Потом вспомнила про фингал.
– Снега мне принеси. Чистого. И побольше. Быстро!
Чувствующий вину муж прыгнул в валенки, накинул телогрейку и выскочил с ведром.
– Детство у него в жопе заиграло, – ворчала женщина, хмуро наблюдая в зеркале у раковины, как наливаются красками веки у левого глаза.
Под правым тоже почему-то потемнело.
– Да где он там?
В этот момент как раз зашёл виновник переполоха. Ольга перехватила ведро и, скатав плотный снежок, приложила к повреждённому глазу. Вспомнила, что второй глаз тоже подозрительно потемнел. Как сумела, скомкала снежок одной рукой.
– Иди отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели!
Приложив холод, откинулась на спинку стула. В ответ тишина, только прошелестели удаляющиеся шаги.
***
Михаил хмуро уселся на край постели. Это ж надо было так проколоться. Пошутить хотел. Таким макаром он ругал себя, пока его не отвлекло довольное мурчание. Только сейчас он понял, что машинально гладил раскидавшуюся во сне Иру по ноге и бедру. По попке, если честно. И по спине успел.
– Доброе утро, – хрипло со сна прошептала Ирина.
Счастливый голосок девушки резко контрастировал с мыслями мужчины.
– Не такое уж доброе. Извини...
– За что? – Не поняла девушка.
– Да так... Выйдешь на кухню – поймёшь.
И смылся. Посмотрел, как старшая супруга меняет снежные примочки, и засобирался.
– Я пойду, скотину покормлю.
– Понятно, сдристнул... – Хмыкнула Ольга вслед хлопнувшей двери.
Снова приложила снежки, но тут же убрала, когда услышала шаги.
– Чего это ты делаешь? – Через зевок спросила заспанная девушка. – Ого! Кто это тебя? Миша, что ли? Мда... Не ожидала.
Ольга подошла сзади к умывающейся подруге и посмотрела в зеркало. Опухлости удалось избежать. Но синяки остались, придавая лицу экстравагантность дамы из старого немого кино. В этот момент Ира закончила умываться. Разогнулась...
Икнув, она попыталась отскочить назад от привидения в зеркале. Рывок оказался достаточно силён, чтобы Ольга отлетела к печке и врезалась затылком в доску на углу.
– Твою на лево! Ты решила меня угробить?
– Да я же нечаянно! И всего-то один раз.
– За нечаянно бьют отчаянно. И это не первый раз за сегодня.
На такое заявление у Иры не нашлось слов. Девушка только стояла с отвисшей челюстью и хлопала глазами.
– В смы-ы-ысле? – Протянула она.
– В смысле – вот это.
Ольга ткнула пальцем себе в лицо, но не рассчитала и задела фингал.
– Это ты тоже нечаянно, – зашипев от боли, произнесла она.
***
Как бы Михаил ни старался отсрочить возвращение в дом, но работы не так уж много. Отгрести грязное сено с пола конюшни и кинуть в кучу на улице. Положить новое сено, часть потрусить на пол. Осталось принести воды. Про это он забыл, не взял. Придётся идти в избу. По дороге залез под крышу двора и снял пару рыбин, кинул собакам.
Когда подходил к дверям, услышал женский смех. Вот и хорошо, вот и здорово. Значит, настроение исправилось, можно заходить. Но смех смолк, как только он открыл дверь. На кухне за столом сидели не жёны – на него хмуро глядели разъярённые фурии.
Несколько раз пробежав глазами от одного личика к другому, он не нашёл другого выхода, как устроить комедию. Бухнувшись на колени, он пополз, ломая шапку.
– Не извольте гневаться, боярыни! – Заголосил он. – Ибо не ведал я, что творю. Истинно говорю, бес попутал!
И хлопнулся лбом в пол. В последний момент успел бросить шапку, но гул от удара всё равно получился знатный.
– Ой, не гневайтесь!
И снова: буммм!
Первой хихикнула Ира. Она всегда быстро отходила. И зла не умела держать.
Глава 12. Ну, теперь-то – точно Новый год!
В этот день до горки они всё-таки добрались. Пусть не утром, и даже не в обед, но засветло. Всё потому, что до полудня и немного после Михаил готовил сани. На имеющиеся кованки влезет разве что Ира, и то ей придётся так поджать ноги, что чревато осложнениями для беременной. И на одних санках кататься по очереди втроём скучно. А других Сапегины никогда не приобретали – нужды не было.
Но теперь есть двое больших и лёгких саней. На одних он даже таскает лёд, проложив дно мусорными мешками от влаги. Тогда вторые можно переделать под пассажирские. Две скамьи поперёк: одна ближе к корме, вторая – на треть от носа. Лучше именно так распределить вес – ближе к задней части, чтобы нос не зарывался.
Вперёд выехали с помпой. «Под ржание коней и звон мечей» – пришло в голову сравнение. На самом деле – гораздо скромней. Вместо эскадрона – одна лошадь и жеребёнок, которые и ржать-то ленились. А звенели разве что крепления упряжи. Но Лизка явно застоялась и рвалась вперёд. Выйти и немного размяться ей явно пришлось по душе. Даже в упряжи с санями под жопой. Вместе с сиденьями Михаил сделал съёмные оглобли на карабинах. Теперь можно кататься с ветерком – хоть под горку, хоть на лошадиной тяге.
На всякий случай Михаил всю дорогу вёл лошадь жёстко – держа под самую узду. Но эксцессов не произошло, а дамы прокатились на удобной скамейке, укрытой тёплыми шкурами. За санями с привязанным позади Гариком увязались и собаки. Вот от этих троих шума оказалось выше крыши. Жеребёнку тоже наскучило находиться в конюшне только с матерью и он постоянно заигрывал с собаками. А те, наверно, решили, что это новый поход, и радостным лаем отмечали начинание. Да, Гек всё внятней лает. Каково же было разочарование четвероногих спутников, когда через полчаса сани остановились. Покружив немного и не найдя ничего, достойного их внимания, собаки плюхнулись под кустом, куда Михаил привязал жеребёнка.
Высадив пассажирок, мужчина приступил к разметке трассы. Он несколько раз провёл упряжку вверх и вниз по склону, разбивая наст и понемногу разгребая снег санями. Получился оголённый до замёрзшей травы спуск, который огибал плавным зигзагом встречающиеся кусты с деревьями и заканчивался большой петлёй уже в лесу – коротковата оказалась поляна перед скалой, пришлось продолжить трассу под кронами.
В принципе, горку можно было использовать и в таком виде. Они даже скатились несколько раз. Михаил выпряг лошадь и оставил пастись под кустом, где из снега торчала какая-то трава. Снял оглобли, прицепил вместо них верёвку, за которую потянул транспорт наверх. Пустые сани весили не так уж много. Тогда, в походе, получалось гораздо тяжелее.
– Ну, поехали!
Выкрикнув эту историческую фразу, Михаил прыгнул на переднее сиденье. Санки дёрнулись, проехали пару метров и встали. Как бы санководитель ни дёргался, они оставались на месте.
– М-да... Предлагаю поменяться местами.
Ассоциации в голове сделали странный кульбит, и он продолжил:
– Прошу не сравнивать с математикой или с «Квартетом» Крылова. От перемены мест итог тоже может поменяться. Так, Оля вперёд, а Ира сзади. Так будет лучше для распределения веса.
– А ты? – Спросила Ира, когда они расселись.
– А я тебе взад пристроюсь. Ты ведь пустишь?
Последнее он прошептал на ушко, но Ольга услышала. Тут же послышался её возмущённый крик:
– Сапегин!
А Ира не могла сообразить: то ли возмутиться пошлому подкату, то ли обрадоваться, что выделяет толику внимания. Только вздохнула и развела руками, переглядываясь с Ольгой:
– Пошляк...
Позади последней скамьи ещё оставалось место, чтобы стоять, как на запятках кареты. Или, скорее, как на нартах, подрабатывая ногами. Именно его выбрал Михаил, только сейчас поняв, что, сидя на скамейке, он не смог бы рулить. А здесь – любо-дорого посмотреть – можно подтормаживать с любой стороны.
– Ну... «Поехали» – дубль два! Впе'ёд това'ищи!
Первый поворот проехали плавно. Скорость ещё не пугала. Второй... Третий... А на четвёртом пассажирок уже заметно качнуло. На пятом одна сторона санок приподнялась на миг, заставив девушек взвизгнуть, когда сиденье провалилось под ними.
Шестой поворот мог стать финишным. Санки приподнялись слишком сильно. А просвет у них совсем никакой. Михаил даже почувствовал, как борт на миг коснулся земли. Опустись он ещё на пару миллиметров и полностью затормозил бы санки с одной стороны. Те перешли бы в неуправляемый дрифт и, если даже не опрокинулись, то девушек могло выкинуть за борт. Ощущение опасности на краткий миг прошибло позвоночник ледяной молнией, взорвавшейся в районе копчика.