— Старческий организм. Всему свое время.
А тут стали поступать вести, горше одна другой. Отказалось подчиняться Само племя седличан, его поддержали зличане и дулебы, выжидательную позицию заняли сермичане и хебани… Авары перешли Тиссу и заняли Паннонию. Держава Само разваливалась на глазах.
К постели Сбигнева пришел Само, сказал несколько ободряющих слов. Но вид его был уже не тот, что несколько месяцев назад.
— Поправляйся, воевода, — пожимая руку Сбигневу, говорил он. — Мы с тобой таких делов натворим! Соберу силы, разгромим аваров и вернем Паннонию. Призовешь свое племя, мы выберем из него крепких воинов, побьем не только аваров, но и все соседние народы…
Но чувствовал Сбигнев, что хоть и говорил громкие слова Само, но не верил он в свои далекие предначертания…[3]
— Так остаешься на земле чешской и борешься за новые земли? — спросил Само.
— Дружина моя обескровлена в боях, сам я немощен и хил. Решил я вернуться к своему племени.
— Как знаешь, воевода. Не в моих силах задержать тебя. Прикажу я снабдить тебя всем необходимым в дорогу, ни в чем вы не будете нуждаться. Это моя последняя благодарность за все, что ты со своей дружиной сделал для меня.
Через неделю словене выступили в дальнюю дорогу. Сбигнев был так слаб, что его положили в возок, застеленный пуховой периной. Он на глазах терял силы. Когда пересекли польскую границу, попросил остановиться и обратился к военачальникам и дружинникам, окружившим его:
— Братия! Чувствую последний час свой. Похороните меня там, где я испущу последнее дыхание. Руссиния, моя родина, перестала существовать. Земля поморян никогда не будет отчим краем для словен. Мы теперь племя беспризорных людей. Пытался я отвоевать частицу земли, но все старания оказались напрасными. Как умру, выройте для меня могилку, насыпьте над ней курган, чтобы с неба увидел я свое последнее пристанище. Погляжу, вспомню свою бурную жизнь, наполненную войнами и сражениями…
Он хотел добавить — и любовью, но промолчал, закрыл глаза и отдал себя вечности.
IV
Прошло несколько месяцев после того, как осело племя словен на поморской земле. У Словена и Гудни родился сын — Светозар.
Перед рождением Светозара Гудни приснился сон, она пересказала его Словену:
— Явилась мне богиня наша германская Фрейя — мать богов и мира. У вас она называется Лада. Явилась она ко мне неожиданно, внезапно, высокая, красивая, длинноволосая, протянула ко мне руки и сказала приятным, завораживающим голосом:
— Счастье тебе подарила я, такое счастье, которое будет согревать тебя всю жизнь. Пройдет девять месяцев и родишь сына. Но будет он не как все, а станет отличаться умом и поражать всех людей своими способностями.
— Чем же он удивит людей? — спросила я ее, но она в ответ только улыбнулась и растаяла в радужном сиянии. И тотчас проснулась я, и ощутила во всем теле такую необыкновенную радость, такую легкость, будто напоила меня Фрейя каким-то чудесным напитком.
Родился Светозар с белой головкой и синими глазами.
В три года он заболел. Подняли на ноги лекарей и кудесников. Светозар стал поправляться. Как-то вошла в его горницу мать, спросила:
— Ну как ты, сыночек? Не скучно ли?
— Скучно, — ответил Светозар. — Но скоро ко мне придет мой друг.
— Откуда ты знаешь? Кто-то сообщил тебе?
— Нет, никто не говорил, но я знаю. Он уже подходит к нашему дому.
И действительно, почти тут же вошел его друг.
В это лето стояла сушь и солнце жарило невыносимо. Горели посевы на полях, стали пересыхать реки. Заговорили о голоде, который неумолимо надвигался на племя словен и поморян. И тут Светозар вдруг сказал:
— Послезавтра начнется дождь.
Все недоуменно уставились на него. На небе ни облачка, дышать нечем от духоты и пыли.
— Тебе что-то приснилось во сне? — осторожно спросила его мать.
— Нет.
— С чего же ты взял, что прольется дождь?
— Не знаю. Но через день прольется ливень, и он продлится три дня.
— Неужто правда? — заломила руки мать. — Если бы это случилось, то урожай был бы спасен.
Прошел день, а к вечеру следующего небо заволокло тучами, заморосил мелкий дождь, он усиливался, пока не превратился в настоящий ливень. Люди выбегали на улицу под теплые потоки воды и воздевали руки к небу, плясали от радости среди луж, умывались, пригоршнями пили дождевую воду…
Дождь шел три дня, а потом засветило солнышко. Голод миновал!
Словен рассказал о сыне главному жрецу. Тот решил испытать Светозара и пригласил с родителями в свой терем.
Когда они вошли в просторную залу, то увидели много народа, это были жрецы, кудесники и волхвы со всего племени. На возвышении стояло кресло, на нем сидел седобородый старец. К Светозару обратился один из волхвов и сказал:
— Светозар, перед тобой главный жрец племени. Подойди к нему и поклонись.
Но мальчик вдруг заупрямился:
— Не пойду. Не хочу.
Словену стало стыдно за сына, за его строптивость и непослушание. Он подтолкнул его вперед и сказал строго:
— Светозар, старших надо почитать.
— Он не старший, — насупился Светозар. — Старший стоит вон там, — и указал рукой на толпу.
— А ты раньше видел главного жреца? — спросил его волхв.
— Нет. Но я знаю, что старец в кресле — не он.
— Тогда укажи нам его.
Светозар некоторое время потоптался на месте, потом, насупившись, решительно тронулся с места и направился к кучке старцев, стоящих справа от кресла. Здесь он остановился возле высокого длиннобородого жреца и сказал твердо:
— Вот этот дядя — самый главный!
После этих слов все ахнули и сгрудились вокруг Светозара. Со всех сторон слышны были изумленные голоса:
— Мальчиком управляют боги!
— Он угадал главного жреца!
— У него необыкновенная прозорливость!
— Он настоящий волхв.
— С таких малых лет, и уже ясновидец!
Когда шум стих, главный жрец произнес:
— И все же устроим, князь, твоему сыну еще одно испытание. Ты не будешь против?
Словен дал свое согласие.
Главный жрец хлопнул в ладоши. В залу внесли небольшой столик, накрытый льняной скатертью с вышивками по краям птиц и зверюшек.
— На этом столе, — обратился ко всем главный жрец, — лежат шесть одинаковых шариков из хлеба, в одном из них — амулет с изображением бога богатства и учености Велеса. Если Светозар выберет этот шарик, то я повешу амулет на шею мальчику и дам ему новое имя — Волхов!
Главный жрец замолчал, чтобы все уяснили стоявшую перед Светозаром задачу, а затем произнес: