В центре же судебного зала (бывшего мещерзанцевского кабинета) за неоглядным столом помещались ответчик с защитником. Протуберанский протянул вперед руку, желая, наверное, подать Юсту Солину какой-то человеческий знак. Но в раскрытой ладони его тоже оказался небольшой ящичек со светящимся экраном.
«Это еще что такое?!» – мысленно возмутился поэт. И на экране выскочило: «Это еще что такое?!»
– Э-э, да он записывает мысли! – возопил Побиск.
«Да, я записываю мысли, – ответил ящик и, помигав экраном, добавил: Записываю, храню в памяти, выдаю по первому требованию… Ваш персональный помощник. Сканер… Каналы связи – зрительный, телепатический».
Мещерзанцев, ревниво сверкнув очами, простер руку и обрел точно такой же аппарат.
На часах – земных и космических – высветились цифры «14» и «31».
«Вот оно – слиянье времен! – выдал образ мозг романиста. – Хмурый декабрь одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего прижимает к груди распустившийся через четыре тысячелетия предновогодний день»…
Громыхнул невидимый гонг.
Над капсулами и креслом землянина зажглись овалы индикаторов. Протянувшийся во всю стену книжный шкаф завесили цветные сполохи ЭОС (экрана обратной связи). На нем по ходу дела будут демонстрироваться волеизъявления галактических аудиторий. Щелчком возвестил о готовности тотальный традуктор, переводивший синхронно со всех на все языки.
Председатель трибунала Арко Струго, принцепс Содружества Населенных Небесных Тел (галактика R-296/2) произнес древнюю формулу:
– Истина! Только Истина! Ничего, кроме Истины!
Процесс начался.
Прения открыла от имени истца кавалерственная посланница Аола Као.
В памяти Мещерзанцева фотографически отпечатались фрагменты записи судоговорения, светившейся на экране его сканера, и принятые по телепатическому каналу мысленные реплики его самого и Побиска.
(Первый фрагмент записи).
«Истец: – Литературные наследия, отдельные опусы выставляются на вакансии Вечного Депозитария через четыре тысячи лет после заключительного прижизненного пика изданий соискателя…
(Реп. Ответчик: «Как заключительного? Значит, издания, тиражи, гонорары побоку?..»).
– …Выводится коэффициент частоты изданий – КЧИ за 100, 200, 1000, 4000 последующих лет. У данного соискателя КЧИ соответственно: (100 лет) 0,001, (200) 0, (1000) 0, (4000) 0. Число ссылок – ЧС и число цитирований – ЧЦ за те же промежутки времени соответственно: (100 лет) ЧС=1, ЧЦ=2; (200) ЧС=1, ЧЦ=0; далее везде 0…
(Реп. Ответчик: «Господи!»)
(Реп. Защита: «Жаль Юрушку, но справедливость она… Против статистики нет приема».)
– …Далее творческий цикл. От дебюта до первого пика – 9 лет, 7 изданий. Первый пик: длительность – 12 лет, 20 изданий. Пауза между пиками – 4 года, 0 изданий. Второй пик: длительность – 10 лет, 32 издания. Общий итог – 58 изданий.
Председатель: – Сторепот[28]. По вашим данным (7 + 20 + 32) общий итог равен.
Истец: – Ошкомпра[29]. Для второго пика верно – 19 изданий. Общий итог прежний – …Председатель: – Супрйз[30].
Истец: – Супрйз. Далее – хронограф. Дебют соискателя – 1948 года (новая эра, первичное земное летосчисление), возраст дебютанта – 30 лет. Возраст соискателя – 65 лет.
Защита: – Высокий суд! Не пудрит ли нам истец… Прошу прощения, прелестная мадам… мозги своей цифирью?
Председатель: – Сторепот. Коллега Аола Као – мадемуазель.
Защита: – Тем лучше! Э-э, прошу извинить… Но какой следует вывод из этого статистического потопа? Писателя… то есть соискателя, издают. И издают широко! Значит, он признан народом. Он любим, славен, увенчан премиями, орденами. Его книги нужны людям, учат правде, зовут на подвиги. Он создал типические образы своих современников, высокие ориентиры в жизни, в труде и борьбе. Читатель его увидел воочию светлое будущее. Вот почему наша партия, правительство…
Юст Солин: – Сторепот. Высокий суд! Мы, земляне, и сегодня, через тысячи лет, со стыдом и болью воспринимаем подобные книги и речи. В них звучит эхо тяжкого, скорбного времени в истории прекрасной страны – России. Они – порождение чудовищного закрепощения духа, террора и лжи. Сколько лет неустанного труда, целительства душ, утверждения добра потратил потом народ, очищая, преображая свою жизнь! Да, были и тогда честные писатели и поэты, нелегко, подчас трагически сложились их судьбы. Данный соискатель отнюдь не таков. Раскройте его книги первого пика – космического. Здесь не только извращена и оболгана земная жизнь; нет – и в другие миры переносит он бессмысленное изуверство классовых войн, ложные утопии. Его человек – муравей, общество – муравейник. Зло обретает вселенскую мощь. Один лишь пример. Прошу перевести в зрительный ряд сороковую главу романа «Землянин, ты мой брат»…»
(Конец записи.)
В массивной раме экрана метались толпы зеленокожих антропоидов с четырьмя глазами и ушами на затылке. Над ними реяли красные флаги. Из цилиндрического стеклянного небоскреба выволакивали аборигенов в белых мундирах с золотыми шевронами и заталкивали в колесные транспортные средства. Сканер зажег титры: «Штурм резиденции правительства. Арест министров, чиновников». Следующие кадры были сняты с высоты птичьего полета. Колесные транссредства, выехав из города, мчались по целине среди серо-буро-малиновых кактусов прямо к гигантскому каньону и на полном ходу рушились вниз с обрыва. «На мирной планете Плупитер, – пояснил сканер, – давно было ликвидировано все оружие. Пришлось разработать новые способы уничтожения правящей верхушки». На экране появился громадный звездолет, он стоял вертикально на выпущенной из кормы треноге. В тени звездолета, среди серо-буро-малиновых пальм, сидели кружком на складных брезентовых стульях четверо землян и десяток зеленых аборигенов. Один из землян водил указкой по разостланной на песке карте…
Размазавшись по широченному экрану обратной связи (ЭОС), гневно махали щупальцами черно-муаровые спруты с планеты Бомкомбр (Плеяды). В левом нижнем углу ЭОС замигала строка: «Против соискателя – 1 млрд 523; за соискателя – О»… Потом на ЭОС взгромоздились желтые кубари («Тау Кита», – подсказал сканер). Они тоже были против.
Юст Солин поднял руку. ЭОС погас.
По экрану сканера побежал текст.
(Второй фрагмент записи.)
«Юст Солин: – У соискателя есть и обратные сюжетные ходы. Чего стоит рассказ «Космический красноармеец»! Марсианин, член экспедиции, посланной на Землю, опустившись где-то возле Урала, попадает в район боевых действий. Идет Гражданская война; белые наступают, красные держат оборону. Уверовав в идеалы пролетариата, наш марсианин подобрал винтовку и вступил в Красную армию. Силы противников неравны, положение красных критическое, марсианину стыдно их покинуть. Энергетический ресурс его защитно-транспортной системы иссяк, он погиб за правое дело…» (Конец записи.)
У Мещерзанцева опять зарябило в глазах от бушевавших на ЭОС представителей далеких миров. А Юст Солин «понес» второй пик его творчества – путешествие во времени. Особый гнев оратора вызвали романы «Ахилл – вождь россов» и «Этрусская царевна», где бросались в глаза злонамеренное искажение истории и раздувание националистического пламени.
Юрий Кузьмич, взяв слово, попытался втолковать трибуналу, что есть исторический процесс и какие именно народы движут историю вперед, а какие – вспять. Но понят не был и удручился.
После чего истица Аола Као завершила наконец свой статистический экскурс, клонившийся к его, Мещерзанцева, поруганию. Чрезмерно велик-де коэффициент повтора изданий (КПИ): одни и те же 5 опусов вышли 32 раза. И коэффициент комплиментарности критики (ККК) слишком высок – 7:1, при объективности оценок всего 3,17 %.
Это, тотчас объяснили ответчику с защитой их персональные помощники – сканеры, – намного ниже проходного балла. Одна остается надежда – универсальные индексы (УИ – число изданий на других планетах). Но тут истица провозгласила последний показатель: УИ равен нулю.
«Ну, и хрен с ним, с УИ!», – подумал удрученный соискатель. Мысли Протуберанского, однако, двинули вовсе не в ту степь. «Ты, медуха, – ярился Побиск, – гонорары бы лучше Юрушкины сочла с этих двух пиков!» И, видимо, потрясенный примерещившейся суммой, он позабыл вмиг долг защитника, отринул стыд.
(Третий фрагмент записи.)
«Защита: – Значит, до УЯ дошли! Все как на ладони – не светит другу моему вечный кристалл. И поделом! Да ведь свет на нем клином не сошелся. Вы на меня гляньте, может, и у меня последний пик в этом году кончился. Вон вышла книга месяц назад – тощенькая, а больше нигде, ни в каком плане не состою. Меня, меня – Побиска Протуберанского разберите!..» (Конец записи.)
И пошло-поехало. Лопнула вся процедура. Тотальный традуктор от стыда раскалился докрасна. А тут еще персональные сканеры Мещерзанцева и Побиска, расплевавшись, разили друг друга токами высокой частоты.