Он налил бокал красного вина. И иронично взглянул на нее:
— Разумеется, не можете. Ваш день еще не окончен. Еще не время ложиться спать.
Амелия вспыхнула:
— Мне очень жаль, что я как-то рассказала вам о своей привычке выпивать бренди перед сном.
— А мне — нет.
Неужели Гренвилл смеялся? Она надеялась, что да.
— Когда вы вот так улыбаетесь, ваши глаза светятся, и создается ощущение, будто вы сбрасываете со своих плеч какой-то непосильный груз!
— Ну и причуды у вас, — нахмурился он. — Я не несу на своих плечах никакого непосильного груза, Амелия, лишь бремя забот о маленьком графстве и моей семье.
Почему его огорчило это замечание? Иногда он вел себя так странно…
Гренвилл подошел к дивану, жестом пригласил Амелию присесть и уселся сам.
— Вы уже говорили с Лукасом? Он знает, что вы заняли это место?
Амелия опустилась на соседнее кресло.
— У меня не было возможности поговорить с Лукасом. Он хотел, чтобы я перебралась в город, но воображаю, как он будет удивлен, когда узнает, что я стала вашей экономкой.
— Удивлен или рассержен?
Неужели Гренвилл вспомнил, как Лукас запретил ему когда-то приезжать к ней? Это было так давно…
— Лукас упоминал о том, что время от времени виделся с вами в городе. Он совсем не выглядел рассерженным, когда говорил о вас, — заметила Амелия. У нее не было ни малейшего намерения поднимать щекотливую тему прошлого.
Саймон невозмутимо потягивал свое вино.
— Меня связывает что-то вроде дружбы с вашим дядей, Амелия. Когда Лукас приезжает в Лондон, он нередко останавливается у Уорлока, так что наши дорожки пересекаются.
Амелия и не догадывалась, что Гренвилл был знаком с ее дядей. Себастьян Уорлок не общался близко ни с Амелией, ни с ее братьями и сестрой, хотя они встречались несколько раз.
— Что ж, мир тесен.
— Точно.
— Думаю, Лукас будет удивлен, когда узнает о моем решении стать вашей экономкой, но в конечном счете он поймет, почему я сделала такой выбор.
Гренвилл задумчиво посмотрел на нее:
— Поживем — увидим. Вы уверены, что не хотите маленький глоток вина или шерри?
Она чувствовала себя примерно так, словно сам дьявол предлагал ей ужасное искушение.
— Нет, благодарю вас. На самом деле я должна пойти наверх. Собственно говоря, я надеялась обсудить с вами некоторые вопросы. — Напряжение сковало Амелию. Впрочем, она и не ждала, что разговор о будущем Люсиль пройдет гладко. — Все остальные уже приехали — я говорю это на тот случай, если вы вдруг не слышали суматоху перед домом.
— Я слышал.
— Мы должны поговорить о Люсиль, Гренвилл.
Граф с подозрением сощурился:
— Люсиль?
И резко поднялся с дивана.
Амелия тоже встала, чувствуя, что ей нужно оправдаться.
— Девочке требовалось имя, она и так прожила без него десять дней. Вы выразились предельно ясно: вам все равно, как ее назовут. Леди Гренвилл наверняка одобрила бы имя Люсиль. Именно поэтому мы и дали его девочке.
— И что вы будете делать, если Саутленд его изменит? — В глазах Гренвилла застыла твердость.
— Кто это — Саутленд? Ее отец?
— Да. Томас Саутленд — настоящий отец ребенка. Я написал ему на прошлой неделе, сообщив о рождении дочери.
Тревога тут же захлестнула Амелию. Она испугалась и вмиг пала духом.
— Что вы имеете в виду, когда говорите, что написали ему? О нем что-то известно?
— Если вы хотите спросить, джентльмен ли он, мой ответ — да. Элизабет тщательно выбирала себе любовников. — Лицо Гренвилла приняло абсолютно непроницаемое выражение. — Не думаю, что она когда-нибудь развлекалась с конюхом.
— Какие ужасные вещи вы говорите!
— Ладно, я могу ошибаться. Насколько мне известно, она спала с моим садовником.
Гренвилл влил в себя содержимое целого бокала вина и со стуком поставил его на столик для закусок.
Выходит, жена заставляла его страдать, подумала Амелия. Да и как могло быть иначе? С чего бы еще ему так пренебрежительно отзываться о покойной?
— Мне так жаль, что Люсиль — не ваша дочь!
— А мне — нет. И тем не менее ее рождение оказалось в высшей степени обременительным.
— Саймон, перестаньте! Не хотите же вы сказать, что…
— Именно это я и хочу сказать. Моя жена так и не призналась мне, что ждет ребенка, Амелия. Уорлок рассказал мне об этом, когда ее положение стало очевидным. Я попросил его присмотреть за моими сыновьями, пока сам находился на севере. Я даже не знал, что она сбежала в Корнуолл, чтобы там произвести на свет ребенка. Не знаю, что она планировала. Вероятно, собиралась тайно родить дитя, а потом подбросить его к сиротскому приюту при женском монастыре.
Амелия была потрясена.
— Ни одна мать не сделала бы ничего подобного!
— Ах, так вы по-прежнему верите в добродетель умершей — моей покойной супруги! — Он явно поддразнивал Амелию.
— Вы так дурно отзываетесь о ней…
— Да, с этим не поспоришь.
Это было совершенно не ее дело, она не имела права спрашивать, но Амелия все-таки выпалила:
— Почему вы не любили ее?
— Моим долгом было жениться на ней и производить на свет наследников, а не любить ее.
— Но вы могли выбрать другую невесту.
Он удивленно вскинул бровь.
— Я должен был делать то, чего хотел мой отец, Амелия. Возможно, мне стоило противиться этому, но я не стал — все потому, что мне было на самом деле все равно. В любом случае мой брак был бы устроен исходя из надлежащих наследнику графа соображений. — Гренвилл горько усмехнулся. — Мы с Элизабет невзлюбили друг друга с момента помолвки.
— Но тогда в этом браке не было ни малейшего смысла!
— Верно. Я — не мой брат.
Амелии потребовалось некоторое время, чтобы постичь, что он имеет в виду.
— Так Элизабет хотела выйти замуж за Уильяма? — удивленно спросила она. И подумала, какими все-таки разными были два брата.
— Они встречались несколько раз. Их семьи уже договаривались о браке. — Гренвилл налил еще один бокал вина. — Они были такой красивой парой! Полагаю, они могли бы прекрасно поладить.
Саймон был так невозмутим… Амелия сопереживала ему, разделяя его боль. Подумать только, его жена хотела выйти замуж за его брата! Разве он мог не страдать в подобной ситуации?
Ей хотелось прикоснуться к нему. Утешить его. Но вместо этого Амелия лишь крепче стиснула руки.
— Я искренне, от всей души сожалею, что вам и леди Гренвилл пришлось так страдать! И хотя это уже не имеет значения, мне кажется, что вы двое великолепно подходили друг другу.
— Ну конечно, вам так кажется.