— Тарх!.. Ты его задавил!
Мрак оскалил зубы, копье дрожало и билось в руках, он чувствовал, как железное острие раздирает огромное сердце Змея. С высоты видно было, как вокруг воеводы собрались уцелевшие, на самом деле Змей поразил мало, больше распугал, особенно коней, и теперь войско спешно выстроилось, в руках заблистали копья и топоры.
Со стороны реки уже торопливо мчались легкие отряды конников, а через брод двигалось огромное войско урюпинцев. Острые глаза Мрака разглядели немолодых и богато одетых всадников в середке войска, их окружали самые крупные и могучие воины. Воеводы короткими взмахами на ходу разворачивали войско для мощного удара.
Он погрузил копье на всю длину, грязно-белое пузо прогибалось под его сапогами. Оставив копье в ране, сбежал к шее, там Олег щупал Таргитая, тот вырывался и отпихивался локтями.
— Что у вас тут? — гаркнул Мрак, скрывая тревогу.
— Пара сломанных ребер, — отозвался Олег ликующе, — везет же дурню!.. Как ты догадался ему такое крикнуть?
— Что?
— Он же бог этих... которые пашут!
— Ага, заставил разъяриться, — понял Мрак.
Огромные руки Мрака обняли молодого дударя, тот оглянулся на бессильно откинутую голову чудовища:
— Тварь...
— Здорово ты его, — похвалил Мрак. — Надо тебя злить чаще.
— Тварь, — повторил Таргитай с непривычной для него озлобленностью. — Гадина с крыльями!
Олег похлопал по плечу:
— Ладно, все прошло. Успокойся.
— Да? — ответил Таргитай с обидой. — Он мне дудочку сломал. Я слышал, как хрустнуло!
Он пошарил за пазухой, лицо становилось все печальнее. А когда вытащил, на ладони были раздробленные обломки. Лицо Таргитая скривилось, а глаза заблестели влагой.
К огромной туше опасливо подъезжали воины. Воевода заставил коня подойти вплотную к троим, что так и стояли на горле Змея. Глаза воеводы были выпученные, как у рака. Голос дрогнул, когда он заставил себя заговорить:
— Вы не просто герои... Вы... даже не знаю, кто вы... Сразили такого Змея, а горюете о дудочке! Даже если она была волшебная...
Таргитай сказал с горечью:
— Да какая волшебная! Просто дудочка, но пока найдешь подходящий прут, пока срежешь, очистишь от коры, проковыряешь дырочки...
Брови воеводы взлетели на лоб, а нижняя челюсть отвисла. Мрак посоветовал:
— Ты того, отец... Строй своих, а то урюпинцы сейчас вас в хвост и в гриву.
Воевода отмахнулся:
— Они уже остановились. Тоже мне, вояки.
— А что, войско сурьезное.
— Сурьезное? Мол, мы побежим от этой летающей жабы, а они будут бить в спины. Разве это воины?
Но в голосе старого воеводы Мрак уловил не только презрение, но и зависть. Похоже, в их земле Змеев приручить не сумели, а раз так, то всякий, кто сумел — дурак и трус, воевать боится, грудь в грудь — кишка тонка.
С брюха поверженного Змея было видно урюпинцев, что в самом деле стояли уже на этом берегу, но в битву не спешили. Их воеводы все еще выравнивали боевые порядки, располагали отряды лучников за спинами ратников с высокими щитами, конницу впереди.
— Да, это уже оборона, — признал Мрак. — На Змея, видать, рассчитывали здорово.
Олег видел, как сдвигаются брови оборотня, на лбу собрались глубокие складки. Таргитай устало сел на голову Змея, из полуоткрытой пасти чудовища вместе со слюной текла струйка вязкой крови. Дударь бережно высыпал на спину Змею мелкие обломки дудочки.
— На них не рассчитывай, — сказал Олег тихо Мраку.
— Чего?
— У них своя война.
— Эта? — фыркнул Мрак.
— Да.
— Разве это война?
— Мрак, они тоже... в Лесу.
Мрак внимательно посмотрел на Олега.
— А мы откуда?
— Мрак, — повторил Олег невесело, — они в Лесу своего невежества. Для них свой мир заканчивается на берегу этой реки, а там уже— чужой мир. Да и тот невелик...
Воевода между тем сказал торжественно:
— Вы не просто герои, а великие герои!.. Вы сразили Змея. Наш царь будет весьма милостив к вам, одарит... э-э-э... дарами. Даже богатыми дарами. А вы послужите ему, добывая себе честь, а ему славу.
Олег молчал, Таргитай оглядывался в поисках хорошего орехового куста, дудочку лучше резать из орешника, а Мрак сдержанно поинтересовался:
— А что же он хочет?
Воевода развел руками:
— Государь сам изволит сказать. Сегодня он изволит одно, завтра другое, как угадать? Но кто при ем, тот не в обиде.
— Благодарствуем, — отозвался Мрак, голос оборотня уже был отсутствующим. — Но нам надо идти.
Воины сдержанно зароптали, кто-то изумленно вскрикнул. Воевода от удивления распахнул рот:
— Ты даже не спросил, что за жалование вам положить изволят!
Мрак отмахнулся:
— Ладно, батя. Убери своих с дороги.
Воевода смотрел, хмурился, а конные и пешие стояли плотно, с места не сдвигались. Мрак засопел, грудь его поднялась, а мышцы начали вздуваться. Это было страшно, когда на глазах становились вдвое толще, грудь раздвинулась, плечи раздались, а сам оборотень стал словно бы даже выше ростом.
Передний ряд воинов колыхнулся, пытались попятиться, но задние Мрака не видели во всей устрашающей красе, стояли плотно. Воевода нехорошо усмехнулся:
— Хоть вы и герои, но супротив всего войска...
— За что так? — поинтересовался Мрак угрюмо. Он озирался исподлобья, пальцы пробежали по рукояти секиры, но пока только убедились, что на месте. — Мы вам Змея такого завалили. Три дня жрать будете.
Воевода поморщился:
— Мы жаб не едим. Даже если они с крыльями. А вас отпускать нельзя, нельзя... Вдруг встанете на службу к урюпинцам?
— Да на кой они, — отмахнулся Мрак. — Как и вы тоже.
— А вдруг? — возразил воевода. — Нельзя, чтобы у нашего врага появились такие воины. Так что выбирай, герой.
Мрак взялся за рукоять секиры, уже выбрал, воины впереди тоже напряглись и выставили перед собой блестящие острия копий, за отечество готовы сложить головы, лица серьезные, но за спиной Мрака раздался злой голос:
— Погоди. Я сам.
Голос был такой лютый, полный ярости и неистовства, что Мрак даже отшатнулся. Лицо Олега было перекошено, губы стиснулись, а в зеленых глазах дрожало бешенство.
— Ты что? — спросил Мрак.
— Я их сейчас всех... в пыль, — процедил Олег с ненавистью. — Какая мразь!.. Мир гибнет... Ладно, люди и весь-весь мир... а эти...
А Таргитай сказал печально:
— Да, надо по справедливости. Мы у тех ящерицу прибили? Прибили. Надо и у этих прибить что-то большое... Или много мелкого.
Его синие глаза отыскали воеводу, прибавили к нему бояр, сотников, затем взгляд задумчиво охватил половину войска. Голос звучал без злости, даже грустно, и воевода от его голоса побледнел и отшатнулся в седле так, что едва не упал с коня. Срывающимся голосом прокричал: