— Что я за дурак...
— Мы все не шибко умные, — проговорил Олег тупо.
— Да ты что, ты волхв... Тебе можно быть дураком, лишь бы оставался мудрым. Но я ж не волхв, я хожу по земле... И поверил!
— Во что?
— Что эти могут вместе с нами двинуться на леших. Или упырей. Но эти герои вроде бы в полон сгоняют не совсем леших!.. Разве что те личины так хитро одели?
Олег проговорил с тоской:
— Какие личины!.. какие лешие!.. Они напали на таких же людей!
Таргитай кое-как поднялся, повздыхал, но явно не над своими ссадинами, его синие глаза чисто и доверчиво смотрели на страшную резню и разгром. Кулаки сжимались и разжимались. Мрак вздохнул:
— Да, это как раз люди. Что им какие-то лешие, власть над миром? Главное, чтобы у соседа корова сдохла.
Он качнулся и тяжело зашагал в сторону реки. Олег беспомощно оглянулся на Таргитая, бегом догнал:
— Не ходи. Ты сейчас злой, у тебя вон шерсть на загривке то волчья, то человечья, а то вовсе черт знает чья... Лучше я, я спокойный, могу говорить рассудительно...
Большая часть войска была на том берегу, но часть всадников, что оставалась здесь, их заметила, там коротко переговорили, трое мигом развернули коней и понеслись в их сторону. Передний выставил перед собой короткую пику, два других подняли над головами топоры и неслись молча, нацелено, без визга и угрожающих воплей.
Олег закричал:
— Мы не враги!.. Не надо...
Всадник на полном скаку ударил копьем. Похоже, он даже не успел понять, что за сила выбросила его из седла, а Олег, уже с его пикой в руках, развернулся к двоим с топорами. Те умело и быстро наскочили с двух сторон, на солнце блеснули отточенные лезвия. Олег что-то кричал, уговаривал, убеждал, но вынужденно отмахивался. А Мрак дождался Таргитая, сказал со злым удовлетворением:
— Так его... А то больно мудрый.
— Не слушают, — печально сказал Таргитай.
— А он нас слушает? — удивился Мрак.
Когда третий вылетел из седла и грохнулся навзничь с такой силой, что остался в пыли недвижим, Олег горестно опустил пику:
— Ну что за жизнь, когда все вот так сразу в драку?.. Как с людьми разговаривать, убеждать, доказывать?
— Разве в твоих руках не доказательство? — удивился Мрак.
— Вот это?
— Ты прав, секира лучше.
Двое отползали, за одним нога волочилась, неестественно вывернутая, кони с опустевшими седлами отбежали в сторону и стояли, тяжело поводя боками.
В большой группе всадников заметили неладное, поднялся крик. Несколько человек начали разворачивать разгоряченных коней. Те дико ржали, вставали на дыбки и молотили воздух копытами. Мрак насчитал двенадцать воинов, что понеслись в их сторону.
— Может быть, хоть эти, — сказал Олег с надеждой.
— Что? — не понял Мрак.
— Хоть эти начнут разговаривать.
— Сдурел, — удивился Мрак. — Таких, которые умеют, в армию не берут. Да и сами не больно рвутся.
Олег вздохнул и расставил ноги на ширину плеч, перехватил пику поудобнее для долгого и нелепого боя. Добрый Таргитай, жалея Олега, встал от него справа, и когда всадники налетели так же молча и страшно, первым вышиб из седла красивого и сильного, развернулся и снес второго.
Мрак вытер с лица горячее и мокрое, поморщился: дурак меры не знает, зря силы тратит, лупит так, будто скалы ломает, а не колотит головы, что по крепости уступают даже глиняным горшкам...
Когда от двенадцати остался один, невры видели, как этот уцелевший заставил коня попятиться, что вызвало у Олега радостный вздох: хоть один понял, а у Мрака скептическую ухмылку: все они понимают, когда рога сшибут да и по голове шарахнут.
Всадник галопом помчался к основному войску, но оттуда и так уже двинулась целая масса конных, на этот раз впереди скакали два старых воина в богатых одеждах, которых Мрак счел воеводами. Обгоняя их, вперед вырвались на тяжелых конях всадники в добротных доспехах, склонившись к конским гривам, а впереди свирепо блестели широкие наконечники копий.
Мрак посерьезнел, отодвинул изгоев и вышел навстречу. Они видели, как напряглись и распустились мышцы на спине и плечах, а руки раздвинулись в стороны и замерли в ожидании, когда неуловимый миг отделяет жизнь от смерти в виде пронзающего тело острого железа, что рвет внутренности, ослепляет болью.
На него налетели сразу трое. Мрак колыхнулся, как тонкое деревцо под ударами ветра, исчез, изгои видели только размытые движения, но два седла разом опустели, в одном возник Мрак, уже со страшно вскинутым топором, но тут на них самих налетели, впервые к грохоту копыт примешались яростные крики, ругань, и Олег вынужденно заметался из стороны в сторону, защищаясь от ударов, от этой защиты пустели седла, он сам оказался в седле и частичкой сознания со стыдом понял, что всегда подражает грубому, недалекому Мраку, ибо тот живет среди таких же грубых и простых людей и знает, что делать, а вот он, Олег...
На одном коне, белом и красивом жеребце с огненными глазами, уже вертелся Таргитай и размахивал огромной булавой. Вокруг него возникал простор, ибо певец часто попадал и по коням, те жалобно кричали и катились в дорожную пыль, как брошенные с размаху камешки.
Воеводы остановились на возвышении, молча и неподвижно наблюдали за схваткой. К ним подъехали лучники, встали в три ряда. У каждого за спиной белел широкий колчан из бересты, полный длинных оперенных стрел, а луки тоже длинные, почти в человеческий рост.
Мрак наконец взревел страшно и зло. Предплечье оросилось красным, Олег подал своего коня в его сторону, вдруг да оборотню нужна помощь, но Мрак зло оскалил зубы, раненой рукой схватил одного несчастного и поднял в воздух. Вопль прервался в зловещем хрусте костей. Воин обмяк и повис как мокрая тряпка, а Мрак мощно швырнул его, едва не свалив коня, в сторону холма с воеводами.
— Опять деремся! — вскричал Таргитай горестно. — Когда же это кончится!
— Никогда, — рявкнул Мрак окрыленно.
— Правда?
— А что мы — жабы?
— Жабы тоже бьются, — крикнул Олег.
— Вот видишь, — сказал Мрак. — Даже жабы...
— Но мы ж не жабы, — сказал Олег с тоской. — Мы не жабы!
Судя по лицу Мрака, он хотел сказать, что, тем более, будут драться, кусаться, рвать зубами, но от холма раздался тягучий хриплый вой боевого рога. Уцелевшие из всадников начали подавать коней назад, на земле бились раненые, сновали и сипло ругались сорванными голосами люди, уже не страшные, уже раздавленные и униженные, брошенные в пыль и кровь.
Мрак со злой гордостью оглядел изгоев. Ни тот, ни другой не хотели драться, но вокруг них убитых и покалеченных не меньше, чем вокруг его коня, теперь уже его. Сами забрызганы кровью, бока в красных потеках, копыта скользят в темно-красных лужах, но уже и кони пугливо слушаются новых седоков, и сами изгои даже не очень запыхались.