удивленная его горячностью, Васильева кивнула, молча давая разрешая продолжить монолог. Насте было действительно интересно, о чем же он хочет ей поведать. Несмотря на огромный успех у противоположного пола, красиво говорить Паша не умел, предпочитал словам действие. Хотя скорее всего именно это свойство и привлекало в нем женщин. Порой Артемьев был груб в высказываниях, а вместо примирительного диалога просто бил или… соблазнял. Вот её он соблазнил, так как не смог или не захотел выстроить с ней разговор. Анастасия не могла не отметить действенность подобной тактики, ведь по сути она отрезала ей все пути к отступлению. И это Пашка еще не знает, что скоро отцом станет…
— Я люблю тебя, — твердо и уверенно заявил он, вызвав её очередной обреченный вздох. — Я понимаю, что ты мне не доверяешь, но это так. Ты мой самый близкий человек, который без преувеличения знает обо мне абсолютно всё. Моя семья и друзья не знают того, что знаешь ты. Всегда я возвращался к тебе, искал твоего общества. Без тебя мне дискомфортно, неспокойно. Помнишь, пару лет назад ты уехала в Турцию без меня?
— Это когда ты испортил нам с девочками девичник? — переспросила она. В тот год Настя надеялась наконец провести отпуск с подругами, без назойливого мужского присутствия и контроля, ибо до этого она отдыхала либо с родителями, либо с Павлом. В итоге на четвертый день в номере её отеля раздался стук в дверь, а за порогом обнаружился растрепанный друг, от которого ей не удалось избавиться вплоть до самого прилета домой. Так что почувствовать вкус свободы девушка так и не смогла, и даже на мужской стриптиз её сопровождал Артемьев. Под ехидные комментарии недовольного друга трудно было насладиться выступлением, вместо этого Настя отчаянно краснела, пытаясь сдержать рвущийся на волю хохот, а потом несколько дней слушала ворчание друга. Возражения, что именно он настоял на своём присутствии, вызывали ещё больше возмущения.
— Я уже тогда должен был понять, что мои чувства к тебе далеко не дружеские, иначе почему все мое существо протестовало против того, чтобы в твоей жизни появилась другая значимая мужская фигура? Именно поэтому я всеми силами пытался отстоять своё право быть единственным важным мужчиной в твоей жизни. Ну, за исключением твоего отца, разумеется, — признался Павел. — Оправдывался перед собой, что защищаю тебя, что ты достойна лучшего, а на самом деле… Ты моя, Настя. Всегда была моей. Самая родная. Близкая. Любимая. Важная. Да, в моей жизни были женщины. Много женщин, но никто из них не мог и никогда не заменит тебя. Для меня они являлись лишь способом удовлетворить желания. Желания, которые я на самом деле хотел реализовать с тобой. При этом мой мозг всегда напоминал, что ты же моя подруга, почти сестра… Так нельзя. Я со школьных лет буквально приучил себя к этой мысли. Назови это трусостью, но мне было так легче. Я не был готов тебе дать того, чего ты заслуживала. Есть женщины, с которыми развлекаются, а есть которые рождены для любви, семьи, уважения. Ты из последней категории. С тобой не получится развлечься, а потом забыть. Попытка начать отношения могла провалиться. Я не романтик, а в отношениях вообще профан, а ты всегда хотела здоровых, правильных отношений. Я не знаю, смог бы их тебе дать на тот момент. Жизнь не видеопленка и невозможно откатить время назад, чтобы снова стать друзьями. Думаю, причиной моей патологической слепоты был банальный страх. Страх потерять тебя. Ведь преодолев грань между дружбой и любовью, мы бы уже не смогли вернуться к былой модели поведения.
— Ты не думаешь, что это слишком эгоистично, даже для тебя? — поинтересовалась Настя. Она сжала губы, отчего они казались совсем тонкими. Слушать такие откровения больно, но информативно. Его трактовка опасно походила на правду, отчего внутри все переворачивалось. Васильева даже не знала, как реагировать. Считать его простым бабником и кобелем, которым движет лишь инстинкт отр*хать как можно больше женщин, намного проще, а вот считаться с чувствами, что Паша испытывал, с его видением ситуации куда труднее. Его объяснения не изменяли того факта, что он являлся эгоистом до мозга костей, но доводили до её сведения, что Артемьев тоже человек со своими страхами и чувствами.
— Да, мое поведение все эти годы эгоистичное, нелогичное, но и отпустить тебя я не мог. Ты слишком важна для меня. Я все эти годы любил тебя. Думаю, еще со времен школы, когда идеальная пай-девочка перешла к нам учится из другой школы, и своим появлением потрясла моё хрупкое детское сознание, — выдал Артемьев с самой милой и обаятельной улыбкой на лице, той самой что помогала ему менять гнев на милость у самых строгих учительниц в школе, а потом и университете.
— Так это ты из-за психологической травмы постоянно донимал меня насмешками и дергал за косы, — чуть отстраненно произнесла Настя. Мысли метались испуганными птахами, и было трудно их призвать к порядку, поэтому отступление к школьным воспоминаниям она восприняла, как повод отыграть несколько драгоценных секунд, чтобы более-менее восстановить душевное равновесие.
— Нужно же было хоть как-то привлечь твое внимание, — пояснил Павел. — Пусть я не всегда понимал мотивы своих действий, но сердцем всегда чувствовал…
— Я жду ребенка, — выпалила Васильева, прерывая сбивчивые объяснения Артемьева.
Как в омут с головой! Анастасии хотелось отстраниться и свернуться в комочек, чтобы не видеть дальнейшей реакции Артемьева. Она искренне думала, что поначалу Пашка не обрадуется довеску и понадобится время, чтобы он смирился с будущим отцовством. Она напряженно сидела на месте, держа спину неестественно прямой, и с осторожностью наблюдала за Павлом. Ну, а вдруг сердце прихватит от внезапности?
Сначала на лице мужчины проступило непонимание. Оно медленно преобразовалось в осознанность, которая превратилась в радость, граничащую с самодовольством. Улыбка чеширского кота стала ей ответом. Артемьев определенно был рад такому повороту событий. Он вскочил с места, хотел кинуться к ней с объятиями, но наткнутся на острый, предостерегающий взгляд, и медленно сел обратно.
— Ты не рада? — обиженно поинтересовался Артемьев. Он еще и пострадавшей стороной себя чувствует!
Реакция Павла должна была обрадовать Анастасию, но почему-то расстроила. Она с трудом удержала себя от едкого комментария и совета съесть лимон. Нарываться на очередную