Читать интересную книгу Мировойна. Все против всех - Владимир Овчинский

Наконец, прокси войны гораздо более приемлемы для общественного мнения на Западе, чем прямая вовлеченность сухопутных вооруженных сил в крупномасштабные конфликты. Чем дальше, тем в большей степени общественное мнение не приемлет людских потерь и значительных расходов, связанных с прямой вовлеченностью в военные действия. Согласно исследованиям Джорджтаунского университета, в США для общественного мнения постоянно снижается «болевой порог» приемлемого числа потерь в военных действиях. Данные исследования показывают, что со времен Вьетнамской войны этот порог снизился более чем в 6 раз.

В современных условиях привлекательность для западных государств прокси войн связана с тем, что они позволяют решить главные сегодняшние противоречия. Это противоречие между необходимостью отстаивания стратегических интересов, и увеличивающейся приверженности крупномасштабным проектам переформатирования национальных государств и целых регионов — с одной стороны, и возрастающим напряжением оборонных бюджетов вкупе с повышением чувствительности общественного мнения и нежеланием политических элит нести какие-либо лишения и потери, связанные с войнами — с другой. В этом контексте «война чужими руками» становится все более и более приемлемой. В соответствии с этим в настоящее время, а тем более в будущем, будут уточняться и разрабатываться стратегии и тактики обеспечения военной, информационной, финансовой, политической, логистической и иных форм и методов поддержки стороны конфликта, являющейся инструментом политики сверхдержав а рамках их военной стратегии.

В этой связи отметим, есть несколько достаточно надежных критериев, позволяющих идентифицировать приверженность той или иной страны к веде нию прокси войн. В качестве таких критериев могут выступать масштабы и динамика иностранной военной помощи, которую государство выделяет иным государствам, повстанческим движениям и иным негосударственным акторам. Еще одним критерием являются показатели мониторинга информационной среды. Частота положительных и отрицательных упоминаний тех или иных сторон конфликтов в СМИ, социальных сетях и т. п. той или иной страны является достаточно надежным критерием, позволяющим идентифицировать ее участие или готовность к прокси войне. Наконец, к числу этих критериев относятся уровень развития в той или иной стране частных военных компаний, а также наличие у этих компаний контрактов с государственными органами страны юрисдикции и регионы деятельности ЧВК, включая их непосредственную вовлеченность в вооруженные конфликты в части выполнения боевых, охранных, либо инструкторско-инфраструктурных функций. По мнению К. Кокера, ЧВК, чем дальше, тем в большей степени будут определять не только политику национальной безопасности в странах Запада, но и все более широко участвовать в реализации государственной политики на самых различных стадиях конфликтов.

ЧВК в западных странах получили юридическое признание на рубеже 90-х годов прошлого века. В решающей степени это связано с окончанием холодной войны и сокращения кадрового состава армий в подавляющем большинстве развитых стран мира. На Западе масштабы этого сокращения в течение 90-х гг. достигли почти четырех миллионов человек. Лучшие из этих специалистов были востребованы в частном секторе и стали основой для формирования ЧВК. Параллельно с этим с окончанием холодной войны и крушением Советского Союза, Варшавского блока во многих районах мира образовался вакуум власти, и они погрузились в хаос. Заметно возросло число несостоявшихся государств. Хаос на Ближнем Востоке, в районе Африканского Рога и на Балканах резко увеличил спрос на различного рода частные военные услуги.

Кроме того, в течение 90-х гг. прошлого века постоянно возрастала роль высоких технологий в военном деле. Они требовали и требуют участия в эксплуатации вооружений или инфраструктуры обеспечения военных действий высокооплачиваемых, высококвалифицированных профессионалов, которых не всегда удовлетворяли государственные оклады. В то же время частные военные компании, работающие в рамках государственных программ и получающие своеобразную оплату за свои услуги не только в виде прямых денежных контрактов, но и в форме предоставления государством различного рода преференций и протектората, привлекали таких работников и могли оплачивать их высокие заработки. Все это позволило к началу 2000-х годов, по мнению известного аналитика безопасности, Д. Ширера: «Активно использовать частные военные компании в таких вооруженных конфликтах, где иностранные правительства не хотят или не могут прямо участвовать».

Важно отметить, что ЧВК не только минимизируют политические и иные риски для стран, реализующих через них свои интересы, но и позволяют этим странам поддерживать такие повстанческие движения, партизанские формирования и другие регулярные и иррегулярные структуры, которые по внешним или внутриполитическим причинам страны никогда не смогут поддерживать напрямую. Наконец, согласно исследованию, проведенному Стокгольмским институтом проблем мира, затраты на военные действия в ЧВК в итоге (с учетом прямых и косвенных затрат) оказываются ниже, чем затраты на ведение военных действий государственными структурами. В решающей степени это связано не с прямыми затратами, здесь они у Ч ВК даже несколько выше, чем у государственных формирований, а с затратами по обеспечению логистики, политической, информационной и иной поддержки военных действий.

О роли ЧВК убедительно свидетельствует статистика ООН и данные аналитических центров. Согласно материалам ООН, в период с 2001 по 2007 г. общая сумма контрактов, заключенных ЧВК всех стран составила почти 100 млрд, долларов. По данным аналитических центров, сегодняшний объем рынка услуг частных военных компаний превышает 250–270 млрд, долларов. ЧВК чем дальше, тем больше становятся обязательным участником прокси и особенно прокси-прокси конфликтов.

Наряду с ЧВК дополнительные возможности для все более широко использования прокси конфлик тов, как инструмента реализации стратегических и иных целей, предоставило появление нового домена военных действий, а именно киберпространства. Кибервойна дает принципиально новые, никогда ранее не существовавшие возможности ведения прокси войны. Хорошо известно, что сегодня и вероятно завтра отсутствуют средства для точной локализации происхождения кибератак. Не имеется надежных способов различения хакерских вирусов, нацеленных на кражу информации от боевых программ, способных привести к разрушениям, сравнимым с применением летального оружия. Все большее распространение получают так называемые многофункциональные программные платформы, которые включают в себя и разведывательные, и поражающие модули. С появлением «интернета всего» становится все сложнее обеспечивать защиту электронных коммуникаций и отделять критические информационные объекты и структуры от любых других. В кибервойнах нельзя точно установить, кто, когда, как и на кого напал. Сегодня, а тем более завтра практически затруднительно отделить злонамеренную кибератаку на те или иные объекты военной и гражданской инфраструктуры от результата техногенных катастроф или лавин отказов. Сегодня нет надежных критериев, позволяющих отделить агрессию от последствий человеческих ошибок или ненадежной работы программных и технических средств. К тому же с каждым годом становится все проще замаскировать военное использование киберсреды под обычные технические отказы или человеческие ошибки.

Все это позволяет технологически развитым странам вести прокси войны против государств, используя не регулярные или иррегулярные формирования других государственных акторов или повстанческих движений и иных негосударственных структур, а различного рода хакерские, криминальные, в том числе международные группировки. В завтрашнем мире, без сомнения, будут происходить прокси конфликты, в которых государствам будут противостоять международные сети, рои и группировки, поддержанные частными кибернетическими, разведывательными и военными компаниями, за спиной которых будут стоять транснациональные корпорации, реализующие как собственные интересы, так и интересы не только государств, но и надгосударственных, политических и/или элитных структур.

Современные и будущие прокси войны во все возрастающей степени будут представлять собой «операции, основанные на эффектах». Данные эффекты будут иметь в каждом случае конкретную цель. Например, падение режима, смену правительства, изменение границ и т. п. Для каждой цели будет определен свой спектр эффектов, способных реализовать эту цель без дорогостоящих конфликтов, связанных с прямым вовлечением державы, ведущей прокси войну.

В заключение, нельзя не остановиться еще на одном аспекте прокси войн. Несмотря на всю их привлекательность для глобальных и региональных сверхдер жав, они имеют один, но важный и неустранимый не достаток. Дело в том, что, как показывает вся история войн, участники военных действий, даже находясь в полностью зависимом от третьей стороны положении, остаются субъектами. Любой субъект имеет собственную волю и интересы. Соответственно всегда остается риск, что актор, участвующий в прокси войне в ре шающей степени в интересах третьей стороны, начнет преследовать свои собственные, отличные от прокси актора интересы. Понятно, что подобное игнориро вание интересов стороны, которая оказывает разноплановую поддержку, чрезвычайно затруднительно на практике. Однако если конфликт происходит длительное время, стратегические ставки для прокси актора высоки, и у него нет возможности быстро найти новую структуру — участника конфликта, то он сам оказывается в зависимости от стороны, которую под держивает. Соответственно у этой стороны появляются все новые возможности для повышения степеней свободы в действиях и принуждения прокси актора к поддержке действий, не полностью отвечающих его интересам. Предельный случай такого рода эволюции показала Аль-Каида, которая первоначально в значительной мере являлась прокси структурой Соединенных Штатов для ведения войны с Советским союзом н Афганистане. В этой связи можно предположить, что в ближайшем будущем, особенно по мере распространения интернета и других коммуникационных сетей на самые отсталые и неблагополучные регионы мира, технологически высокоразвитые державы постараются для прокси войн использовать киберсреду, а также иные виды высокотехнологического оружия, в том числе с использованием био- и иных технологий, для ведения прокси войн не только в технологически развитых, но и отсталых регионах, на территориях несостоявшихся государств и в зонах хаоса.