весьма маловероятной смерти, но уж точно не могилы на церковном кладбище.
Появляется еще один полицейский, тот невысокий, который стоял с напарником у машины. Наручники, фонарик, по кобуре на бедрах.
– Благодарю за терпение. Похоже, дело можно закрывать. – Он обводит подруг взглядом. – Можете возвращаться к себе, но мы вас еще вызовем. И начинайте уже думать, как поступить с телом.
«Тело… Что им делать с телом?»
– Значит, мы можем идти? – спрашивает Элис.
– На сегодня с вами все. Попытайтесь отдохнуть.
Кэрол закатывает глаза, и Грейс понимает, что в голову подруге пришла та же мысль. И почему люди всегда это советуют? Да она не смогла бы заснуть даже за миллион долларов. А то и вообще утратит сон до конца жизни.
Они забирают вещи и возвращаются в «Зеленый приют».
– Я голосую за кремацию. Так Ли всегда будет рядом с сыном, – предлагает Элис.
– Поддерживаю, – говорит Кэрол. – Особенно если она не хотела традиционных похорон.
– Нужно ли кого-то оповестить? Кроме ее клиенток, само собой? – спрашивает Грейс. – Все их координаты, насколько знаю, у нее в записной книжке, а та дома. Ноа может глянуть телефоны.
Все принимаются вспоминать людей, что входят в скудный круг знакомых Ли.
– Ее наставницу из «Алкоголиков»? – предлагает Элис.
– Да, наставницу. И терапевта Мейсона. Ее собственного терапевта. – Грейс принимается загибать пальцы. – Я составлю список.
– Просто… Чувствую себя виноватой. Не организуй я эту поездку, Ли не упала бы, – сетует Кэрол.
– Эй, прекрати. – Элис приобнимает ее за плечи. – Ты ни при чем, как и все мы. Просто дурацкий несчастный случай. Обычно такое происходит с кем-то далеко-далеко, но на этот раз беда пришла непосредственно к нам. Надо жить дальше.
Кэрол утыкается ей лицом в шею.
– Надо жить дальше, ясно? – утешает ее Элис.
Они останавливаются перед яркими воротами. День словно в насмешку стоит прекрасный: небо ясное, ни облачка.
Может, Ли осталась бы в живых, если бы ее той ночью не бросили одну?
Грейс гонит эти мысли прочь. Нужно взять под свое крыло маленького мальчика, позаботиться о теле его матери, устроить остальное. То, что Мейсон попадет под ее опеку, будоражит Грейс: она его обожает. Никто из девчонок не близок с мальчиком до такой степени, нужно подготовить его ко всему, что ждет впереди.
Грейс гложут сомнения. Как бы отнеслась к тому, что Мейсон станет жить с ней, сама Ли, если умерла, ее ненавидя? Нет сил думать об этом сейчас, как и обо всех организационных моментах, об их ссоре и даже о том, что придется сообщить Мейсону о смерти матери.
Подруги едят отдельно у себя в комнатах. Грейс закрывает дверь, ее взгляд падает на дорожную сумку Ли, ее застеленную постель и нетронутый роман на прикроватной тумбочке. Она залезает в сумку к подруге. В сетчатый карман засунут дневник с выдавленной на нем литерой «Л». Грейс его вынимает. Возможно, здесь содержится ключ, указание на то, о чем та думала, что чувствовала?
Эмоции захлестывают как цунами, переполняя настолько, что растерянная Грейс не пытается бороться. Она падает на постель, мысли о следующих шагах наваливаются сокрушительным грузом.
Грейс раскрывает дневник. Начинает читать.
тайна
ложь
отчаяние
стойкость
ревность
двуличие
предательство
Сколько разочарований способен вынести один человек?
Все думают, что знают мои мотивы, мои страхи, мою цель.
Да знаем ли мы вообще людей вокруг?
Делимся ли по-настоящему своими самыми глубокими, темными тайнами?
Нет.
Никто по-настоящему никого не знает: мы всячески стараемся показать себя миру в нужном нам свете.
Остальное скрывается. Остальное только наше.
Никто никогда не узнает меня настоящую.
Так я решила.
Оставлю ее лишь для себя самой.
Я часто вспоминаю расхожую фразу: «Сердце хочет недосягаемого».
Но я это получу.
Получу потому, что заслуживаю.
Я заслуживаю того, что мое по праву.
37
Ноа
Ноа ожидает Грейс на крыльце Ли. Мейсон спит. До сих пор не верится, что они с Грейс встречаются при таких обстоятельствах. Нужен план… набросок того, как сообщить мальчику о смерти матери. Все трудней уходить от вопросов, где Ли, почему не возвращается и не звонит.
Перед тем как въехать на дорожку, Грейс тушит фары. Ноа сбегает по ступенькам навстречу и, заключив ее в объятия, целует в макушку.
– Я так тебе соболезную, – шепчет он, затем медленно опускается на колени и нежно обхватывает ее живот.
Запустив пальцы ему в волосы, Грейс удерживает его в этой позе. Левое ухо Ноа пытается уловить биение жизни внутри ее, хоть он и знает, что еще слишком рано. Ноа размыкает объятия и встает. С тех пор, как Грейс узнала о беременности, они не смели радоваться – только питали осторожную надежду. Чем обернулась бы для Грейс потеря этого ребенка? А для них обоих? Ноа усаживает ее рядом с собой на крыльцо, холодное и твердое.
– Даже не верится, что всего несколько дней назад Ли была здесь, а теперь ее нет и… Даже не знаю… Боже, до чего я устала! Чувствую себя такой виноватой.
Грейс закрывает лицо руками.
– Не мучай себя. – Ноа гладит ее по спине.
Грейс поднимает на него взгляд.
– Но если бы я ее там не бросила…
– Не начинай, – Ноа ставит руку на ступеньку за спиной Грейс и вздыхает: – Самобичевание ничего не даст, уж поверь.
Он слишком хорошо знает эту игру. Спустя столько лет до сих пор казнит себя за смерть Уайатта, хоть и слышал тысячи раз, что не виноват.
– Все равно я в ответе. – Грейс утирает потеки туши.
– Понимаю. – Больше Ноа нечего сказать, потому что он и впрямь понимает. Слова не в состоянии облегчить муки.
– Нам нужно сказать Мейсону.
Ноа кивает:
– Скажем.
– А потом? – Из груди Грейс вырывается вздох. – Я даже не знаю, с чего начать.
Ноа убирает подальше горечь, вызванную гибелью брата, вопросами, которые пришлось решать, похоронами и всем, что произошло после.
– В случае смерти родителя опекуном может стать человек, не связанный с ребенком кровными узами. – Он замолкает, подбирая слова. – Разве что объявится биологический отец.
У Грейс вырывается неприятный смешок.
– Исключено.
Ноа бросает на нее удивленный взгляд.
– Ты так уверена? Знай он, что произошло, мог бы заявить права на ребенка.
– Нет. – Грейс качает головой. – Об отце можно не беспокоиться.
Ноа