— И? — Коша задержал дыхание, предполагая, что скажет его друг дальше.
— А что дальше, Кость? — Тапок вздохнул и потер лоб, — дальше была авария. Меня тоже попытались выцепить, избили и бросили умирать. Я кое-как до ближайшего подъезда добрался, там меня Мариша и нашла. Если бы не она, вряд ли бы я ту ночь пережил.
— А почему сказал, что это люди Сомова были?
— Так они сами сказали, я поверил. Только потом смог сложить все. А тогда я и правда не предполагал, что это все может быть связано.
Костя вздохнул, прошелся рукой по колючему подбородку и прикрыл глаза.
— А насчет Талого ничего не знаешь? Он при тебе к Танькиному бате не приходил? — наконец, выдал он.
— Да нет вроде. Не видел. А что, думаешь, это он крыса?
— Пока не знаю, но есть информация, что он сделал кое-что, что ему придется объяснить.
— Ну ты это, звони тогда, как решишь воспитательную лекцию нашему красавчику провести, я подъеду, подержу. Уж больно дохрена проблем из-за его ошибки навалилось.
— Окей. — Улыбнулся Коша, пожал руку другу и поспешил прочь, оставляя Тапка возле подъезда. У него еще было несколько дел, которые необходимо сделать именно сегодня.
***
Проснулась я разбитая. Болела голова, и ломило кости, как у настоящей бабульки. Однако жаловаться кому-либо я не спешила. Да и кому? Сестренка уже убежала куда-то с подружками. А с матерью просто не хотелось говорить. Я не понимала, откуда у той такая агрессия к Косте и не желала выслушивать очередную порцию нравоучений.
Пролистав в телефоне контакты, нашла знакомый номер и зависла, занеся палец над экраном: звонить или не звонить? Палец так и норовил нажать, однако мозг не давал решиться. Неужели он не позвонил бы, если хотел? Конечно, позвонил. Тогда что его останавливает?
Отбросив мобильник на кровать, завалилась на подушку и потерла виски. Хотелось верить, что с его стороны это всего лишь временное затишье. И что слова матери о наркоманах и некоторых увлечениях среднестатистических байкеров он не воспринял как личное оскорбление. А если и воспринял, то не думает, что я могла бы отказаться от своих чувств к нему только из-за материнского неодобрения.
— Это, определенно, была плохая идея — их знакомить. — Посетовала в трубку подруга. — Однако, все, что ни делается, все к лучшему. Зато теперь ты знаешь цену этим отношениям и его чувствам, кстати, тоже. Ты говоришь, в любви он тебе не признавался?
— Нет.
— Вот видишь. Так тем более от него требовать нечего. Замуж не звал, в любви не признавался. Значит, ты свободная женщина и можешь делать все, что твоей душеньке угодно. — Прощебетала Ванька. — И вообще, давай собирай свои манатки и шуруй ко мне, будем мое повышение отмечать, совсем рассохлась ты там, моя березка.
— Но… — попыталась сопротивляться ее напору я.
— Никаких но. Давай-давай, поднимайся с кровати и шуруй ко мне. Я пока заеду в магазин, мелкому еды куплю и нам каких-нибудь вкусняшек. Мороженое будешь?
— Буду.
— Вот и отлично. Давай, жду. Сейчас еще Катюхе позвоню, она там тоже хандрит уже с неделю или около того. И что бы вы вообще без меня делали? А? Деревяшки мои ссохшиеся. Все, встретимся у меня. Целую.
Девушка положила трубку, а я все еще не могла понять, как так получилось, что подруга уговорила на девичник. Однако отступать было поздно, а значит, необходимо брать ноги в руки и мчаться к ней в уютное гнездышко в веселую девчачью компанию. А ведь завтра уже Новый год… Неужели и в этот раз мое желание не исполнится?
Собрав все необходимое для комфортной ночевки, я накарябала на стикере записку и прилепила ее к холодильнику, предупреждая домашних, что ночевать буду вне дома. И со спокойной душой нырнула в зиму.
Девчонки уже ждали меня в квартире. Дверь мне открыла Катюха. Выглядела она хорошо, хоть и была абсолютно не накрашена и одета в выцветшую длинную футболку, прикрывающую попу и открывающую привлекательный вид на длинные прямые ноги. Я была ниже нее, и поэтому всегда завидовала таким длиннющим ножкам, однако только белой завистью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Привет, — неловко поздоровалась. А как же иначе, ведь я встречаюсь с мужчиной, которому эта девушка признавалась в любви. Однако несмотря на это мне бы хотелось видеть ее своей подругой, а не соперницей.
— Привет-привет, снегурочка. Что-то погода совсем разошлась. Не правда ли? — она привалилась к стене плечом и сложила под грудью руки. Вид у нее при этом был как у ворчливой мамочки, которая застукала свою дочь в ненадлежащем виде. И это при том, что со своими кудряшками на голове Катя была больше похожа на ребенка.
— Да, это точно. — Я, наконец, разогнулась и откинула снежные ботинки на полку. Взглянув девушке в глаза, улыбнулась, помялась на месте, не зная, куда себя деть и тяжело вздохнула, как провинившийся ребенок.
— Ладно, пошли, там Ванька уже нагадала мне жениха и пятерых детишек, твоя очередь. И она как ни в чем не бывало направилась в сторону гостиной. Я поспешила за ней. Неловкость между нами удручала, однако мне почему-то верилось, что это ненадолго, что вскоре все само собой рассосется, и мы вернем наше прежнее свободное общение.
— О, привет, березка. Как дела? — Ванька сидела на полу в позе лотоса и мешала в руках колоду карт. На голове у нее была бандана, которая убирала все волосы от лица, а оделась она в длинное до пола домашнее платье темно-серого цвета.
— Да вроде все в порядке.
— Ага, в порядке, вижу я. А вот карты говорят, — она замолчала и уставилась на картонных туза и вальта, что лежали неподалеку друг от друга, — а карты говорят, что суженый твой идиот редкостный и будет вскоре кусать свои локти от того, что упустил такую девушку как ты. Так что, идем на кухню, будем отдыхать. — И девушка подхватилась с пола, убирая карты в нижний ящик тумбочки.
— А где мелкий? — поинтересовалась я.
— А он спит. Он лапку ударил, и теперь отлеживается засранец.
— Ааа, бедняга.
— Ага как же, бедняга он! Он ее поранил, когда со стола мой телефон тырил, за что и поплатился, упав на пол. — Подруга пожала плечами и налила мне чаю. Катюха попросила чего покрепче, и перед ней Ванька поставила красивый бокал с шампанским.
— Ну, рассказывайте. Давно я ваши жалобы не слушала, так что, вперед, наседайте на бедные Ванины ушки. — Девушка забралась на стойку и пригубила шампанское из своего бокала. Подол ее платья красивой волной спадал на пол.
— Начну, пожалуй, я. — Подала голос Катя. Она сидела на стуле, поджав под себя ноги и выглядела крайне растерянной. Из-за этого мне впервые тоже захотелось выпить. Просто чтобы немного расслабиться и перестать волноваться. — У меня есть что сказать вам обеим, на самом деле. Мариша, пожалуйста, не надо смотреть на меня таким загнанным испуганным взглядом. Я не собираюсь вырывать тебе волосы, хотя, заметь, душу бы продала за них, но я не истеричка. Да, я призналась своему другу детства в любви и получила отказ. Но отказ — это не пробка, которую я не могу вытолкнуть, это всего лишь пинок под зад, который придал мне ускорения. Я не стою на месте и с удовольствием начала бы отношения с другим мужчиной, если бы была возможность. Так что, расслабься и наслаждайся временем, проведенным с ним. Он замечательный. Я как никто это знаю. — И она улыбнулась мне по-настоящему доброй улыбкой. И я не смогла не улыбнуться в ответ. В какой-то порыве прилившей к голове нежности даже потянулась вперед и заключила хрупкую, но сильную девушку в свои объятия.
— Спасибо, спасибо. Я и подумать не могла, что будет так сложно. Но все это… Я так счастлива.
— Да-да, девочки, но давайте про мужчин поговорим позже. Сейчас есть дела поважнее, я думаю. Так ведь, Катрина? — я вздрогнула от серьезного тона Ваньки. Но та знала что-то, чего не знаю я. И даже Катя опустила взгляд.
— Да, есть.
— Так ты расскажешь нам про своего маньяка? Полностью. Без всяких приукрашиваний и прочего. Я хочу знать все, что он успел натворить, а также причину, по которой Коша еще не занялся им.