кончина ничего толком не даст.
Впрочем, устранить Атласа нужно в любом случае.
– …Разумеется, не одно только Общество теперь умеет отслеживать магический след, – говорил Нотазай, и венгр согласился с ним. – А выброс энергии при выходе за пределы периметра…
– Должен быть просто астрономический, – твердо сказал венгр.
Сидевшая напротив Эзры профессор наблюдала за ним со странным выражением лица. Эзра случайно заглянул ей в глаза и поспешил отвернуться. У него в голове не укладывалось, как Нотазай столь комфортно чувствует себя в общественном месте, где любой может его подслушать. А он будто того и хочет: словно их дела, не скрываясь, становятся поистине праведными.
– Идея, разумеется, принадлежит Эзре. Вряд ли новые посвященные до конца года покинут пределы библиотеки, но всегда есть небольшой шанс, что один или двое попытаются вырваться из заточения. Суть в том, что теперь нам в подробностях известно, какое оно, оружие Блэйкли, – добавил Нотазай, обращаясь к венгру, и тот кивнул. – Значит, мы будем готовы. Чаю? – предложил Нотазай профессору.
– Нет, спасибо. – Эзра в это время разглядывал медную сахарницу, точнее, свое искривленное отражение в ее рябых стенках.
– Это вы предложили? – спросил венгр у Эзры, и тот испуганно поднял взгляд.
– Что-что? – переспросил Эзра, запоздало сообразив, что венгр имеет в виду отслеживание магического выхлопа. Само собой, это должно было прийти в голову именно Эзре, с учетом принципа работы его собственной магии и знания, как Общество вербует новых кандидатов.
– Объем энергии, генерируемой при мгновенном магическом переносе, исключительно высок, – одобрительно – если не сказать: восхищенно – произнес венгр, будто обсуждал очень ценный фикус. Идея и правда была гениальна, и потом, она основывалась на фактах. Любой покинувший защитный периметр Общества через его транспортный канал оставил бы в пункте назначения магический след, равноценный взрыву бомбы. Надо лишь знать, что искать. – Сам бы я до такого не додумался, но теперь все кажется таким очевидным.
Эзра молча кивнул. Разумеется, больше никто до этого не додумался, иначе Общество перестало бы быть Обществом, но указывать на это не стоило. Профессор снова посмотрела на Эзру, а он перевел взгляд на венгра: в теплом помещении его слегка выпирающий лоб заметно блестел от испарины. Опять же, сам Эзра это место не выбрал бы: они ютились за маленьким столиком в крохотном зале, битком забитом большими компаниями посетителей. Рубашка на Эзре уже пропиталась потом, который стекал по спине. Венгр проследил за взглядом Эзры и примирительно пожал плечами, украдкой вытерев лоснящийся лоб.
– Юный господин Фаулер – в некотором роде эксцентрик, – объяснил венгру Нотазай и снова посмотрел на Эзру, как бы говоря ему: шучу, просто шучу. Впрочем, Эзре до него дела не было, как и, судя по всему, профессору, имени которой он так и не вспомнил. Как не вспомнил и деталей ее последнего исследования (профессора он выбрал за академические заслуги в менее пассивном прошлом).
Услышав за спиной звон тарелок, Эзра вздрогнул. Старые привычки. Он не любил шумных мест и громких звуков, особенно похожих на выстрелы. Либби каким-то образом догадалась об этом и старательно выбирала рестораны потише.
Она ушла недалеко. Найти ее оказалось несложно, и еще легче – проследить за ее следующими перемещениями. Видимо, Либби даже не понимала, насколько хорошо Эзра ее понимал когда-то. Он годами жил ее мыслями и поэтому даже не предсказывал ее решений, а будто вспоминал их, как события прошлого. Ведь близость в том и состояла, чтобы запоминать ее мысли, мечты, страхи. Эзра почти начал жить с Либби, а это что-то да значило.
Не могло не значить.
Так ведь?
– С вами все хорошо, мистер Фаулер? – спросил венгр.
Эзра в знак подтверждения неопределенно хмыкнул, но, осознав, что этого недостаточно, попытался непринужденно пожать плечами. Судя по лицу профессора, полностью замять неловкость момента не удалось.
– Прошу прощения, – сказал Эзра. – Нервы разыгрались.
«Вот еще одна причина, – мрачно думал Эзра, – по которой Атлас, по плану, должен был остаться в настоящем». У него лучше получалось лавировать в вяло текущем времени, тогда как Эзра во исполнение замыслов это время покинул. Атлас улаживал бюрократические вопросы, дав Эзре исчезнуть. Такой выбор оказалось нетрудно сделать: уйти, и пусть Атлас работает. Он ведь харизматичный, запоминает имена, дни рождения и важные даты, ловко избегает проколов. Именно он определял атмосферу в компании, направляя токи энергии в нужную ему сторону. Привлекательный для всех, он не был банален, обладал подлинным даром; а Эзра по сравнению с ним был вечным аутсайдером, обремененным комплексами того, кто видел смерть любимых. Впрочем, с недавних пор он отошел от пассивной роли свидетеля и стал принимать более активное участие в их устранении.
– Ну и, – произнес Нотазай, жестом заговорщически приглашая Эзру податься ближе, – как там наш основной план?
Профессор еле заметно поерзала на стуле и снова с неприкрытым ожиданием посмотрела на Эзру. Тот выдохнул и изобразил улыбку. Если убийство – это то, что сейчас нужно, то он станет убийцей.
– С каждым днем мы все ближе, друзья мои, – ответил сидевший во главе стола Эзра. Он выпрямился, стараясь придать себе вид человека не чужого, причастного к этой компании или к миру в целом. – С каждым днем мы все ближе к неизбежному концу Общества.
Париса
– Ты вернулась, – произнес Далтон. Только не тот, которого она видела каждый день, а другой.
Тот, который сидел в голове у настоящего Далтона, упрятанный в замок, телепатическую крепость, сооруженную неизвестным медитом.
Его… анимация.
Лицо более молодого Далтона нависло над Парисой, когда она рухнула на каменный пол. Ударившись о твердую поверхность и задрожав от холода, она вновь поразилась проработке астрального плана.
И пока Париса пыталась сесть, эта, более молодая, версия Далтона смотрела на нее с нетерпением. Он, как обычно, выглядел живее и подвижнее себя настоящего, разве что… не совсем однородным. Менее сложным. Как недостаточно насыщенная пикселями картинка.
– Отслеживаешь мои посещения? – спросила его Париса.
Далтон одарил ее беглой радостной улыбкой.
– Ты меня испытываешь, – заметил он.
Отрицать смысла не было.
– Да.
– И что хочешь выяснить?
– У тебя есть сознание. Теперь я хочу знать, обладаешь ли ты памятью.
Если он в деталях запоминает каждое ее посещение, значит, он – не просто какая-то там проекция подсознания.
– Думаешь, – изумился Далтон, – я какая-то зацикленная программа?
Это был настоящий вывод, притом сложный. Париса добавила этот пункт в мысленный список: астральная версия Далтона способна мыслить независимо от тела.
– А ты можешь ею быть?
– Нет, – он лукаво покачал головой, будто понял, что Париса составляет список признаков, и посчитал это пошлостью.