Мы вошли в мою спальню, я достала медведя из угла и усадила его на кровать.
– Тут такое дело… В общем, Рониур знает, что ты живой, – смущаясь и подбирая слова, проговорила я. – Это не я проболталась, он сам догадался. Так что от него можно будет не скрываться. И он обещал, что ничего плохого тебе не сделает.
– Я ничего не… – возмущённо начал мой муж, но я его перебила:
– Обещал-обещал! Или пообещает сейчас.
Медведь молчал, и Рониур сдался:
– Хорошо, обещаю. Я не сделаю тебе ничего плохого.
Но и после этого плюшевый негодяй вёл себя так, словно он и правда – обычная потрёпанная игрушка с оторванным ухом.
Сердце пропустило удар.
А что если этот вредный тип обиделся на мою болтливость, и теперь вообще никогда больше не произнесёт ни слова? А Рониур сдаст меня в какую-нибудь местную психушку, потому что я разговаривала с игрушкой и верила, что она одушевлённая.
– Подвал! – угрожающе прошипела я.
– Подвал, подвал… Чуть что, сразу подвал, – проворчал медведь.
Я бросила победный взгляд на Рониура.
– Ну вот! Я же говорила!
Мой муж был совершенно спокоен. Глядя на Рониура, можно было подумать, что общаться с говорящими игрушечными медведями для него – обычное дело.
– Кто ты? – невозмутимо спросил он.
– Он не помнит, – ответила я за медведя.
Но Рониур даже бровью не повёл.
– Отвечай честно, – сказал он, глядя в упор на медведя.
– Граф Вирастольф! – с неохотой выдавил медведь.
– Граф Вирастольф? – Рониур задумался. – Он же умер почти сто лет назад…
– Как видите, не умер. Вернее, умер, но частично.
– И как же вы попали в эту игрушку и в подвал Академии в частности?
Я смотрела на нахального медведя во все глаза. То есть для меня он столько времени разыгрывал ретроградную амнезию, а тут решил во всём признаться? Никакого уважения! А я ведь считала его другом!
– Это долгая история, – проворчал медведь.
– А мы никуда не торопимся.
Рониур с комфортом уселся на стул возле моего письменного стола, я забралась на кровать. Рыжик, разумеется, тут же устроился у меня на коленях. Соскучился, котик. И мы все вместе приготовились слушать долгую историю.
Жизнь графа Вирастольфа была длинной и удивительной. Но подробно рассказывать о ней он не стал. Сейчас куда важнее была его смерть.
К старости граф, который в своё время совершил много подвигов и безрассудств, поселился в родовом замке.
Оравы детишек и внуков у него не было, так что единственным его развлечением стали алхимические опыты и эксперименты с зельями и артефактами, а так же непрекращающиеся дрязги с соседом, старым графом Миндаром. Тот тоже был сильным магом, и старики с упорством, достойным лучшего применения, мерились магическими силами: устраивали друг другу каверзы, иногда весьма обидные и даже опасные для жизни.
Нельзя сказать, что они были врагами, скорее даже добрыми приятелями, но вот такая у них сложилась дружба.
В один прекрасный (или не очень) день старый граф Миндар пригласил Вирастольфа к себе на обед. Опоил зельем и совершил сложнейший, почти невозможный ритуал – отделил душу от тела.
Исключительно с хулиганскими намерениями. Хотел допросить душу старого приятеля, узнать какие-нибудь постыдные тайны, чтобы потом при случае над ним подтрунивать.
План почти удался, Миндар подхватил душу графа и потащил к себе в лабораторию. Но стоило ему начать допрос, как его строгим голосом позвала жена.
А надо сказать, что при всей своей магической мощи граф Миндар был тем ещё подкаблучником. Услышав зов жены, он заметил в её голосе те опасные нотки, которые свидетельствовали: если супруг прямо сейчас не явится пред светлые очи, она ни перед чем не остановится и ворвётся в лабораторию с изяществом слона в посудной лавке. И тогда жди беды. Старая графиня, когда злилась, начинала колотить всё подряд.
В общем, он пошарил глазами по лаборатории и не нашёл ничего лучше, чем временно сунуть душу графа в новёхонького игрушечного медведя, которого прикупил на ярмарке для своей внучки.
Миндар очень нервничал и совершил огромную ошибку: неплотно закрыл дверь в лабораторию. И, конечно же, туда немедленно пробралась Нисса – собачка его жены. Существо вредное, визгливое и крайне изобретательное по части пакостей. Она тут же обнаружила игрушку, обнюхала ее с интересом, стащила на пол и принялась самозабвенно рвать зубами…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Пшла вон, псина! – рявкнул на неё Граф Вирастольф.
Буквально на пару секунд Нисса замерла, не выпуская игрушку из зубов, и прислушалась. Но, видимо, решила, что грозный голос принадлежит кому-то, кто сейчас явится сюда и отберёт её трофей.
Поэтому, ухватив медведя покрепче, собачонка вытащила его из лаборатории и куда-то поволокла. У гадкой псины, оказывается, имелся подкоп под забором. Она вынесла медведя за пределы графского замка, и ещё какое-то время визжа и лая радостно рвала его зубами. Потом, потеряв интерес, потрусила домой.
А Граф Вирастольф так и остался лежать под кустом.
Отчаяние графа Миндара, когда он вернулся и не обнаружил медведя на месте, наверное, было велико. Впрочем, этого мой медведь уже не узнал. Графа объявили мёртвым, а медведь какое-то время валялся под кустом, пока его не нашли деревенские мальчишки и не притащили к себе домой.
Но в доме том он пробыл всего-то пару недель.
Потом к селянке, чьи дети его приютили, зашла в гости родственница – ведьмачка с неплохими задатками. Она сразу приметила странную игрушку.
– Откуда это у тебя? – спросила она, разглядывая медведя со всех сторон.
– Да ребятня притащила. Говорят, нашли.
– Не нравится мне эта находка, – покачала головой ведьма. – Лучше бы сжечь.
Граф напрягся.
В ту пору как раз появился преступник, который заряжал вредоносными заклинаниями что попало: тарелки, склянки, горшки… И игрушками тоже не брезговал. История эта разлетелась по королевству, обрастая все новыми и новыми жуткими подробностями, и невинная шалость преподносилась теперь как страшное злодейство.
– А ещё лучше, – задумчиво пробормотала ведьма, – отнеси-ка ты эту штуку в Академию.
– Далеко, – с сомнением протянула селянка.
– А они там сейчас принимают магические предметы от населения. Пару золотых монет могут дать, если что стоящее. А те монеты тебе лишними не будут.
– И то верно, – сказала селянка.
И, невзирая на возмущение ребятни, понесла медведя в Академию.
– И что, – заинтересованно спросил Рониур, – неужели в Академии не разобрались что к чему?
– Разобрались бы, – проворчал медведь. – Но парень-ассистент, который в тот день на приёме сидел, очень торопился. Свидание у него было. Так что он сжульничал. Из того, что за день наприносили, выбрал парочку самых симпатичных вещиц, которые выглядели как артефакты, и их проверил. А всё остальное записал в малополезный хлам. И меня тоже. Так я и оказался в подвале. Там бы и остался, если бы Юлия меня не нашла.
Магистр Рониур надолго замолчал, а у меня замерло сердце. Ясно ведь было, решает, что делать с медведем. Не дай бог надумает что-то плохое.
– Можно попробовать вернуть вам человеческий облик… – с сомнением проговорил Рониур.
Но медведь его возмущенно перебил:
– Человеческий? Вот уж нет. Спасибо, обойдусь как-нибудь. Столько неудобств от этого облика! Есть нужно, спать, одеваться, налоги платить… Спасибо-спасибо, уж увольте.
– Но сидеть в углу тоже не дело, – не успокаивался Рониур.
Медведь помолчал, словно что-то обдумывал, а потом сказал:
– Если и правда хочешь помочь, устрой меня преподавать в Академию.
– Что? – не удержалась я.
– Что? – эхом ответил Рониур.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ну а что? Юлия вон всё с учебниками шла ко мне, преподаватели ваши объясняют бестолково и сами ничего не знают. А у меня и знаний ого-го, и ораторский талант несомненный.
– Да как же ты будешь в аудиторию входить, оценки ставить? – рассмеялась я.
Медведь, ведущий занятия, казался мне чересчур нереальным даже для этого мира.