– Там праздник, – пояснил Новелло.
– Должно быть, самый грандиозный в истории.
– Может быть. Пошли посмотрим?
– Пошли.
Обезьяна спрыгнула с ветки и побежала к упавшему стволу, на котором сидел Смит. Кэл, прикончив вторую Незабывайку, нарвал еще дюжину и набил ими карманы.
В это время Новелло, взобравшись на грудь Смиту, говорил с ним. Слушая их бормотание и щебет, Кэл не мог понять, кто из них что говорит.
Дебаты внезапно оборвались, и Смит встал. Обезьяна теперь перебралась на его плечо. Не приглашая Кэла с собой, они повернулись и углубились в лес. Кэл поспешил за ними, продолжая жевать.
По пути он заметил еще людей, занимающихся тем же, чем он – стоящих под деревьями и уплетающих груши. Один или двое даже залезли на ветки и стояли там, купаясь в благоухании. Другие, равнодушные к фруктам или уже пресытившиеся, лежали на траве и о чем-то тихо разговаривали. Все вокруг было полно спокойствия.
«Рай – это сад, – подумал Кэл, – а Бог – изобилие».
– Думаешь, как дерево, – заметил Новелло. Кэл даже не заметил, что говорит вслух. Он взглянул на обезьяну, с трудом припомнив, где находится.
– Осторожнее, – предупредило животное. – Не ешь слишком много.
– У меня крепкий желудок.
– Причем тут желудок? Их не зря прозвали Незабывайками.
Кэл проигнорировал предупреждение, недовольный, что какая-то обезьяна ему указывает. Он ускорил шаг, обгоняя Новелло и его поводыря.
Где-то впереди опять зажурчала музыка, почти видимая глазу – Кэл видел,как звуки поднимались и падали, уносимые ветром, подобно пушинкам одуванчика. Чудо за чудом. Очистив и проглотив еще один из удивительных плодов Ло, он поспешил на звук.
Скоро он ясно разглядел место праздника. Между деревьев был разложен громадный ковер цветов лазури и охры, по периметру которого горели плошки с маслом. На краю ковра играл оркестр: трое мужчин и две женщины в темных нарядах, из глубины которых безо всяких инструментов доносились звуки такой чистоты и грации, что Кэлу они напомнили порхание ярких тропических бабочек. Кэл поискал взглядом инструменты – тщетно. Они сами пели звуки скрипок, флейт и барабанов и вдобавок звуки, которым не было аналогов в природе.
Ни пение птиц, ни рев кита, ни скрип дерева, ни шум потока не имели ничего общего с этими звуками, проникающими в самую глубину души, где нечего было делать интеллекту.
За зрелищем наблюдали около тридцати Чародеев, ко вторым присоединился и Кэл. Некоторые заметили его и бросали в его сторону удивленные взгляды.
Разглядывая, в свою очередь, толпу, он пытался определить, к какому из четырех Семейств относятся эти люди. Оркестр, по-видимому, состоял из Айя; ведь Аполлина сказала, что кровь Айя дала ей хороший голос. Но кто есть кто среди прочих? Там были монголоиды и негроиды, были и те, кто отличался от людей – у одного были золотые глаза Нимрода (и, должно быть, хвост); еще одна пара имела на головах небольшие рожки. У некоторых были странные прически и татуировки, обусловленные, видимо религиозными отличиями. В одежде преобладал стиль конца XIX века, но из-под него тоже выглядывали карнавальные блестки.
Взгляд Кэла перебегал от одного лица к другому, и он чувствовал, что хочет подружиться с этими людьми и жить с ними, и узнать их тайны. Пускай он думает, как дерево – значит, это мудрое дерево.
Хотя ему уже не хотелось есть, он вытащил из кармана еще одну грушу, но тут музыка стихла. Под шум аплодисментов вперед выступил бородатый широкоплечий человек с лицом, морщинистым, как грецкий орех. Глядя прямо на Кэла, он провозгласил:
– Друзья мои! Среди нас – гость!
Аплодисменты стихли. Все взгляды устремились на Кэла, и он почувствовал, что краснеет.
– Выходите, мистер Муни! Мистер Кэлхоун Муни!
Ганза сказала правду. Воздух здесь в самом деле передавал новости.
Человек жестом поманил его к себе. Кэл пробормотал что-то протестующее.
– Идите, идите! Повеселите нас!
– Я не умею, – возразил Кэл.
– Умеете! Конечно же, умеете! – улыбнулся человек.
Новые аплодисменты. К нему были обращены сияющие лица. Кто-то тронул его за плечо, и он повернулся. Оказалось, что это Новелло.
– Это мистер Ло. Ты не должен ему отказывать.
– Но я ничего не могу.
– Каждый что-то может, – наставительно сказала обезьяна. – Хотя бы выпускать газы.
– Ну же! – настаивал Лемюэль Ло. – Не стесняйтесь!
Кэл нерешительно приблизился через толпу к нему.
– Я правда не думал...
– Вы ели мои фрукты. В благодарность вы должны повеселить нас.
Кэл огляделся вокруг, ища поддержки, но увидел только выжидающие лица, обращенные к нему. – Петь я не могу, – начал он искать пути к отступлению. – Ваш прадед был поэт, не так ли? – Лемюэль своим тоном словно упрекал Кэла за невнимание к этому факту.
– Был.
– Так, может, прочитаете что-нибудь из него?
Кэл уже подумывал об этом. Было ясно, что он уже не вырвется из этого круга без компенсации, и предложение Лемюэля было не таким уж плохим. Брендан ведь научил его нескольким фрагментам из стихов Чокнутого Муни. Тогда Кэл ничего не понял, в шесть лет, но звучание лиры предка завораживало.
– На ковер, – пригласил Лемюэль его. Прежде чем он сумел припомнить хоть пару строчек, он уже стоял на ковре перед лицом публики.
– Мистер Ло сказал правду... мой прадед...
– Говори громче! – крикнул кто-то.
– Мой прадед был поэтом. Я попытаюсь вспомнить кое-что из его стихов. Не знаю, получится ли у меня.
Последовали аплодисменты, отчего Кэл еще больше сконфузился.
– Как эти стихи называются? – спросил Лемюэль.
Кэл задумался. Название тогда значило для него еще меньше, чем сами стихи, но он запомнил и его, как попугай.
– "Шесть общеизвестных истин", – он произнес это быстрее, чем вспомнил.
– Так читайте, мой друг, – сказал хозяин сада.
Публика замерла в ожидании; единственным движением теперь был трепет огоньков вокруг ковра.
– "Одна часть любви..." – начал Кэл.
На какое-то чудовищное мгновение его ум полностью испарился. Если бы у него сейчас спросили, как его имя, он не смог бы ответить. Проговорив три слова, он внезапно замолчал.
Дрожа, он понял, что больше всего в этот момент хочет порадовать этих людей, отблагодарить их за внимание и доброжелательность. Но проклятый язык...
Поэт в голове у него прошептал:
– Давай, парень. Расскажи, им, что знаешь. Не старайся вспомнить, просто рассказывай.
Он начал снова, уже не колеблясь, уверенно, словно сам сочинил эти стихи. И на этот раз они пришли, и он прочитал их звучным голосом, какого даже не ожидал от себя:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});