Переговариваясь, торговцы забегали по лавке, видимо разыскивая рукавицы.
- Одна рукавица есть, другой нету! - жалобно кричал Гао Да-пу.
- Ищи другую у кадушки, возле прилавка.
Наступила тишина. Торговцы, видимо, искали.
- Есть, есть! - вдруг весело закричал Гао Да-пу. - Нашел, лови!
Обе варежки вылетели через окошко и упали в снег.
- А соболя надо? - кричали торговцы, видимо готовые все отдать со страха.
- Соболя себе оставь. За долги да за покупки тебе хватит его с сиводушкой.
"И соболя-то им еще много будет, - подумал Егор, - соболь-то хороший".
Подняв варежки, Егор зашел за угол и, все еще опасаясь, чтобы ему не выстрелили в спину, отходя, держался той стороны, где в стенах лавки не было окон.
В кустарниках его повстречал Савоська в сопровождении нескольких гольдов. С молчаливым восхищением они отдали Егору найденный ими кнут и повели мужика к стойбищу.
В доме Кальдуки было всеобщее ликование. Старики наперебой кланялись Егору и лезли к нему целоваться. Савоська оживленно махал руками, рассказывая все подробности освобождения Дельдики. Егора усадили за столик, но он отказался от угощения и стал собираться домой. Кальдука снова опустился перед ним на колени, прослезившись, о чем-то его просил.
- Он дочку просит взять с собой, чтобы ты увез ее к Анге на Додьгу, а то, когда ты уедешь, Гао придет и опять отберет девку. Пожалуйста, вези ее к Ивану, - сказал Удога.
...Было еще не поздно, когда Егор с Дельдикой тронулись в дорогу. Застоявшийся конь, чуя, что путь ведет домой, бойко побежал по тропинке. Розвальни закачались на сугробах. Луна, как золотая белка, запрыгала в узорчатых вершинах лиственниц. Егор оглянулся на огоньки в фанзе торгашей и шибче погнал Саврасого.
"Так вам и надо! - подумал он. - В другой раз, может, не станете издеваться над людьми".
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
За думами Егор незаметно добрался до Додьги.
- Доехали, - сказал он маленькой гольдке, остановив Савраску подле Ивановой избы.
Дельдика забеспокоилась и что-то залепетала по-своему. Егор помог ей выбраться из розвальней и повел в избу. Притворив за собой дверь жарко натопленной избы, мужик покашлял, но из темноты никто не отзывался. Слышно было только, как, часто и быстро стуча ногой, зачесалась в углу собака.
- Григорьевна, ты дома? - спросил Кузнецов.
- Кто это? - послышался с полатей испуганный и хриплый голос Бердышова.
- Никак, это ты, Иван? Слезь, я тебе гостью привез.
- Чего это тебя в полночь носит?.. Анна, поди засвети огонька: кого он там привез?
Бердышова слезла на пол, высекла огонь и зажгла лучину.
- Дельдика! - с восторгом воскликнула она, и обе гольдки радостно бросились друг к другу.
Тем временем Иван Карпыч слез с полатей и, поджав ноги, присел на лавку.
- Ты к китайцам, что ль, ездил? - спросил он.
- К ним, - ответил Егор.
Бердышов достал табак и трубку и, поудобней привалясь к горячему чувалу, закурил.
- Я продрог сегодня, беда, иззяб. И с чего, сам не знаю, будто не силен мороз, - посетовал Иван.
- А я полагал, что ты на этот раз подольше пособолюешь.
- Ничего не попалось, - удрученно ответил Иван. - За пустяками проходил, измаялся, ног не чую.
Впрочем, и при удачной охоте он редко сознавался, что взял добычу. Возвратившись с промысла, он обычно жаловался, что все плохо, что напрасно проходил в тайге.
- Ну-ка, ну-ка, рассказывай, - оживился Бердышов. - Григория видел ли?
- Как не видел! Кабы ты знал, Иван Карпыч, чего там сегодня стряслось...
- Значит, это ты неспроста девчонку-то привез? Э-э, да у тебя морда покорябана. А что это, синяк?
- Такая там передряга была! - вздохнул Егор.
Бердышов сразу повеселел.
- Как дело к весне подходит, пора гольдам долги отдавать, так торгаши за их девок берутся. Это уж известно. А это гольдам - острый нож.
Егор стал рассказывать про свои приключения.
- Так ты, оказывается, и мехами раздобылся? Ладно, значит, у тебя старуха лекарит. Это хорошо, теперь мылкинские на нее молиться станут, заключил Иван по-своему рассказ Егора.
Кузнецов, между прочим, помянул, что обеих чернобурок он отобрал обратно и привез домой.
- Теперь боюсь, как бы чего не вышло, - не дай бог, они жаловаться станут.
Бердышов от души хохотал, слушая Егора.
- Здорово ты им задал!.. И не бойся, ничего не станется, - говорил он, вытирая слезы, навернувшиеся от смеха.
- Сам посуди - восемь рублей за пару чернобурок!
Иван Карпыч слез на пол и обулся.
- Ладно, что девку привез. - Он подошел к Дельдике, сидевшей на табуретке, и потрепал ее по голове. - Пусть живет, Анне будет помощницей. Хорошая девка! - вдруг засмеялся он. - Без обмана... Если бы не ты, некуда бы ей деться. - Дельдика замерла от его прикосновения и, не смея шевельнуться, косилась на Ангу. - Так восемь рублей тебе Гао не пожалел за шкуры? - обернулся Иван к Егору.
- А сам-то ты не продаешь ему свою добычу?
- Не продаю и не стану продавать. Больше ему от меня соболей не видать. Вот пойдет с Хабаровки почта, соберу свои меха, доберусь до Софийска или до самого Николаевска. Хочешь, и твоих чернобурок отвезу?
- Можно, конечно, - согласился Егор.
Иван вышел проводить его.
Ветер менялся. Небо затягивало тучами. Луна купалась в белых пенистых волнах.
- Эх, отощала у тебя коняга! - Иван похлопал Саврасого по заиндевелой спине. - Чего это бока-то ей как сшило?
- Корма нет, без овса стоит.
- Ничего, скоро оправится.
- Разве что! - ответил Егор и, взяв Саврасого под уздцы, направился к своей избе. - Завтра приду к тебе.
- Приходи, - отозвался Иван и заскрипел дверью.
Дома у Кузнецовых не спали. Наталья послала Федюшку распрячь коня и внести муку, а сама накрыла на стол. Дети слезли с печи и уселись на лавке. Для них не было большего удовольствия, чем слушать отца, когда он откуда-нибудь приезжал. По его рассказам они узнавали окружающий мир, людей.
Егор умылся и сел за стол. Он ужинал ухой, черствым хлебом. Лучина, воткнутая в светец, освещала русское лицо его со светлой бородой и острыми глазами. Егор рассказал, как поссорился с торговцами.
- Анга тоже сказывала про этих купцов, будь они неладны! - поддакнула мужу Наталья. - Окаянные, что делают с гольдами, а те терпят.
- Торговля: не обманешь - не продашь... - заключил лежавший на полатях дед.
Когда все легли спать, Наталья убрала посуду, потушила огонь и легла подле мужа.
"Завтра чуть свет побегу к Анге смотреть гольдскую девчонку", решила она.
С содроганием она думала о судьбе, которая ждала Дельдику, если бы за нее не вступился Егор. Муж представился ей смелым, сильным, ее умиляло, что он подвергался опасности из-за маленькой гольдки. И она обняла его крепко, как, бывало, обнимала, когда только что вышла замуж.
* * *
Наутро Егор принес Бердышову своих чернобурок и просил продать их повыгодней.
- Уж постараюсь для тебя, Кондратьич.
День был ясный, солнечный, с крыши обильно капало.
- Как теплеет-то! - говорил Егор, глядя в оттаявшее окошко. - Успеешь ли до распутицы?
- Еще холода будут, - возразил Иван. - Это только немного отпускает, а как ветер подует, ударит морозище, снова закрутит пурга. Беда, как зима сызнова настанет! Амур еще не скоро тронется.
- Нартами ты бы живо отмахал.
- Забота с собаками, да и в городе трудно с ними, - возразил Бердышов.
Он не хотел ехать один с дорогим грузом. С почтой было надежнее.
- Тепло-то тепло, но ненадолго, - снова заговорил Бердышов, выходя из дому. - Сейчас самое время для цинги. Ты смотри, Егор, не оцингуй тут без меня.
Санка Барабанов протрусил мимо них верхом, направляясь к проруби поить коня.
Федор встретил мужиков у землянок.
- Все почту ждешь? - спросил он у Ивана.
- Скоро должна быть.
- Дед у нас занемог опять, - сказал Егор.
- Надо баб гонять в тайгу, чтобы клюкву, бруснику искали, рыбу свежую надо есть, не вымораживать ее, сырую хорошо бы, тоже помогает мясо сырое, хвою пить надо. Разные средства есть против этой цинги.
- По-ошта едет! - вдруг прокричал со льда Санка.
- Где увидал? - отозвался отец.
- Эвон... Через торосник переезжает.
- Обознался ты! Ничего не видно!
- Чего обознался! - кричал Санка, отъезжая от проруби. - Вон она! парнишка показал рукой и, ударив коня ногами, поскакал обратно к берегу.
- Верно, колокольцы слыхать, - согласился Иван. - Востроглазый он у тебя, нас переглядел. Туда вон сколько верст будет!
Часа через полтора к поселью подъезжали груженые кошевки. Ражие детины в собачьих дохах правили конями, запряженными попарно, гусем. В кошевках виднелись ружья.
- С этакими не пропадешь, - рассуждал Федор, - покатишь, как у Христа за пазухой, хоть тыщу с собой вези.
- Эй, здорово, паря Ванча! - сказал, ломая шапку, передний ямщик.
Переселенцы высыпали из землянок на талый прибрежный снег встречать приехавших. Ребятишки пустились бежать наперегонки с почтовыми конями.