– Вы не расстраивайтесь… Этот Юра, он вас недостоин, он слизняк, ой, простите, не мое дело…
Вполне можно было бы ожидать, что в этом месте мама скажет «да, не ваше», но она промолчала.
– Вы такая, вы необыкновенная, вы замечательная, вы очень красивая…
– Рома, вы мне тоже очень симпатичны, – смущенно прервала поток дифирамбов Екатерина Андреевна, решившая, что у нее сейчас будут просить руку и сердце дочери. – Но вы же понимаете, я хочу Викуле только добра, и если она согласна, то я буду только рада! Совершенно необязательно осыпать меня таким количеством комплиментов. Поверьте, я не та теща, которую надо задабривать. Лишь бы вам было хорошо.
Рома словно налетел на стену, переваривая услышанное. Разговор сворачивал не туда.
– Вы меня не поняли.
– Ну почему же, поняла прекрасно. Только почему вы говорите об этом, удалив, так сказать, виновницу торжества?
– Потому что никакого торжества не будет! – выпалил Рома.
– И что, Вика согласилась просто расписаться? – не поняла Екатерина Андреевна, соображая, когда они вообще успели договориться о свадьбе, если еще вчера дочь ныла о своем непроходимом одиночестве.
– Речь вообще не об этом!
– А о чем? – Удивление мамы было безграничным, она совершенно потеряла нить разговора и растерянно пыталась поймать взгляд разволновавшегося Ромы.
– О нас с вами!
– Но я же сказала вам, Ромочка, никаких проблем у нас не будет, вы мне симпатичны…
– Я не к Вике, я к вам пришел!
– К нам??
– К тебе!
– Ко мне?? – Екатерина Андреевна от ужаса пошла пятнами. – В каком смысле – ко мне?
– В прямом! – Рому колотило: сейчас или никогда. – Я вас люблю! Я вам… Я для вас… Я все могу!
Судя по лицу Екатерины Андреевны, она собиралась сообщить что-то утешительное, такое лицо бывает у детских врачей: перед тем, как совершить в отношении наивно хлопающего глазами малыша какую-нибудь пакость, они ободряюще улыбаются, напустив на физиономию выражение безмятежного счастья и усыпив бдительность доверчивого карапуза. Именно таким карапузом и считала его сейчас женщина, без которой он уже не мог жить. Она была уверена, что это блажь, которая пройдет, оставив чувство легкого стыда и насмешки над самим собой. Как убедить ее в обратном, он не знал.
Роме хотелось рычать от бессилия: она ни на мгновение не воспринимала его всерьез.
– Ну что вы там, заснули? – поскреблась изнывающая от любопытства Вика.
– Да, Викуля, – моментально среагировала Екатерина Андреевна, – заходи, конечно.
Судьбоносный разговор закончился ничем, и остаток вечера Рома вынужден был поддерживать ничего не значащую болтовню, до смерти надоев Вике. Он отчаянно надеялся, что Екатерина Андреевна выйдет и даст ему шанс объясниться, но мама уединилась в гостиной и не мешала им «ворковать».
Так и не дождавшись появления Екатерины Андреевны, он ушел в абсолютной растерянности.
Золотом первой опавшей листвы по городу шуршал сентябрь. Погода еще не успела испортиться, а настроение уже плавно скользило вниз, к холодному зимнему негативу. И если для большинства людей и осень, и зима ничем не отличались от любого другого времени года, то для Вики это был период горького созерцания чужих радостей. Теплое лето, позволяя продемонстрировать малочисленные внешние достоинства, еще хоть как-то давало надежду на обустройство личной жизни, а сезонное укутывание организма в пухло-синтепоновый камуфляж отбирало последние шансы. Рома опять пропал. Ее удручало не то, что с горизонта смыло именно его, а сам факт, что единственный кавалер, с которым можно было что-то планировать и наличие которого позволяло помечтать, белым парусником уплыл по синему морю в чужую гавань. Мама раздражала нежеланием обсуждать бегство Романа и сумрачные перспективы загубленной дочкиной молодости, отделываясь общими фразами, что у Вики все еще впереди.
– Учитывая все, что уже было, мне даже страшно подумать, что у меня впереди, – уныло бубнила Вика, скрючившись рядом с цветущей, как всегда, Бульбенко.
– Если жить с таким настроем и ждать от судьбы только пакостей, то обязательно будешь получать именно то, что ждешь, и даже хуже. Не сомневайся. Живи, как я, в ожидании праздника, и тогда он наступит. – Бульбенко состроила глазки симпатичному очкарику, который медленно брел по коридору, сличая номера аудиторий с жеваной бумажкой, зажатой в его костлявой руке. Очкарик испуганно заморгал и ускорил шаг.
– Ага. Если и наступит, то именно на меня. И место трагедии будет украшено праздничными цветами и венками… – Вике было тягостно и тошно.
Маринку тоже тянуло поумничать, почему-то у каждого, кто оказывался рядом, немедленно возникало желание начать поучать несчастную Вику, которая и так все прекрасно понимала, но перебороть неуступчивую фортуну не могла. Возможно, она просто сбилась с общего ритма жизни и именно поэтому плелась где-то в хвосте, в то время как все остальные сидели верхом на непокорной птице счастья.
– Птицу счастья надо держать за хвост, – подтвердила ее невеселые размышления Маринка. – Крепко и уверенно.
– И тогда она обязательно нагадит мне на руки, – вздохнула Вика.
– А ты не жди такой развязки, бестолочь! – Маринка шлепнула ладошкой по подоконнику. – Тебе не приходит в голову, что у нее оттуда может вывалиться не только то, о чем ты подумала, но и золотое яйцо?
Процесс нотаций был внезапно прерван появлением в коридоре импозантного мужчины лет пятидесяти с седой кучерявой гривой. Маринка немедленно скрестила ножки, вызывающе выставив колени, и гаркнула Вике прямо в ухо:
– Слушай, может, нам сегодня в консерваторию сходить?
– Куда? – Вика не успела перестроиться и вздрогнула от неожиданности. – А что нам там делать?
– Музыку слушать! – искренне возмутилась Маринка.
– Зачем? Что мне это даст?
– Обогатишься духовно, – непривычным, абсолютно серьезным тоном сказала Бульбенко.
Вика замерла, не желая показаться дурой и старательно связывая все части беседы воедино, чтобы уловить смысл. Гривастый мужик тем временем прошел мимо, даже не посмотрев в их сторону. Маринка с сожалением проводила его взглядом и выдохнула:
– Интересный экземпляр. Интересно, на что он клюет?
Головоломка сложилась. Вике захотелось треснуть Бульбенко, так не вовремя отвлекшуюся от обсуждения ее проблем:
– Ты же с Димой встречаешься! Зачем тебе такие престарелые кадры? Или это уже на уровне рефлексов?
– Не хами, с рефлексами у меня порядок, как у юной институтки.
– Ты уверена, что как у институтки? Слова не путаешь? – хихикнула Вика.
– Сейчас обижусь, и ты пойдешь плакаться к Кирзаковой, – пригрозила Маринка.