После обеда, как я и обещал, мы идем в цветочный, но пионов там нет. Не сезон, оказывается. Впрочем, это меня еще никогда не останавливало. Поэтому, после пары звонков нужным людям и лично “цветочному королю” столицы, менеджер по телефону заверяет нас, что в течение получаса букет из свежайших пионов будет у нас.
— Что мы будем делать пока ждем? — деловито спрашивает сын.
— Гулять в парке, — киваю на ухоженную аллею во дворе клиники.
— Просто гулять? — он осматривает окрестности в поисках хоть каких-то развлечений и не найдя оных, разочарованно переводит взгляд на меня.
— Нет, не просто. Мы будем гулять с собакой, — улыбаюсь ему и по сияющему лицу Тимура, вижу, что попал в цель. — Ты же хотел познакомиться с Рамзесом?
— Хотел. — Его глаза горят самым настоящим огнем. — Можно, да?
— Конечно, — подмигиваю ему и забираю поводок у Арсения, который по дороге из аэропорта заехал в ветклинику. — Знакомься, этот Рамик.***Дорогие читатели, вы наверное, и так в курсе о Черной пятнице, но на всякий случай напоминаю, что на мои книги сегодня тоже действуют крутейшие скидки в 50%История Алекса и Дарьи https://litgorod.ru/books/view/3752Легкая романтическая комедия на лайте https://litgorod.ru/books/view/4574
Глава 47
Нервно поглядываю на большие часы над дверью в палату. Минутная стрелка движется довольно бодро, а Тимура все нет. И даже позвонить я им не могу, телефон Марата все еще у меня. Что они такого выбрали на обед, что приходится ждать так долго?
Наконец, дверь раскрывается и в палату заходит Тимур. По крайней мере, надеюсь, что это Тимур, потому что лица его не вижу — он скрыто за огромным букетом. Но если учесть, что за его спиной стоит Марат, думаю, я не ошиблась. Не мог же он потерять моего сына и попытаться подсунуть какого-то другого ребенка? Ведь не мог же?
К счастью, паника не успевает охватить мой уставший мозг, потому что из-за букета я слышу знакомый голос сына:
— Это тебе, мамочка.
— Спасибо, милый, — беру цветы из его рук и, наконец, вижу его лицо. Он сияет будто новогодняя гирлянда и от этого у меня внутри все расцветает. Ладно, Марат не только его не потерял, но и умудрился привести обратно в хорошем настроении. Наверняка позволил ему выбрать самый большой десерт в кафе.
— Я играл с Рамиком, представляешь? Он такой колючий. Облизал меня всего. Вот здесь и вот здесь, — сын проводит руками по щекам и даже пытается изобразить языком как именно Рамзес проделывал все это. — А еще он мне лапу дал, представляешь? Я ему руку, а он мне лапу.
Я смеюсь и перевожу взгляд на Марата, вижу в нем обожание, любовь, восхищение… вот только смотрит он не на меня, а на нашего сына. К горлу подступает сухой ком и Тимур, видя мою реакцию, останавливается на полуслове. Я ведь знала, что так будет. Знала. что стоит Марату дать Тимуру хотя бы один шанс, он непременно его полюбит, захочет участвовать в его жизни. Вот только он не захотел давать ему шанс. А сейчас… сейчас уже поздно. Я знаю, что у него остались чувства ко мне. Догадывалась и раньше, но по-настоящему поняла это прошлой ночью, когда он был готов бежать в огонь, когда видела его безумный остекленевший взгляд. И да, наверное, логично, что когда любишь женщину, то готов принять и ее ребенка, распространить свою любовь и на него. Но мне этого не достаточно. Ничего из того, что Скалаев может сделать сейчас — не достаточно. Я не хочу, чтобы он отсыпал любви нашему сыну на сдачу с того, что осталось от любви ко мне. Не хочу, чтобы он воспринимал Тимура как довесок ко мне.
Пусть во мне говорит обида, пусть это эгоистично, но за все эти годы Марат ни разу не захотел узнать своего сына поближе, ни разу не сводил его в кафе, не познакомил с Рамзесом. Как вообще, можно знать, что у тебя есть ребенок и ни разу не захотеть его увидеть? Хотя… может он видел? Выследил нас на дворовой площадке, застал какую-нибудь истерику Тимура и решил, что такой сын ему не нужен? Подумал, что это слишком сложно и никак не вписывается в его красивую свободную жизнь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Звучит бредово, но как ни силюсь, не могу понять как ему могло быть “наплевать” на собственного сына. Просто не могу.
В палату заходит доктор и довольно вглядываясь в карту, куда совсем недавно медсестра уверенно переписывала данные с многочисленных датчиков и приборов, заявляет:
— Все хорошо, можете собираться домой. Мы назначим вам курс капельниц, но Марат Константинович заверил нас, что сможет обеспечить вам эти процедуры дома.
— Спасибо, я уверена, что найти медсестру не будет проблемой.
— Я уже нашел, — заявляет Марат. — Завтра утром она поставит первую капельницу.
— Хорошо. Я позже скину адрес куда ей подъехать.
— Вы едете ко мне, Алиса, — Марат буравит меня взглядом, видимо, не решаясь при посторонних напоминать мне о грозящей опасности.
— Не думаю, что это хорошая идея, — трачу огромные ресурсы организма на то, чтобы голос звучал тверже и перестал, наконец, дрожать.
— Это единственно верная идея, — Марат пытается давить на меня своим взглядом, вот только несмотря на внутреннее сопротивление, я намерена стоять до конца.
— Ты не можешь вернуться домой, — при этом он делает какие-то ошалелые знаки глазами, что я едва сдерживаю улыбку.
— Я и не собираюсь ехать домой. Скоро здесь будет старый друг и он поможет нам с Тимуром.
Чувствую себя полной дурой из-за того, что приходится говорить загадками, но не могу же я при сыне объяснить Марату, что в его помощи мы больше не нуждаемся и справимся сами, так же как справлялись все эти годы? Ну ладно, не сами, но без него так точно.
— Кому ты позвонила? — шипит Марат. — Кому ты рассказала где ты?
Я кошусь на сына и тоже делаю большие глаза, как Скалаев минутой ранее.
— Малыш, хочешь я покажу тебе что-то? — наконец, не выдерживает врач. — У нас тут такие приборы огромные есть, держу пари, ты никогда таких не видел. Слышал что-то о рентгене?
— Это такая машина, которая делает фотографии костей, — деловито отвечает Тимур. — Мы с мамой о них читали.
— Отлично. Хочешь посмотреть на эту машину? — с улыбкой интересуется доктор.
— А можно? А можно мне фотографию ноги сделать?
Ответа доктора я не слышу, потому что они уже выходят из палаты, но искренне надеюсь, что у Альберта Аркадьевича хватит ума не облучать моего сына лишь бы угодить Марату.
— Принцесска, — Скалаев в момент оказывается у моей кровати, — кому ты позвонила?
— Торопову, — признаюсь, понимая, что нет смысла держать интригу. В любом случае он легко может проверить исходящие звонки на своем телефоне. — Он уже давно не безопасник, но связи у него остались. Я в нем уверена.
Когда-то Лев Игоревич был начальником охраны моего отца. тот в свое время переманил его из органов. Но он всегда был больше, чем просто наемным работником, он был кем-то вроде друга. Сейчас Торопов возглавляет фонд ТимКрейт, а значит сможет не только обеспечить охрану нам с Тимуром, но и поможет разобраться во всей этой ситуации с МиКрейтом. Он как никто другой хорошо знает кухню изнутри.
— Сейчас ни в ком нельзя быть уверенным, — с досадой произносит Марат. — Пока мы не знаем кто за этим стоит, нельзя никому доверять.
— Даже тебе? — с усмешкой интересуюсь.
— Мне можно, — мгновенно отвечает он. — Мне и моим людям, больше никому.
— Твои люди вчера проворонили поджигателей на Фабрике, — напоминаю.
— Знаю, — нехотя признает он. — Но в свое оправдание могу сказать, что мои люди были с Тимуром, Фабрику охраняли ребята из охранного агентства.
— Оправдание принимается, — пожимаю плечами, — но тем не менее, будет лучше, если мы вернем наши отношения в рамки договора. Насколько я помню, пункта про охрану там не было. Так что, встретимся в ЗАГСе, Марат.
— Нет, — твердо заявляет он и я невольно вздрагиваю от категоричности его тона. Его скулы напряжены, челюсти сомкнуты так сильно, что я всерьез опасаюсь за его зубы, а руки сжаты в кулаки. — Я вас не отпущу. Больше никогда, принцесска. Я вас не отпущу.