Читать интересную книгу Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

Хоть плачь от жалости к бестолково проведенным годам.

Вспомнилось, как Саня Скворцов негодовал по поводу моих рассуждений о нашем слиянии с мировой экономикой:

— Ты о малых детях своих подумай! Им же жить. Что мы им оставим? И чем нам Запад помочь может? Только разворовать то, что наши умники не разворуют. Э-э, Дима, учили тебя, да ни хрена не выучили!..

29 апреля 1992 г. Дома.

Вчера поехал в Зеленогорск и сжег в печке свою нелепую повесть вместе с черновиками — чтобы больше к ней не возвращаться. И легче стало.

Взять любого из нас — все умные, как покойный академик Тимирязев. Всё знают, всё могут объяснить. А страна наша развалилась и приходит в упадок. В домах нищета. Дорог нет. Продуктов не хватает. Как может соединение умных людей давать глупое единство? И вспоминается пословица: «Если земли много, а хлеба нет, значит — дураки живут».

Мемуары, кругом одни мемуары. Скоро появятся мемуары типа «От денщика до заместителя министра».

4 июня 1992 г. Зеленогорск.

Полночь. Поют соловьи.

В «Новостях» — решение правительства ограничить выплату наличных денег по зарплате. Часть зарплаты будут зачислять на депонент с 80 % годовых. Идиотизм очередной.

А соловьи поют…

Чувствую, «Балтийский Путь» идейно исчерпал себя. Все приуныли. Я предложил книгоиздательскую деятельность. Согласились, но никто, похоже, браться за нее не спешит.

Надо возвращаться к своим делам вплотную.

Но каким?

13 августа 1992 г. Зеленогорск.

Приснилось раздвоение души и тела: я видел себя со стороны, лежащим без сознания, и трогал свое тело. И знал, что снова войду в него. Меня стали поднимать и уронили — хрустнул затылок об асфальт. Я бросился к самому себе — крови не было, черепные кости не шатались. Оживить еще можно. Пригляделся — я или не я? Ну, похож…

Символический сон: душа не на месте.

19 августа 1992 г. Зеленогорск.

Ушел из «Балтийского Пути». Снял большой подвал и занимаюсь его обустройством. По согласованию с Москвой создаю оптовую базу нашего издательства в северо-западном регионе.

Житинский воспринял мой уход спокойно. Он тоже зарегистрировал собственную фирму — собирается издавать книги. Не было прощальных тостов, лобызаний или отведения глаз в сторону.

Подвал нашел рядом с домом. Площадь 150 кв. м. Вывезли две машины мусора. Под раскисшей макулатурой на бетонном полу копошились черви. Сгребали эту кашу лопатами.

Сейчас устраиваем выгородки-конторки с большими окнами из оргстекла. Купил деревообрабатывающий станок, достал машину досок и бруска — строгаю и собираю. Со мной в команде Мих. Оргстекло, толстое и просторное, достал через Скворцова. В городе нет оргстекла! Искали его по снабженческим каналам две недели.

Первый контейнер книг из Москвы уже получили. Сколотили поддоны, разместили книги. Получились солидные штабеля. Заключаю договоры на поставку с книжными магазинами города и области. Их более ста. Подал заявку на телефонизацию. К заявке приложил образцы наших книг. Пообещали, но не скоро. Надо ставить металлические двери, проводить телефон, сигнализацию — иначе книги могут спереть. Не столько украдут, сколько набезобразят. Или подожгут. Над нами общежитие з-да им. Котлякова. Завтра должны привезти две «татры» щебенки — отсыпать подъездной путь к отгрузочному окну.

Пожилая писательница пришла в Секретариат Союза писателей насчет пенсии.

— Вы у кого? — спрашивает секретарь. — У Арро или у Кутузова? — имея в виду расколовшиеся союзы.

— Я не домработница, чтобы быть у Арро или Кутузова. Я писательница.

22 октября 1992 г.

В нашем «Тексте» вышла моя книга «Ненайденный клад». Тираж 15 тыс. экз. Две повести — «Феномен Крикушина», «Мы строим дом», рассказы «Летающий водопроводчик», «Случай с Евсюковым» и пять рассказов из зеленогорского цикла. «Шута» не включил. Симпатичная книжица. И мне не стыдно за нее. Повесть «Мы строим дом» — это главное в ней. Раздарил уже штук пятьдесят. И мне нравится это делать.

26 ноября 1992 г. Санкт-Петербург.

Исполнилось 43 годма. Взяли двухмесячного щенка овчарки — девочка, кличка Юджи. Мы с Максом ликовали. Ольга обмолвилась, что хорошо бы взять еще котеночка. В детстве ей очень хотелось иметь котеночка, но родители не разрешали.

Взяли котеночка: дымчатая, пушистая — Дашка. С Юджи они уже пообнюхались. Ольга кормит их по очереди, и глаза светятся радостью.

3 декабря 1992 г.

Сегодня меня приняли в Союз Писателей С.-Петербурга.

Прошел приемную комиссию: 13 голосов за, 1 против. Рекомендации дали Житинский, Конецкий и Прохватилов. Я почти забыл, что 3 декабря приемная комиссия — накануне целыми днями гонялся по городу: типография, регистрация фирмы, склад… Вспомнил, лишь когда подъехал к зданию Союза на Шпалерной и увидел, как в него входят наши литературные мэтры, весело переталкиваясь в дверях.

Заседали не очень долго. Абитуриентов было человек десять.

Потом Борис Стругацкий окликнул меня у гардероба — спросил, не подброшу ли до метро. Поехали. Говорили. Он меня еще раз поздравил.

— Если бы лет пять-семь назад, — сказал я, — то прыгал бы от радости. А сейчас… Но в любом случае, спасибо.

Потом, на подъезде к автостоянке, я прижался к обочине, остановился и посидел, покуривая в темноте и размышляя о своей жизни. Да, лет пять назад прием в Союз казался бы достижением.

И было что-то грустное в этом приеме.

Что-то грустное…

Из варяг в греки

1993–1994 гг.

1993 год

7 января 1993 г.

Купил компьютер и кучу разных программ: картотеку адресов, редакторскую «Лексикон», шрифты, игры… Осваиваем вместе с Максимом. Эти строки пишу уже на экране.

11 января 1993 г.

Ездили с Максимом в Зеленогорск. Ночевали. Огонек в печке. Белый снег. Простор. Ольга с собакой и кошкой оставались в Петербурге.

В Зеленогорске эпидемия воровства, растаскивают всё, что плохо лежит. Днем народ отсыпается, а ночью выходит, как на работу, — воровать. Пес племянника Фрам всю ночь бегал вдоль забора и лаял. Я вскакивал, тревожась за машину. По Кривоносовской улице, названной в честь передового машиниста-стахановца, катили тачки, тянули санки, несли ведрами, волочили мешки… Эпидемия.

25 мая 1993 г.

Вернулся из Стокгольма. Записей — целая тетрадь.

7 октября 1993 г.

Несколько дней назад из танков расстреляли Парламент — Верховный Совет. Били по-настоящему. Белый дом местами выгорел — стоит черный. Говорят, есть жертвы среди населения. Жуть! И это наш президент, за которого мы с Ольгой голосовали и радовались?..

СМИ уверяют, что Хасбулатов и Руцкой — негодяи, они мешают истинной демократии. По ТВ показали их арест — сажают в автобус. Наручники. Невеселые, обросшие щетиной лица.

Апофеоз нашей демократии — расстрел парламента! По народным избранникам «Огонь!» Нет печатных слов! И гаденыши в телевизоре, уверяют, что всё правильно. Не верю больше ни единому слову реформаторов! Ельцин — просто враг народа и моральный урод! И Запад молчит, не тревожит нас экстренным заседанием ООН, громкими заявлениями, ультиматумами, бойкотами. Они, суки, похоже и заправляют всем бардаком.

1994 год

18 июля 1994 г.

Едем мимо Разлива.

Водитель Виталик, служивший срочную службу в Никарагуа:

— У моего друга здесь дача. Недалеко от шалаша Петра Первого.

30 декабря 1994 г. Дома.

Работаем с Ольгой в петербургском «Тексте» — я директор, она заместитель. Штат семь человек. Работы — выше крыши. Микроавтобус возит книги по магазинам. Компьютер забит сводками продаж, перечнем книг и прочей бухгалтерией.

Мои основные тексты — деловые бумаги и отчеты. Спать ложусь поздно.

Закончил повесть о поездке в Швецию. Рабочее название: «Полным-полно греков». Оно мне не нравится. А повесть, вроде, получилась.

Из варяг в греки

1. Жаркий май в Стокгольме

В мае 1993 года я поехал в Стокгольм к своему знакомцу Улле Стейвингу — директору книжного магазина «Интербук». Улле обещал мне встречу с русской диаспорой и десятидневное проживание в гостинице за его счет.

Предполагалось, что подданные шведского короля, говорящие и читающие по-русски, прибегут в книжный магазин на Санкт-Эриксгаттан и будут стоять в очередь, чтобы купить книгу с моим автографом. А потом я расскажу им о современной русской литературе и отвечу на животрепещущие вопросы: «Правда ли, что роман „Тихий Дон“ написал не Шолохов?» и «Сколько процентов от прибыли платят рэкетирам?»