Деяна окружили дружинники из его личной охраны. Бойцы держали в руках щиты и копья. За их покрытыми кольчугами спинами он почувствовал себя немного спокойнее. Толпа выплеснула негодование на своего юного князя. "Проклятый!" "Пусть тебя Талви осенит!" В Деяна полетели снежки. Дружинники прикрыли господина щитами и большинство из них ударились в раскрашенное цветами герба дерево. Но пара комков снега всё же попали Деяну в плащ, а один едва не залетел в лицо. Деяна била болезненная дрожь.
***
Пётр Строгов направился к Северным воротам. Там, за крепостной стеной и посадом высокий берег реки Рустовесь был обильно полит водой, превратившись в ледяную горку. Кататься на ней было любимым развлечением детворы в Древгороде. Часто со своими более младшими товарищами ходил туда и третий сын державного князя. Хоть Пётр и не был уже ребёнком, но изредка баловал себя весельем.
Сейчас нужно немного отвлечься. Пойти к друзьям, покататься с ледяной горки. Но тревожные мысли мешали Петру вздохнуть полной грудью. Он знал, что мудрейший храма Юма и Живы поднял мятеж в Суломатье. Знал, что отец принял решение собрать войско, дабы разгромить благоверов. Внутренне Пётр протестовал против такого решения. Он был против войны, тем более если она ведётся внутри государства. Благие боги общались с младшим сыном Лесьяра и показали ему свою истинность. Он чувствовал их теплоту, силу и заботу. Элай же так и остался для Петра всего лишь пустым именем. В тайне по ночам Пётр молился Позару и Светлобе, умоляя их вразумить отца и предотвратить кровопролитие. Но что он может сделать? С отцом разговаривать было бесполезно. Уже поехали по Гужвоземью гонцы, собирающие воинов под державное знамя.
С тяжёлым сердцем брёл Пётр по улицам Древгорода. Чем он может помочь защитникам благой веры? Пусть боги пошлют ему знак. На приличном расстоянии от Северных ворот ходил взад-вперёд молодой парень в одежде простолюдина. Поглядывал на стоящих там бойцов Дворцовой стражи, затем опять отходил в нерешительности, скрываясь от их взоров за углом постоялого двора. Похоже, парень хотел выйти из города, но почему-то не решался это сделать.
Заметив Петра, простолюдин задумался на мгновение и решительно пошёл в его сторону. Оглядев сына державного князя, он обратился к нему с просьбой:
- Господин, не могли бы вы мне помочь выйти за городские ворота?
- А что тебе мешает выйти самостоятельно?
- Ничего не мешает. Просто... Они всех обыскивают. А я не могу допустить, чтобы при мне нашли то, что я несу.
- Ну... Пойдём, ладно.
Пётр нащупал на поясе кинжал и шагнул вперёд. Хлопец двинулся за ним. "Этот со мной", - бросил Пётр бойцам Дворцовой стражи. Когда они отошли на значительное расстояние от ворот, младший сын Лесьяра вынул кинжал и повернулся к простолюдину. Парень в ужасе замер.
- А теперь, - сказал ему Пётр, - признавайся, что ты там хотел вынести из города. Ты вор?
- Нет, господин, что вы! Нет. Я не вор. Я... Мне...
- Тогда показывай, что у тебя. А для начала расскажи как тебя зовут.
- Меня зовут Митрофан.
Парень полез за пазуху. Пётр напрягся. Если бы тот попробовал вынуть оружие, сын державного князя нанёс бы ему смертельный удар. Но Митрофан вынул небольшой берестяной футляр. Пётр оглядел его. На скреплённой верёвочками крышке застыла печать храма Благопроявлений.
- Ты что, посыльный?
- Я воспитанник в Доме мальчиков. Скоро меня зачислят в Храмовую дружину. Мне приказали доставить письмо мудрейшему Вейкко.
- Ты пробираешься к Благой рати?
- Ага.
- Зря ты в город залез, тебя здесь могли поймать.
- Хвала Позару и Светлобе, Вы помогли мне. Я сразу понял, что Вам можно доверить жизнь.
Пётр был в замешательстве. Что это, просто случайность или вновь древние боги проверяли его? Если так, то они приготовляют ему какую-то особую миссию. Знать бы только какую.
- Спрячь письмо, - сказал он Митрофану. - Ещё не хватало, чтобы нас кто-нибудь заметил.
- Так Вы не арестуете меня?
- Нет. Почему ты не пошёл через Восточные ворота? Если направляешься к Благой рати, то тебе держать путь через них.
- Там обыскивают всех. И знатных, и простых.
Пётр выудил из мошны пять серебряных ул и две золотые калисты. Протянул деньги Митрофану.
- Держи. И не вздумай так просто всем письмо показывать как мне. Схватят и голову отрубят.
- Благодарю Вас, господин.
Пётр развернулся и стал уходить в сторону ледяного берега, откуда доносился шум играющей детворы.
- Как Вас зовут, господин? - окликнул его Митрофан. - За кого мне молиться богам?
- Я Пётр, сын Лесьяра из Великого Дома Строговых.
Митрофан раскрыл от удивления рот и замер, словно его ударили по голове пустым ведром.
- Только не вздумай говорить кому, что я тебе помог, - предупредил его Пётр.
- Нет, конечно... Спасибо!
***
Вейкко грузно опустился на бревно, игравшее в его шатре роль скамьи. Несколько минут пытался отдышаться. Затем трясущимися пальцами стал развязывать ремешки своих наручей. Не смотря на мороз, пот катился с него градом. В пятьдесят три года тяжело начинать осваивать воинское ремесло, при том, что всю жизнь имел дело только с перьями, чернилами, бумагами и книгами. Но выбора не было. Он возглавил борьбу против князя-отступника. Его победоносные ратники подарили своему полководцу меч, взятый из рук убитого врага. Конечно, искусником клинка ему уже не стать, но необходимо хоть немного научиться пользоваться смертоносной сталью. К тому же, вид мудрейшего, два часа в день посвящающего ратному делу, очень хорошо повышал состояние духа его воинов.
- Вы позволите, мудрейший? - в шатёр заглянул Дарён, воевода Храмовой дружины.
- Проходи, - Вейкко приглашающе махнул своему офицеру.
Дарён, слегка наклонившись, нырнул в шатёр и остановился у входа. Вейкко задумчиво почесал бороду. Рослый воевода, не смотря на кольчугу и латы, двигался плавно и мягко, словно кот, крадущийся по забору. Но в то же время, в его движениях чувствовалась сила, готовая сокрушить любого, кто посмеет с оружием в руках встать у Дарёна на пути. Глаза воеводы всегда светились спокойной уверенностью. Боги, как всё-таки легко он двигается в доспехах! Только попробовав ратные упражнения на себе, Вейкко смог по настоящему оценить силу этого человека. Затянутый в дублёную кожу и обвешанный железом, воевода был в разы проворнее многих, одетых лишь в лёгкое платье.
Воевода никогда не орал и не угрожал никому. Но в голосе его звенела сталь, слыша лязг которой, люди убеждались, что она не менее опасна, чем та, что хранится у офицера в ножнах. Его спокойная речь беспрекословно подчиняла себе добровольцев, прибывающих в распоряжение мудрейшего. И вот уже спустя совсем короткое время, не приученные к порядку ремесленники и крестьяне, слаженно учились обращаться с оружием и двигаться строем. Вейкко очень высоко ценил воеводу, помня, что именно он настоял на засаде в Орешкином овраге. Дарён гонял воинов Благой рати беспощадно. Не делал поблажек ни храмовым дружинникам, ни бывшим стражникам, ни добровольцам. Вейкко даже как-то раз в личной беседе попросил офицера обращаться с ратниками более милосердно. Очень чудовищными казались мудрейшему их изнурительные упражнения. "Кузнец с помощью огня и воды закаляет клинки, - спокойно ответил Дарён, - у меня же цель из людей сделать воинов". В этот момент Вейкко почувствовал себя пристыженным. У воеводы своя работа и он её знает. Ведь не лезут же офицеры в дела мудрейшего. Они создают Благую рать, а как именно ей распорядиться решит Вейкко. С тех пор главный хранитель храма Юма и Живы не пытался учить воеводу. Лишь с удовлетворением отмечал, как меняются лица мужчин, откликнувшихся на его призыв. Как из вольницы превращаются они в настоящее войско.