Денис Макарович поздравил Повелко и Заломова и объявил им, что они вместе с Тризной награждены орденами.
По-разному отнеслись «подпольщики» к сообщению. Заломов был так рад, что не смог скрыть своего чувства. Он даже не попытался спросить Изволина, кто и за что его наградил. Только все сожалел, что лишен возможности достать выпивку и обмыть такое радостное событие. Обыскав все шкафы и похоронки Анны Васильевны, Заломов наткнулся на бутылку с бесцветной жидкостью, но, понюхав, скривился — это была уксусная эссенция.
Повелко, обычно веселый и шутливый, в глубоком раздумье ходил по комнате.
— Чего нос повесил? — спросил его Грязнов.
Повелко остановился, посмотрел на Андрея, потом на Дениса Макаровича.
— Неужели это за электростанцию?
— Да, — сказал Денис Макарович.
— А не жирно?
— Нет, — ответил Изволин. — Награждение обязывает ко многому....
— Вот об этом-то я и думаю, — сказал взволнованно Повелко.
Противовоздушная оборона немцев узнала о приближении советских бомбардировщиков, когда они были еще на подходе к городу. Их встретили плотным зенитным огнем. Но самолеты уверенно шли к пели.
Грохот взрывов радостью отозвался в сердцах всех патриотов. Земля ходуном заходила под ногами. Осветительные ракеты повисли над вокзалом. В воздухе все звенело, завывало, рокотало.
Грязнов, подошедший к дому Юргенса, чтобы сообщить Кибицу и Зоргу о болезни Ожогина, застыл в недоумении. Из ворот вылетела на полном ходу легковая автомашина. За ней последовали вторая, третья. Когда ворота закрылись, часовой, знавший Грязнова, сказал:
— Никого нет. Гуляй.
Андрей удивленно пожал плечами и зашагал в обратном направлении. Уже на повороте его нагнал Игнат Нестерович, выбежавший из пекарни.
— Нам нечего бояться. Город не будут бомбить... Подались к вокзалу... — шепнул он Грязнову.
Прижимаясь к стенам домов, чтобы не попасть под осколки зенитных снарядов, Тризна и Грязнов заспешили к вокзалу.
Когда они добежали до здания Госбанка, где размещалось гестапо, к воротам подкатила крытая, окрашенная в белый цвет, машина с заключенными. Из кабинки выскочил гестаповец и, ругаясь, забарабанил кулаками в железную обшивку ворот. Вопреки установленным порядкам, ворота не раскрылись. Поразмыслив секунду, гестаповец вошел в парадное и скрылся в помещении. Вылез, не заглушив мотора, и шофер. Боязливо поглядывая на небо, он спрятался в нишу у ворот.
Решение пришло мгновенно. Игнат Нестерович одним прыжком оказался около шофера, схватил его обеими руками за грудь и так стукнул несколько раз о каменную стену, что тот, не издав ни единого звука, как мешок повалился на мерзлую землю.
Андрей, не предупрежденный Тризной, не знал, что делать.
— Угоним машину? — громко, без опаски, спросил Тризна.
— Угоним... — машинально ответил Андрей.
Оба быстро оказались в кабинке. Грязнов развернул машину в сторону вокзала и пустил ее полным ходом.
Слева раздались крики, выстрелы. Вдруг левая рука Андрея повисла как плеть. Он попытался поднять ее и положить на руль, но она не слушалась. Наконец, Андрей, превозмогая себя, рывком поднял руку и положил на руль. Теперь только он почувствовал обжигающую боль в плече и горячую кровь, струйками бегущую из рукава. Крепко стиснув зубы, он нажал на акселератор и машина понеслась по улицам города на бешеной скорости. Тризна указывал направление. Направо, потом налево, опять поворот, затем на Арсенальную. Шумно дыша, он схватил Грязнова за плечо. Андрей вскрикнул, скрипнул зубами, прикрыв на мгновение вехи, и со стоном проговорил:
— Руку пустите — мне неудобно...
Но Тризна не слышал и продолжал командовать. Опять налево, прямо, направо, вон в тот двор.
Машина влетела почти на полном ходу в разоренный двор на краю города, сбила при въезде небольшой деревянный столб, вкопанный в землю, и встала у кирпичной стены.
Игнат Нестерович выскочил из кабинки первым; Взглянув на дверку тюремной машины, он окликнул Грязнова и попросил принести что-нибудь тяжелое. Андрей ничего не слышал. Он с трудом вылез из кабины и удивленно осмотрелся. Его пошатывало от слабости.
— Не нашел? — спросил его отрывисто Игнат Нестерович.
— Что?
— Скорее же... Что ты стоишь?
— Эй! — крикнул Грязнов и застучал кулаком в стенку кузова. — Ломайте изнутри! Бейте!
— Да это не поможет, — с досадой проговорил Тризна.
Но это помогло. Внутри раздались голоса, глухие удары и, наконец, не дверка, а вся задняя стенка целиком отвалилась. Из кузова выпрыгнули, один за другим, девять мужчин.
— Спасайтесь, братцы... — глухо сказал им Игнат Нестерович. — Спасайтесь!..
— Кто вы? — спросил плотный мужчина, одетый в короткое пальто.
— Партизаны... — ответил Тризна. — Бегите, не теряйте времени...
Тризна посоветовал им итти через вокзал, там хоть и бомбят, но не так опасно. За вокзалом поселок, а там и лес. Затем он схватил Грязнова за рукав и потащил за собой через пролом в стене.
Неожиданно для Тризны Андрей остановился и, опершись рукой о стену дома, застонал. Игнат Нестерович тревожно обернулся.
Андрей молча показал на левую руку, ладонь которой была вся залита кровью.
— Что же ты молчал?
— Мне что-то тошно... — пробормотал Андрей.
— Скорее домой... — Игнат Нестерович взял Грязнова за правую руку. — Шагай быстрее, крепись. Надо уходить отсюда...
В стороне вокзала ухали разрывы бомб и огромное зарево полыхало в небе.
Никита Родионович хлопотал около Андрея, лишившегося сознания от потери крови.
Ожогин раздел друга, перевязал рану.
Два противоположных чувства боролись в нем. Он хотел резко и зло отчитать Грязнова, заставить его понять, наконец, что безрассудные поступки ни к чему хорошему не приведут, что ненужное геройство и поиски приключений могут погубить и его самого, и все дело, что он не может, не имеет права, как коммунист, как разведчик, ставить себя в один ряд с Игнатом Нестеровичем, Повелко и другими, не связанными таким заданием, как он и Ожогин. Никита Родионович хотел сейчас, сию минуту объявить Андрею, что не считает себя более связанным с ним, сообщить обо всем на «большую землю» и потребовать вывода Грязнова из дела, как человека, который заведомо идет на провал. Но... ему было до боли жаль Андрея.
— Дорогой мой... — тихо проговорил Никита Родионович и, наклонившись над юношей, поцеловал его влажный открытый лоб...
22
Единственная в городе больница находилась на улице Чехова. Чтобы убраться до нее, Игнату Нестеровичу надо было пересечь весь город.
Тризна шел, как в полусне, не замечая, что творится вокруг него. Он то и дело распахивал ватный пиджак, освобождал от шарфа горло, тяжело вздыхал и как-то странно поднимал ноги, будто шел по воде.