Прежде, чем на радостях запускать двигатели и закладывать координаты Земли, сначала – полный диагностический разбор состояния корабля. Если тупит тот же клапан ресивера, то кто сказал, что исправно всё остальное?
Маршевые досветовые двигатели – исправны.
Гипердвигатели – исправны.
Система энергоснабжения – исправна.
Система связи – исправна.
Система вооружения – исправна. Что интересно, боекомплект крейсера существенно подтаял. По сусекам наскрести можно, но боеприпасов на борту кот наплакал. Видимо, экипаж от кого-то или от чего-то отбивался.
Система жизнеобеспечения – исправна.
И так несколько сотен пунктов.
Где-то есть пометка «незначительные отклонения», как в том же ангаре. Где-то сообщается «выведено из строя». Но в общем и целом состояние «Авроры» оценивается как твёрдая четвёрка с минусом. Что в любом случае на несколько порядков больше, чем состояние той же «Колыбели зла».
Пока Максимыч развлекался с картами корабля, я проник в систему навигации крейсера и вывел журнал регистрации полёта.
Согласно им, корабль был практически новым. Изготовлен на верфи, что расположена на этой планете, и оставлен на приколе с редкой корректурой орбиты. Было это, естественно, не вчера, не позавчера и даже не сто лет назад. Но «пробег» был незначительным: всего несколько тысяч часов налёта. Значит, в дальних вылетах не участвовал. Двигатели включались сугубо для корректировки скорости и относительного положения в пространстве.
Но что странно – журнал полёта не имел следов человеческого вмешательства. Как будто живые существа не принимали участия в вводе команд. Или системы корабля были настроены работать автономно, или управление производилось неживым инструментом.
Ассоциации с репликаторами заставили меня неприятно покрыться «ёжиком»: шерсть встала дыбом по всему телу. Крайне неприятные ушлёпки. Крайне.
В уме запоздало промелькнула мысль, что всё это может быть зря. Какой смысл оживлять «Аврору», если мы все гребём в одной лодке и одним веслом огребаем? Вокруг – гравитационная ловушка, не позволяющая покинуть своих пределов. Принципы работы двигателей «Колыбели зла» и «Авроры» различаются, но их носители всё равно остаются тяжёлыми массивными кораблями. А если не удастся покинуть аномалию на «Авроре»? Тогда что? Перспективы открываются хреновые.
Максимыч стоически вздохнул. То ли подавил в себе желание грязно выругаться, то ли просто устал.
– «Рассвет», – по убитом голосу коллеги я понял, что далеко не последнее. – Тебе это не понравится.
– Что там?
– Кажется, я догадываюсь, где мы оказались.
Свернул журнал регистрации полёта и открыл глобальную карту.
М-да.
Я могу не помнить всех названий всех звёзд в каждой галактике. Могу не знать их тождественного имени в русском языке и в Древнем. Могу быть осведомлённым в астрономии только, строго и исключительно в общих чертах. Но карту видимой с Земли части вселенной помню хорошо. И отчётливо понимаю, когда дело пахнет керосином и дерьмо летит в вентилятор.
– Мигунов тоже этому не обрадуется.
***
По возвращению на «Колыбель зла» учинили тайный совет. Новости не слишком приятные для широкой общественности, и необходимо выработать подачу. Ведь, не только важно, насколько дерьмовое сообщение ты привёз. А важно то, как ты его подал. Потому заперлись на мостике и вполголоса принялись обсуждать.
– Один миллиард двести миллионов световых лет, – сухо констатировал я, завершая доклад на имя полковника. – Плюс-минус несколько десятков миллионов. И мы возле Великой Стены Слоуна неподалёку от пустоты размером с Войд Волопаса, где, согласно картам, вообще не должно быть ничего. И если последнее можно списать на несовершенство телескопов или устаревшие карты, то с первым явлением приходится смириться. Мы реально «на краю вселенной».
– Миллиард световых лет, – повторил Мигунов. – И пустота вселенского масштаба, куда можно запихнуть несколько сотен галактик. На шутку не похоже.
– Это шутка длиной в оставшуюся жизнь, – фыркнула Рыкова. – Даже на гипердвигателях до Земли доберутся только правнуки наших правнуков.
– Добиралка отвалится, – никаких ресурсов не хватит, чтобы лететь столько в гиперпространстве.
Не уверен, что даже модуль нолевой точки способен питать корабль столь протяжённое время.
– А если лечь в стазис? – предложил Максимыч. – На «Аврорах» штатно есть запас камер для спячки. Уж три сотни людей можно уложить спать.
– Тоже можно, – кивнул я. – Тогда проблема возвращения становится исключительно нашей. Лететь мы будем явно не одну сотню лет. К тому моменту с Землёй что угодно может приключиться.
Мигунов посмотрел на меня.
– Это вообще реально? Крейсер Древних способен пролететь больше миллиарда световых лет? Чисто в теории.
– Чисто в теории, – обратил особливое внимание офицера на эту формулировку. – Только и исключительно. Надо провести расчёты и прогнать пару троек симуляций. Вероятность есть. Крайне мала и стремится к нолю, но есть.
Строго говоря, шансов выжить при переселении на планету несравнимо больше. Буквально на несколько порядков.
– Стоит ли в таком случае давать людям ложную надежду? Допустим, если возьмёмся подготавливать «Аврору» к выходу. Сколько на это уйдёт времени нашими силами? Месяцы. А если по итогу не справимся или выяснится, что это невозможно?
Я покачал головой.
– Как только правда вскроется, нас поднимут на вилы. Нельзя обещать того, что не сможешь исполнить. Толпе – тем более.
В отсеке повисла тишина.
Несколько минут никто не произносил ни звука. Мы с Максимычем выдали Мигунову весь имеющийся расклад, полковник принялся его думать, а Рыкова развалилась в кресле поста навигации и делала вид, будто она мебель.
Затянувшееся молчание прервал офицер.
– Всё-таки, не понимаю, – в боевом военачальнике активно шевелил мозгами тактик. – Звёздная система на краю войда, которой нет на картах. Планета с корабельными верфями. Гравитационная ловушка рядом. От кого? Зачем? Почему? Каким образом? И координаты этого места. Сюда даже добраться нереально, а тут целое кладбище кораблей.
– Мы в полутора миллиардах световых лет от дома, – пожал плечами Максимыч. – Тут у местных могут быть свои порядки. Что для нас – край видимой и разведанной вселенной, то для них может быть ходовая транспортная артерия. Но ловушка рукотворна. Как пить дать.
Я начал думать вслух.
– Если эта хрень построена на базе технологий Древних или производна от них, то должна быть разрозненная сеть спутников. Достаточно уничтожить их, и откроется путь отсюда. Но вряд ли до этого не додумались экипажи всех тех гробов, что покоятся рядом с нами. Что-то помешало сделать это тем, кто попал сюда до нас.
– Ну, так что? – подытожила Рыкова. – Рискнём здоровьем или да?
– Это может затянуться на неопределённый срок. А у нас утекают гигаватты энергии в час и каждый вдох чистого воздуха на счету. Считаю целесообразным спуститься на планету и в спокойной обстановке выработать план. Мы тут как-то оказались. Кто-то сюда нас притащил. Значит, зачем-то надо было. И я хочу выяснить это тоже.
Мигунов откинулся в своём кресле и исподлобья посмотрел на меня.
– А я уж думал, я кукухой поехал, – пробормотал офицер. – Нет же. Кроме меня ещё кто-то думает схожим образом.
– Это гриппом все вместе болеют, – хмыкнул я. – А с ума по одиночке сходят.
Так, кажется, постулировал один небезызвестный полосатый кот?
– И не стоит сбрасывать со счетов напавшие на нас корабли, – полковник промеж делом напомнил, что мы не одиноки во вселенной. – Они могут нанести визит. Я бы нанёс. От места столкновения с «Судьбой» мы ушли всего на ничего.
Максимыч глубоко задумался.
– Это вряд ли, – протянул он. – Вокруг планеты ловушка. В неё попадёт всякий на более или менее тяжёлом корабле. Почти наверняка её поставили Древние для защиты этого места. Но зачем? Что может быть такого на планете с верфью, чтоб пойти на такие драконовские по меркам древних гуманистов и человеколюбцев меры?