— А что с мечами?.. Как говорит Мрак, когда встретим, тогда и решим.
— Да нет, — возразил Таргитай, — я говорю о вон тех!
Олег проследил за пальцем Таргитая, с недоумением перевел взор на его раскрасневшееся лицо. Зеленые глаза волхва были внимательными, серьезными.
— О ком?
— Вон о тех! Разве не видишь?
Олег снова долго и добросовестно всматривался в облака. Вздохнул, пожал плечами:
— Нет.
— Ну вон же... Вон головы, шлем.. Один стал еще крупнее... Голова, правда, съехала в сторону... зато у коня выросли рога... ага, еще и крылья...
Олег покачал головой:
— Тарх, тебе мерещится. Наверное, от твоего собачьего воя, который зовешь песнями. Там ничего нет. Одни облака.
Таргитай попытался объяснить:
— Так я ж и говорю про облака!
— Ты говорил про воинов, — нахмурился Олег.
— Да, но про облачных!.. Трое таких огромных, все в крови...
Облака неспешно двигались, подсвеченные снизу багровым солнцем, замирали в преддверии ночи, когда засыпает и таскающий их за собой ветер. Никаких огромных воинов, никаких хвостатых звезд, радуги, круга вокруг солнца или сияния, что можно бы заметить и как-то объяснить...
— Свихнулся, — сказал он с жалостью. — Ладно, на ночь дам отвару из полыни. Я сумел отвар сгустить так, что теперь это просто кашица... Не просто горькая, а кишки вывернет!.. Сразу любая дурь уйдет.
Мрак переговорил с подменышем, малец в самом деле кое-что сказал, а визжащая от счастья баба лезла со счастливыми слезами, слюнявила, хватала ребенка на руки и прижимала к груди, а то кидалась целовать руки Мраку, называя чудотворцем, волхвом-лекарем.
Олег ревниво сопел, наконец лег на лавку под окном, отвернулся. Мрак вскоре услышал тихий сап. Волхв из Олега, конечно, могучий, но пока не растерял умения засыпать как простой лесоруб.
Правда, его лицо и во сне оставалось напряженным, встревоженным. Он что-то шептал, дергался, Мрак на всякий случай подул в лицо, а то шепнет во сне что-нибудь, либо дождь из жаб, либо болото посреди села... Может быть, какая-то из баб и довела народ до белого каления, что всех замачивают в реке, люди зазря и щепку не передвинут, а тут таких камней натаскали...
Таргитай вернулся чем-то озабоченный, вертел головой по сторонам, даже спросил Мрака, не видел ли тот уродливого детеныша, Мрак отмахнулся, Таргитай улегся с видом человека, который во второй раз спас, или собирался спасти, если не все человечество, то хотя бы друзей, о чем-то предупредив, от чего-то предостерегши.
Мрак не спал долго, а когда веки отяжелели, начали смыкаться, его зоркие волчьи глаза увидели вроде бы какую-то неясную тень над лавкой, где раскинулся Таргитай.
Там стоял маленький босой старик с длинной седой бородой, медленно водил руками над лицом дударя. Таргитай спал, посапывал, иногда дергал носом и двигал бровями, но лицо оставалось спокойным, зато лоб старика покрылся крупными каплями пота, а руки уже дрожали.
Паскуда, подумал Мрак мстительно, сейчас я тебя схвачу. Ишь, вздумал поганые сны насылать, тварь ночная. Шуточки тебе, а дударь утром не сможет и свой мешок нести...
Он услышал стон, остановился. Стонал не Тарх, а баечник. Мрак хорошо расслышал злость и отчаяние в голосе хозяина ночных снов.
Так его, Тарх, подумал Мрак злорадно. Спи себе. Твою дурь никакими страшными снами не прошибить. Тебе везде и со всеми хорошо. Этот лопнет, пока к тебе достучится. Он же не знает, что ты по своей дури никогда ничего не боишься.
Утром, когда встали, печь уже гудела, как горн в кузнице. Раскрасневшаяся хозяйка открывала и захлопывала широкие заслонки, воздух был уже теплый, пропитанный запахами поджаренной гречневой каши, печеной речной рыбы, а когда Мрак плеснул в лицо студеной воды из кадки, за спиной загремело, застучало, в спину шибанул такой мощный запах печеной рыбы. что он обернулся как ужаленный.
Хозяйка, покраснев от напряжения, ставила на стол огромный поднос с запеченными в сметане карасями, толстыми, как поросята, каждый в коричневой корочке, Мрак ощутил во рту хруст, даже вкус нежнейшего мяса.
На лавках зашебаршилось, Олег и Таргитай подхватились наперегонки, в глазах еще отголосок тревожных снов, но руки щупают невидимую рыбу.
— А?.. Что?.. Где?..
— Спите, спите, — кровожадно посоветовал Мрак.
Он сел за стол, даже не набросив на плечи волчовку. Могучие плечи поблескивали матово и грозно в полумраке комнатки с единственным окошком. Со двора раздавались тупые удары железа по дереву. Возле забора тощий мужик старательно бил поленом с застрявшим в нем топором о колоду, но топор завяз крепко, а мужик явно не их тех, кто, крякнув, молодецки выдернет топор просто силой рук.
— Мужик твой? — спросил он.
— Он, — вздохнула хозяйка. — Поддабривается. Вчера на бровях приполз... Уже ночью. Сейчас будет и дрова колоть, и посуду мыть, даже бурьян начнет щипать, как соседская коза...
— До вечера? — поинтересовался Мрак.
— До вечера, — согласилась хозяйка.
— Это ничо, — утешил Мрак, — главное, чтобы человек был... м-м-м-м... что за чудо, а не рыба!.. хороший.
Таргитай и Олег, толкаясь локтями, устремились за стол. Коричневая горка была вся в трещинках, откуда выбивались острые, как ножи, струйки горячих запахов. Горка подрагивала, а когда Мрак хватал рыбину за рыбиной, обнажилась еще более горячие, просто огненные, а одуряющие запахи били с силой боевого молота.
Когда с подноса так же быстро исчезли последние караси, хозяйка открыла вторую заслонку, и по комнате растекся густой пряный аромат жареного гуся. Таргитай счастливо завизжал, даже Олег сдержанно улыбнулся, но глаза оставались серьезными. Что-то не заметил во дворе гусей, а чтобы купить у соседей, надо иметь за что.
После гуся на столе появился кувшин с холодным квасом, а когда и тот опустел, хозяйка сказала тихо, с печалью:
— Спасибо вам.
— За что? — удивился Мрак.
— За тепло, за ласку. А больше всего, что сына вылечили! Заговорил мой птенчичек...
Олег поморщился, из Мрака лекарь, как из его... он даже в мыслях не стал подыскивать сравнение, а сам Мрак отмахнулся с небрежностью величайшего из лекарей:
— Да пустяки, ничего трудного. Это тебе спасибо. И твоему мужику.
— Нет, вам поклон, что не погнушались нашим ребенком. Все говорят, что подменыш, чего только не плетут, какие только гадости...
Мрак пробасил уверенно:
— Плюньте. Плюньте и разотрите. Какой же он подменыш, когда он выкапаный в отца? Да и на тебя похож. Вон губы точно, не ошибешься.
А Олег, который дотоле на ребенка посматривал с брезгливостью, добавил умудрено:
— А подменыш или не подменыш — разве в этом дело? Он ваш ребенок, вот и все. Мне он не нравится, верно. Но мне они все не нравятся. Я бы их всех передавил. Орут, носятся, что-то требуют, все ломают, пристают... Они все такие! Только одни ломают втихую, а этот... сидя на крыше, у всех на виду.