Читать интересную книгу Солнце над рекой Сангань - Дин Лин

— Вы-то зачем явились? — огрызались крестьяне. — Охранять нас, что ли?

После долгих споров Ян Ляну удалось, наконец, уговорить Вэнь Цая. Конфискацию излишков имущества у помещика Цзян Ши-жуна поручили председателю Крестьянского союза.

Чэн Жэнь в сопровождении ополченцев отправился опечатывать вещи помещика — сундуки, шкафы, чаны. Опечатали и нежилые комнаты, а Цзян Ши-жуну оставили одну комнату и кухню. Следом за Чэн Жэнем гурьбой шли крестьяне, желая убедиться своими глазами, что конфискация в самом деле совершилась.

— Мы ничего не тронем, — как бы оправдывались они, — мы только поглядим. Раз Крестьянский союз взялся за это дело, значит, все будет хорошо. Но смотрите, не оставляйте ничего Цзян Ши-жуну.

Крестьяне внимательно наблюдали за учетом имущества, давали свои указания — и в конце концов было опечатано все, вплоть до судков для масла и соли и других мелких предметов домашнего обихода. Вернувшийся тем временем Цзян Ши-жун только усердно кланялся да упрашивал оставить ему хоть что-нибудь, а его жена, заплаканная, посеревшая от злости, сидела на жерновах во дворе.

— Опечатайте и жернова, — предложил кто-то.

— Кто их унесет? Нечего разукрашивать жернова наклейками, — ответили из толпы.

С жалобами на Цзян Ши-жуна прибежала в Крестьянский союз даже шаманка Бо.

После смерти мужа, кричала она, ей не на что было жить, но Цзян Ши-жун не разрешил ей выйти замуж вторично, а приказал молиться богу. Он стал приводить к ней людей — играть в азартные игры, выплачивал ей долю с каждой игры, но иной раз забирал в свой карман и эти деньги. И сейчас он должен ей тысяч восемьдесят.

В союзе было не до нее; насмешники кричали ей:

— Иди-ка домой! Вам, наверно, сразу не рассчитаться, займитесь лучше этим делом дома, на кане.

Шаманка Бо тут же выболтала, что Цзян Ши-жун, чтобы помешать борьбе с помещиками, заставил ее распространять ложные слухи о духе Бо, о появлении в Пекине дракона-императора. Одни смеялись над нею, другие осыпали бранью:

— Ты загубила сынишку Лю Гуй-шэна своим враньем, что люди злы и болезнь его — божье наказанье: мать все плакала, запустила болезнь, и ребенок умер. Сходила бы она в город к врачу — и мальчик бы уцелел!

Видя, что никто не слушает ее жалоб, и опасаясь, как бы не оказаться запутанной в дела Цзян Ши-жуна, шаманка Бо отошла от толпы и уселась поодаль. Но каждый раз, когда мимо проходил кто-нибудь из Крестьянского союза, она снова принималась за свое. В конце концов, ей сказали:

— Подожди до общего собрания, там все выложишь, и если люди тебе поверят, получишь два му земли. А на улице больше не болтай.

Все это еще не говорило о том, что деревня поднялась на борьбу, но то были уже проблески классового сознания. Происходило небывалое: люди по собственному почину начинали рассчитываться со своими угнетателями.

При всей своей неопытности Вэнь Цай тоже чувствовал, что борьба с помещиками сдвинулась с мертвой точки и даже, как ему казалось, кое в чем перешла границы, и искренне радовался, приписывая все успехи себе.

Перемена в настроениях крестьян явилась неожиданностью даже для Чжан Юй-миня, хотя в последние дни уже чувствовалось, что деревня готова откликнуться на призыв к борьбе. Но сегодня поднялся такой шум и крик, что активисты растерялись; Вэнь Цай явно плелся в хвосте событий. Если бы союз не опечатал имущества Цзян Ши-жуна, бедняки по собственному почину поделили бы все между собой. От искры полыхают степи. Искры гнева предвещали светлое будущее.

Положение требовало немедленных решений и единодушия. Между тем отодвинутые на время разногласия и противоречия в бригаде снова обострились. Ян Лян, тесно сблизившийся за это время с крестьянами, особенно с бедняками, знал, что многие готовы начать борьбу с Цянь Вэнь-гуем — самым коварным врагом и главарем здешних помещиков. Ему должен быть нанесен основной удар в борьбе за освобождение крестьян — как и говорит Чжан Юй-минь. Как может Вэнь Цай думать, что Чжан Юй-минь идет против народа? Ведь Чжан Юй-минь — сам батрак и даже сейчас не уверен, будет ли он завтра сыт. Он живет одной жизнью с беднейшими в деревне и пользуется общим уважением.

Ян Лян считал, что Вэнь Цай опрометчиво судит о деревенских активистах, о настроении масс, формально подходит к вопросу о семьях фронтовиков. Вэнь Цай без всяких оснований решил, что Чжан Юй-минь пролез в активисты, и не доверял ему. А сам Вэнь Цай, даже не пытаясь сблизиться с крестьянами, все выискивал факты и прислушивался к наветам таких людей, как Чжан Чжэн-дянь. То обстоятельство, что Чжан Юй-минь побывал когда-то у шаманки Бо и играл там в кости, послужило для Вэнь Цая поводом причислить Чжан Юй-миня к своре Цзян Ши-жуна.

Неправильное истолкование фактов не способствовало, конечно, сближению Вэнь Цая с массами, лишало его возможности отличить друзей от врагов. Ян Лян, при всей своей молодости, более осмотрительно и разумно подходил к фактам — он знал, чем дышат бедняки, и лучше Вэнь Цая знал, что происходит в деревне. Но он был недостаточно энергичен и опытен и не обладал той силой убеждения, которая заставляет действовать других. Кроме того, официально руководителем бригады считался Вэнь Цай, и Ян Лян был не вправе самостоятельно принимать решения. Он мечтал многому научиться, работая среди крестьян. Он был зол на Вэнь Цая и жалел, что приходится работать с таким человеком. Но мог ли он предвидеть, что в собственной среде, между членами бригады, подымется грызня, преодолеть которую окажется гораздо труднее, чем поднять деревню на борьбу?

Хотя Вэнь Цай и упивался победой над Цзян Ши-жуном, он не понимал, что это только качало, что крестьянам еще далеко до сознательности, а тем более до настоящей борьбы. Вэнь Цай преувеличивал активность крестьян и уже беспокоился, как бы они не хватили через край. Он стал еще пуще бояться предложений крестьян и всячески старался держать их в руках. Больше всего он боялся попасть в такой водоворот событий, когда пена, захлестнув глаза, может сбить с намеченного пути. Он еще упорнее отказывался принимать советы членов бригады и был занят лишь своими собственными планами. Теперь он разыскивал людей, работавших у Гу Юна, который не держал арендаторов и лишь в страдную пору прибегал к помощи поденщиков. Но у Гу Юна перебывало слишком много работников, и Вэнь Цай никак не мог собрать группу людей для борьбы с ним. На него работали многие из деревенских активистов, но и они не проявляли особого пыла. Поэтому Вэнь Цай считал, что активисты тоже задобрены мелкими подачками богачей, что это притупило их бдительность. Например, они необдуманно приняли в члены союза молодежи сына Гу Юна, Гу Шуня. Да еще назначили его заместителем председателя. В этом Вэнь Цай усматривал потерю классового чутья у деревенских руководителей и считал необходимым серьезно заняться этим вопросом. При прежних разделах активистам земли не досталось, на поденщину они почти не ходили. Так чем же они живут? Вот Чжао Дэ-лу — разве он не занял зерно у Цзян Ши-жуна? И Вэнь Цаю не терпелось созвать общее собрание, чтобы сделать внушение активистам и особенно краснобаю Чжан Юй-миню. Он считал, что момент для этого наступил и что откладывать такое собрание нельзя.

Ху Ли-гун был всецело на стороне Ян Ляна, но и он не имел права решать что-либо самостоятельно. После конфискации имущества Цзян Ши-жуна они проспорили до поздней ночи. Но тут случилось нечто неожиданное: им сообщили, что крестьяне бросили собирать фрукты в бывших помещичьих садах и разошлись по домам. Не успела разгореться борьба с Цзян Ши-жуном, как подъем, вызванный конфискацией садов, пошел на убыль. Что случилось? Говорили, что из-за какого-то пустяка между Лю Манем и Чжан Чжэн-дянем поднялся спор, перешедший в драку, что сборщики молча наблюдали за ними, но почти никто не подошел к дерущимся, не вступился за того или другого, как будто это было в порядке вещей. Чжан Чжэн-дянь вел себя так вызывающе, что все сразу вспомнили о власти Цянь. Вэнь-гуя и заколебались. Было ясно, что если не пресечь вовремя такие настроения, последствия могли оказаться роковыми. Мелкому самодовольству Вэнь Цая этот случай нанес чувствительный удар.

До славы было еще далеко, и путь к ней тернист.

ГЛАВА XL

Спор за землю

У Чжан Чжэн-дяня было два му орошаемой земли. От реки через его участок шла канава, орошавшая и участок Лю Маня в полтора му. Чжан Чжэн-дянь, чтобы собрать свои полосы в одно поле, предложил Лю Маню обмен: он отдаст свои три му орошаемой земли на горе за полтора му Лю Маня. Лю Мань призадумался. По урожайности оба участка были почти равноценны, пожалуй, даже можно бы выгадать два-три доу зерна. И все же он отказался от этого, на первый взгляд, выгодного обмена. Гористый участок Чжан Чжэн-дяня потребовал бы большего труда, кроме того, увеличился бы налог.