И только когда ей стало тяжело держать его голову на груди, он перекатился на бок, увлекая ее за собой.
— Я никогда такого не испытывала, — призналась Изабель.
Он взял ее лицо в ладони и глубоко и медленно поцеловал в губы. Потом он перекинул одну ногу через нее, и она стала ласкать рукой его мускулистое бедро и упругие ягодицы. Все это время они не прекращали целоваться.
Она хотела коснуться его. Изабель опустила руку и провела пальцем вдоль его члена — он сделал глубокий вдох.
— Не могла бы ты… — напряженно попросил он.
Он обвил член ее рукой и показал, чего именно хочет от нее.
Даже она понимала, к чему это приведет.
— Ты же сказал, что хочешь войти в меня, — напомнила она.
Он отстранился, чтобы взглянуть ей в глаза.
— Ты никому не отдавалась, кроме мужа. — Стивен помедлил. — Почему ты выбрала меня, Изабель? Именно меня?
Неужели его так волнует причина?
— Я уже далеко зашла в своем грехе. Я хочу познать все до конца, — ответила она. Это часть правды — пусть и небольшая часть.
Что это? Разочарование в его глазах? Боль? А что он хотел услышать? Что она точно знала, что больше ни с кем не испытает подобных ощущений?
— Ты единственный, кому я отдаюсь. — Гордость не позволяла ей открыть ему больше. — Единственный, кого я хочу.
Не чувствуя особой уверенности, она поцеловала его в щеку и положила его руку туда, где он касался ее до этого. А не отдернет ли он руку, почувствовав, какой влажной она стала? Но вместо этого он застонал от почти болезненного удовольствия.
Вскоре она снова потонула в его поцелуях, прикосновениях, обжигающей страсти. Она почти не заметила, как он перевернул ее на спину. Ощущая, как давит кончик его члена на ее лепестки, она думала только об одном: наконец-то, наконец-то, наконец-то! Вполне может быть, что она шептала эти слова вслух.
Они оба ахнули, когда он нажал сильнее и вошел в нее. Изабель крепко, отчаянно обхватила его руками и ногами, и он задвигался в ней, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
— Прости… я не могу… сейчас… долго сдерживаться… — выдыхал он. — Не могу…
Он врывался в нее, быстрее, сильнее с каждым движением. Еще, еще, еще! Наслаждение вдруг взорвалось в ней, еще сильнее, чем в первый раз, и она закричала.
Он попытался отстраниться, но она изо всех сил цеплялась за него, не желала отпускать. И тогда он продолжил движение, и она стала выкрикивать его имя, снова и снова. Он кричал вместе с ней, и она ощущала, как его семя заполняет ее.
Когда он наконец затих в ее объятиях, она, прижимая его к себе, стала осыпать поцелуями лицо и повторять его имя.
— Господи Иисусе, — сказал Стивен, не поднимая головы. Он перекатился на бок, увлекая ее за собой, прижался подбородком к ее макушке. — Изабель, любимая моя, моя… — затихая, проговорил он.
Она услышала, что дыхание его выровнялось. Неужели он заснул? Ничто сейчас не сдвинуло бы ее с места — ну, за исключением дикого кабана, может быть, — но ее обуревали слишком сильные эмоции, чтобы она могла заснуть. Тысячи вопросов теснились у нее в голове, и она пыталась осознать, что произошло между ними и с ней.
Изабель откинулась назад, пользуясь сном Стивена, чтобы рассмотреть его как следует. На его волосы падал луч солнечного света, и она увидела, что то, что издали она принимала за каштановый, на поверку оказалось сотнями оттенков рыжего и золотистого.
Его лицо казалось ей почти совершенным. Ей нравились его прямые черные брови, сильная челюсть и скулы, прямой нос, короткая щетина, выросшая за день. Его щедрый рот. Даже во сне уголки его губ слегка загибались вверх.
Она ощущала всепоглощающую нежность к нему. Может, это простая благодарность за неожиданное наслаждение, которое он доставил ей? Или все-таки нечто другое? Нечто большее?
Она отвела прядь волос с его лица и вздохнула. Какая разница? Она вспомнила последнее напутствие, услышанное от матери: «Мы, женщины, рождены для страданий».
О да, она будет страдать из-за всего этого.
Но сожалеть — не будет.
Стивен лежал с закрытыми глазами. Меньше всего ему хотелось, открыв их, обнаружить, что все это только сон. Он улыбнулся: нет, не сон. Не может быть. Он всегда подозревал, что под маской сдержанности Изабель скрывает страстную натуру, но, Бог — свидетель, как мужчине ему очень повезло.
Да, он должен признаться, кое-что его разочаровало. Нет, он не дурак и не ожидал, что Изабель объяснится ему в великой любви. Но она не сказала даже, что относится к нему как-то по-особенному. Неужели она просто вожделела его? Нет, для такой женщины, как Изабель, этого, безусловно, слишком мало, чтобы переступить черту и запятнать себя.
До самого конца он старался сохранить для нее пути к отступлению. Одному Богу известно, каких усилий это стоило! Она, конечно, понимала, почему он так поступает, и ответ ее был однозначным: она обвила его ногами. Как лиана.
Он побывал в раю.
Удовольствие она могла получить и с другим мужчиной, это не объясняет, почему она выбрала именно его. Возможно, она не знала, что это возможно, потому что, кроме этого древнего старикашки, первого мужа, никому не отдавалась. Ну, и впредь тоже не узнает. Больше ее не коснется ни один мужчина. Пусть де Рош только попробует — он отрежет ему руки!
Сильная взаимная страсть — неплохое начало для брака. Ей нравится его общество. Он все-таки надеялся, что она видит в нем нечто большее, не просто очаровательного шутника, который способен ублажить ее в постели. Он хотел, чтобы она думала о нем лучше. Нет, не так: он хотел быть лучше ради нее.
Стивен открыл глаза, увидел Изабель — и словно получил удар в самое сердце. Она была невыразимо прекрасна: спутанные темные волосы, гладкая бледная кожа и серьезные зеленые глаза.
— Я долго спал? — поинтересовался он.
Ее взгляд смягчился, и улыбка тронула губы. Она кивнула.
— Какой же я идиот — ты совсем замерзла! — Он сжал ее в объятиях. — Смотри, ты вся покрылась мурашками.
Он растирал ей спину и плечи, пока она не засмеялась и не взмолилась о пощаде. Прижимая ее к себе, он взглянул на небо сквозь дыры в потолке, чтобы оценить, сколько времени прошло.
Она, должно быть, услышала его вздох.
— В чем дело? — спросила Изабель.
— Через час мы должны быть в аббатстве. Монахи рано ужинают. Если мы не явимся, кто-нибудь обязательно заметит наше отсутствие.
Она пожала точеными плечами.
— Ты же не хочешь стать предметом еще более греховных мыслей бедных монахов? — пожурил он ее с улыбкой. — Из-за тебя они много месяцев будут отрабатывать епитимью.
Она засмеялась над его шуткой, он поцеловал ее — и тут же его член снова затвердел. Судя по тому, как широко распахнулись ее глаза, когда он отстранился, она заметила. Ее губы изогнулись в улыбке. Добрый знак!