Окладина, что его сестра любит напустить на себя таинственность. Может, и в данном случае Анна Николаевна просто интригует меня?
Успокоив себя этим нехитрым предположением, я перевел разговор в деловое русло:
– Михаил Николаевич сообщил мне, что у вас есть собственная версия, как «Слово о полку Игореве» очутилось в Ярославле. Вы можете изложить эту версию?
Анна Николаевна заявила с твердостью, которую я в ней даже не предполагал:
– Если «Слово о полку Игореве» и было найдено в Ярославле, то попало оно туда из Ростова!
По одной этой фразе мне стало ясно, что в Ростов я приехал не зря. Спросил, какими фактами располагает Анна Николаевна.
– Фактов много, но я никогда не задавалась целью построить из них доказательство. В конце концов не столь важно, где находился список «Слова», – в Ростове или в Ярославле. Как писал один поэт: «Нет в России города без славы».
Я возразил Анне Николаевне:
– Если выяснится, где было найдено «Слово о полку Игореве», возможно, легче будет узнать, кто его автор, рассеются другие загадки.
– В таком случае давайте разложим факты по полочкам.
В Повести временных лет первое упоминание Ростова приходится на 862 год, когда он уже был значительным городом, о чем ясно свидетельствует летописная запись: «И прия власть Рюрик, и раздай мужем свои грады: овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро». После крещения Руси киевский князь Владимир Святославович посылает сюда на княжение своего сына Ярослава, прозванного позднее Мудрым. Он княжит у нас до 1010 года и в это время закладывает первый русский город на Волге – Ярославль. «Слово о полку Игореве» было написано в конце двенадцатого века, когда Ярославль был небольшой заштатной крепостью Ростовского княжества, а Ростов уже назывался Великим и по праву считался одним из главных политических, религиозных и культурных центров Русского государства. Здесь были написаны первые русские жития, рассказывающие о ростовских святых Леонтии, Исайи, Авраамии, а жития, если разобраться, это первые художественные произведения древней русской литературы. Летописи в основном шли за историческими событиями, а в житиях было больше вымысла, образности, от них только шаг к «Слову о полку Игореве»…
Наверное, с Анной Николаевной можно было поспорить, но она с такой убежденностью доказывала особую роль Ростова в развитии русской литературы, что это невольно подкупало. Каждый краевед свято считает, что его село, город, даже какая-нибудь безвестная деревенька занимает в истории особое место. Пташников непоколебимо был уверен – все самое важное и интересное в русской истории случилось в Ярославле; Анна Николаевна с такой же искренностью утверждала – в Ростове Великом. Спорить с ними на эту тему было бесполезно, тем более что, слушая такие доказательства, я неизменно начинал им верить. Так происходило со мной и на этот раз.
– Родословная ростовских удельных князей начинается со старшего сына Всеволода Большое Гнездо – Константина. Родился он в 1186 году, умер в 1219-м. Таким образом, «Слово о полку Игореве» было создано при жизни этого образованного князя-книжника, – многозначительно заметила Анна Николаевна. – При Константине началось ростовское летописание, из Ярославля была переведена сюда первая на северо-востоке Руси школа, получившая название Григорьевский затвор, при ней – богатейшая по тем временам библиотека в тысячу томов. Вспомните, как автор «Слова» отзывается об отце Константина:
Великый княже Всеволоде!
Не мыслию ти прелетети издалеча
отня злата стола поблюсти!
Ты бо можеши Волгу веслы раскропити,
а Дон шеломы выльяти! —
торжественно, нараспев прочитала Анна Николаевна. – Вот и напрашивается вопрос: не был ли Константин первым владельцем «Слова о полку Игореве», в котором о его отце Всеволоде сказаны такие восхищенные слова?
– Но как оно оказалось в Ростове, так далеко от тех мест, где происходит действие «Слова»?
– Все симпатии автора «Слова о полку Игореве» в борьбе за главенство княжеских родов на стороне Ольговичей, однако он с явным уважением упомянул и Всеволода Большое Гнездо из рода Мономаховичей. Не служил ли он до Игоря Всеволоду? Тогда можно объяснить, как «Слово о полку Игореве» оказалось у нас: автор вернулся с ним на родину, в Ростов. В то время такие переходы от одного князя к другому были распространены. Одним из дружинников князя Константина был упомянутый в летописи Александр Попович, которого считают прототипом знаменитого русского богатыря Алеши Поповича. Княжеские раздоры заставили его и его дружину покинуть Ростов и перейти на службу к киевскому князю Мстиславу Романовичу. Таким же образом мог оказаться в Ростове и автор «Слова о полку Игореве», а его произведение – в библиотеке Константина. Впрочем, из летописи известно, что в тринадцатом веке библиотека Константина сгорела. Даже построенных Константином церквей в Ростове не осталось, только две медные львиные головы, каждая с кольцом в пасти, сохранились от той поры на кованых дверях Успенского собора. Но бывает, книги оказываются прочнее каменных стен. Ведь каким-то образом сохранилась после пожара старая ростовская летопись! «Слово о полку Игореве» тоже могло сохраниться здесь и дойти до нас благодаря тому, что его переписали в Григорьевском затворе. Сюда приходили учиться из Великого Устюга, Новгорода, Пскова, где один из списков «Слова» прочитал писец Домид и сделал из него выписку на полях Апостола. Еще до революции в Олонецкой семинарии некий преподаватель показывал своим ученикам какой-то список «Слова о полку Игореве» и говорил, что он более подробный, чем изданный в Москве. Таким образом, найденный Мусиным-Пушкиным список был не единственным. Возможно, тот Олонецкий список ответил бы на вопросы, где, кем и когда было создано «Слово».
Я слышал об Олонецком списке впервые, спросил Анну Николаевну о его судьбе.
– Учитель умер, рукопись исчезла, – коротко сказала она и печально добавила: – «Слово о полку Игореве» будто рок преследует…
Я не мог не согласиться с ней: Олонецкий список исчез бесследно. Ярославский, в составе Хронографа, при невыясненных обстоятельствах пропал из монастырской книгохранительницы и оказался у Мусина-Пушкина. Побывал в Петербурге, потом очутился в Москве, где и сгорел почти со всем первым тиражом. Нелегкая судьба выпала этому произведению, написанному неизвестным автором.
Анна Николаевна напомнила мне, что из стен Григорьевского затвора вышел Епифаний Премудрый, возможно, причастный к судьбе «Задонщины», написанной в подражание «Слову». Это, по ее мнению, подкрепляло версию о ростовском происхождении древнего списка.
Но оставался открытым вопрос, кто же был автором «Слова»?
Когда я задал его Анне Николаевне, она лукаво улыбнулась:
– Пожалуй, авторство не приписывалось только женщине, а между тем плач Ярославны – самая эмоциональная и совершенная часть «Слова». И это не мое мнение – так считал Пушкин, утверждавший,