— Нда, что это я? Конечно. Но тут уж лучше бы…
— Звонок. Пора на вторую пару. Ты свои чемоданы когда-нибудь уберешь?
* * *
30.12.1959 год.
Первый мир
Княжество Адамант
11 лет до начала революции
10:45 (среда)
Аластер
Оранжерея в это время года была особенно прекрасна. Именно зимой тут расцветали белые, нежно пахнущие цветы, которые Аластер успел полюбить за эти годы. Накрытый стол поблескивал золотом и сверкал белизной. Аластер научился не бояться его и не ждал смертной казни после каждого пятна на салфетке. Элизавет, как специально, заказала сегодня его любимые блюда. Сама она была восхитительна всегда, вне зависимости от времени года или часа. Она же была Богиней! Однако Аластер никак не мог прийти в себя и порадоваться.
В мыслях он все еще находился у Императора. Все еще демонстрировал свою душу, выворачивал ее напоказ. Вернее, ее насильно выворачивали. А еще он вдруг почувствовал себя куклой, марионеткой. Он видел такие однажды. Мастера дергали их за ниточки, чтобы деревянные человечки выглядели живыми. Почему-то это выглядело забавно.
— Аластер, — спокойно позвала Цесаревна, склонив голову набок. — Теперь, как полноправному жителю Адаманта и моему Другу, тебе будет присвоен очередной ранг, второ-серый. После бала Последнего Захода Солнца ты будешь обязан использовать его.
Она приправила свои слова легкой улыбкой.
Вероятно, она думала, что поднимает Аластеру настроение, обычно у нее это получалось. Ему достаточно было просто увидеть ее улыбку, как сердце пускалось в пляс от радости. Она так редко улыбалась, а он так хотел сделать ее счастливой. Но сегодня сердце осталось на месте.
Аластер хотелось подойти к Цесаревне, взять ее за руку и прошептать: «Мне тошно! Что мне делать?»
Но вместо этого он произнес:
— Знаешь, ты очень похожа на отца.
— Интересно. Чем же?
— Думаю, неосознанно, ты копируешь его манеру поведения, мимику… ты смотришь на мир его глазами… Представляешь, он знает, что мы общаемся с господином Ферроу. И знает давно. Он сказал, что только это и поддерживает опыт. Я поразмыслил над сказанным. Он с самого начала говорил, что присутствие Ферроу здесь — это эксперимент, и мы с тобой каким-то образом стали его главным условием!
Но Аластер не нашел в глазах Элизавет ужаса или даже легкого удивления и понял…
— Ты знала?
— …
— Ты знала о том, что Император в курсе нашего общения с Ферроу… Почему ты мне не сказала?
Элизавет, впервые за годы, что он стоял у нее на должности Друга, не выдержала его взгляда и отвела свой.
— Я не хотела, чтобы ты знал. Это было бы лишнее…
Аластер встал.
— Позволь, я посещу комнаты своей семьи. По возвращении в Адамант я еще не навестил их.
Элизавет коротко кивнула.
Медленно перебирая ногами, Аластер подходил к своему дому. Это были всего лишь комнаты, выделенные Императором его семье, но он всегда называл их Домом, ведь там он вырос.
Он так долго ждал настоящее гражданство, официальную должность, и вот, наконец, дождался. Только он всегда представлял себе, что будет счастлив в этот момент. Он не хотел показываться родителям в таком состоянии. Хорошо, что в это время они оба были на службе, а к вечеру он успеет привести мысли в порядок.
В прихожей его встретил Винсент.
— Молодой господин, с возвращением…
— Да, Винсент, добрый день. Ты не возражаешь, я очень устал, так что…
Аластер открыл дверь гостиной. Родители сидели в креслах перед камином.
… почему они здесь?
Аастер тут же изобразил на лице поддельную наисчастливейшую улыбку.
— С возвращением, сын! — провозгласил отец, поднимаясь со своего места и пожимая протянутую руку.
Матушка тоже улыбнулась и поцеловала сына в щеку.
— Я велю накрыть стол.
Что-то не так, они должны были быть на службе… что-то случилось!
— Аластер, все в порядке? — отец посмотрел на него с беспокойством.
Что это, отец, эмоция? Прекрати, попадешь в немилость…
— Конечно. Все более чем прекрасно, ведь из путешествия я вернулся с радостной вестью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отец поверил. Он вернулся в кресло и… улыбнулся матери. Аластер быстро оглядел комнату — ничего ли не изменилось, все ли на своих местах?
На столике перед камином лежал распечатанный конверт. Они получили какую-то весть. Что это за весть, после которой можно не ходить на службу?
Аластер присел на небольшой третье-серый пуф рядом с креслами родителей. Раньше, очень редко, но так случалось, что он заставал родителей вечером в этой комнате, и порой ему удавалось пристроиться рядом. Раза два или три всего, но такие вечера ему казались самыми счастливыми. Когда он вспоминал детство, то на ум приходило почему-то именно это.
— Что же это за новости? — поинтересовалась матушка.
— Отныне вы можете не беспокоиться за мое благосостояние и положение, ведь с сегодняшнего дня я полноправный гражданин Адаманта.
В глазах родителей Аластер уловил и радость, и гордость. И тут произошло такое, чего Аластер еще никогда не видел от своей матери, такой суровой и благовоспитанной. Она склонила голову, даже немного сгорбила плечи и шумно выдохнула:
— Фух!
Аластер, как и отец, были поражены. Матушка поняла, что сделала, и быстро вернула голове и осанке привычное состояние. Повисла неловкая пауза.
— Это действительно прекрасная весть, — улыбнулся отец и вновь пожал Аластеру руку. — Особенно в свете ближайших событий.
— У нас для тебя тоже радостная новость, — сообщила мать.
Ее лицо приняло былое невозмутимое выражение, но Аластер уже никогда не забудет этого «Фух!». Холодными зимними ночами оно будет греть ему душу и сердце.
— В этом году нам выпала великая честь.
У Аластера похолодело в груди.
— Пожалуй, чем рассказывать, я зачитаю письмо, оно пришло сегодня утром. — Отец вынул из заранее подготовленного конверта лист белоснежной бумаги и начал читать:
«Уважаемые господин и госпожа Рикмор, смеем уведомить, что приказом № 933 от 30.12.1959 года, ваше гражданство княжества Адамант изменено на почетное звание: «граждане княжества Эмбер». За сим прикладываем приглашения на бал в честь Последнего Захода Солнца, где Его Божественное Величество Император Кирас Кардер лично объявит вам свою волю. Искренне поздравляем и желаем всего наилучшего».
Отец закончил читать, в комнате повисла оглушительная тишина.
Первая реакция Аластера была, конечно, официальной. Возможно, что именно она и была правильной. Он произнес, склонив голову ровно настолько, насколько требовала данная ситуация и позволяла неформальная обстановка:
— Я так счастлив. Я по-настоящему вами горжусь. Это то, к чему я буду стремиться всю жизнь и когда-нибудь достигну.
Он еще не до конца позволил себе осознать происходящее и поэтому держался.
— Настоящее счастье — это то, что мы оставляем тебя полноправным, полноценным гражданином Адаманта. Никто и никогда не сможет тебя ни в чем упрекнуть, — заметила мать.
— Мы так гордимся тобой, сын. Нет чувства приятнее, чем хорошо выполненная работа и гордость за своего ребенка. Думаю, завтра у нас не будет возможности побеседовать. Подготовка к балу, ты будешь занят поручениями Цесаревны, затем наше отправление… наиболее оптимальный вариант — это проститься сегодня. Мы можем сейчас сказать друг другу слова прощания.
Вот тут он и не выдержал. Поднялся и с улыбкой произнес:
— Прощальные слова… Я не силен в этом. Хочу сказать только одно. Спасибо, что подарили мне жизнь, полную невыносимых тягостей, а теперь бросаете.
Аластер сглотнул… Неужели, он действительно такое сказал?
Но родители не выглядели удивленными.
— Аластер, в нашем мире все очень непросто. Но кое-что мы хотим тебе оставить…
Матушка замолчала, подбирая слова, и фразу подхватил отец:
— Сын, мы семья. В Адаманте, ты знаешь, много семей. Мужчины и женщины вступают в брак, если хотят, а если не хотят, то живут всю жизнь одни. Мы сотню лет прожили с твоей матерью, не узаконивая отношения, и еще сотню лет как муж с женой, но этого нам было мало, почему-то нам этого не хватало… За тебя мы боролись. За право на тебя мы отдали очень много.