И я послушалась. Не распуская рук, мы дошли до внедорожника. А внутри, прямо на моем сиденье, лежал огромный букет. Синих роз. Синих. Синих-синих, как настоящий сапфир. Я взвизгнула. А затем прикрыла лицо руками, не в силах справиться с эмоциями.
— Нравится? — донеслось откуда-то сбоку.
Обернувшись, встретилась с теплотой карих глаз и не устояла, потянулась к нему всем телом. А он и не возражал, ловко притянул к себе и наклонился вперед, чтобы дать нашим чувствам возможность выплеснуться, показать себя в полной мере. Горячий огонь опалил внутренности, когда его губы нашли мои. Я потеряла себя, когда этот невообразимый танец перетек в настоящую страсть, забираясь в глубинки сердца и выворачивая чувства наизнанку, заставляя дрожать от удовольствия и паниковать, что когда-нибудь подобное наслаждение может закончиться.
Как только губы потеряли опору, легкие снова наполнились воздухом, сердце вновь затрепыхалось в груди. И, кажется, за спиной выросли крылья.
— Спасибо, — прошептала, не открывая глаз.
— Я же говорил, что все будет. — И он снова поцеловал, возвращая меня на волну удовольствия, заставляя захлебываться в море своих чувств и ощущений. И пусть когда-нибудь это закончится! Пускай! У меня будут воспоминания и эти поцелуи. И я сохраню их, как самые настоящие драгоценности, как самые дорогие части моей личной коллекции воспоминаний.
20
Кто бы знал, что просыпаться утром будет так приятно. Кто бы знал, что наступающие на пятки праздники могут приносить гораздо меньше положительных чувств, чем яркие цветы, что расположились на прикроватной тумбе. Я в который раз коснулась подушечками пальцев бархатистых лепестков и широко улыбнулась.
— У тебя так глаза блестят, — Сашка подошла ближе, вглядываясь к мое лицо, — будто это не цветы а россыпь бриллиантов.
— Ох, сестренка. Но не в бриллиантах же дело. Ты лучше посмотри на эту прелесть. Они же восхитительны. — Я выдернула один цветок из общего букета и протянула его сестренке.
Та недоверчиво взяла стебель в руки и рассмотрела его со всех сторон, как какое-то изобретение.
— И что, все твои слюнки только из-за этого? Обычные же цветы.
Ее слова вызвали во мне целую бурю возмущений.
— Это не просто какие-то цветы! — возмутилась я. — Это обещание! Это признание!
— Признание в том, что у него дофига денег и он разбрасывается ими направо налево? Так это больше похоже на то, что парень намекает тебе бежать от него куда подальше, а не сидеть над бедными розами и смачивать их своими слезами счастья.
Я фыркнула и махнула на Сашку рукой.
— Мелкая ты еще и глупая. Лучше собирайся в школу. Сегодня у тебя последний учебный день.
— Удачи на экзамене. — Сашка подобрала с пола свой рюкзак и надела его на плечи.
— Спасибо. — Я в последний раз глянула на цветы и тоже засобиралась в университет. Необходимо закрыть эту сессию и можно будет, наконец, полноценно отдохнуть.
Выйдя из университета, я вдохнула свежий морозный воздух и в который уже раз за этот день улыбнулась и набрала номер друга.
— Ну что, сдала? — без приветствий поинтересовался он.
— Да. Ура-ура-ура! — я покружилась на месте и чуть не сбила проходившую мимо женщину. Извинившись, снова вернулась к разговору. — Без дополнительных вопросов даже.
— Ого! Вот это да. Слушай, тут наши хотели собраться все вместе. Ты как? Не хочешь поучаствовать в этом безумии?
Я задумалась. Хотела ли я провести время в пьяной компании, где каждому будет дело лишь до себя да того, как плохи все люди, а в особенности преподы? Нет, нет и нет.
— Ты же знаешь, Вадь, я не люблю такие мероприятия. Но ты погуляй. Будет весело, наверное. — С сомнением произнесла я.
— Ладно. Я так и думал. — Весело отозвался друг. — В общем, поздравляю тебя со сдачей, мне нужно уже бежать к матери, но я позже позвоню.
— Хорошо, передавай привет маме.
— Передам. Пока.
— Пока. — Я отняла телефон от уха и пролистала полученные сообщения. Последнее из них содержало всего пару слов, но грело и душу, и тело лучше любых горчичников: «Невозможно, но ты пробралась даже в мои сны».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Убрав мобильный в сумку, направилась в сторону дома. Однако не успела сделать и пары десятков шагов, как к обочине подъехала знакомая машина. За рулем был Сомов. Он приоткрыл боковое окно и выкрикнул со своего места:
— Марин, садись, подвезу.
— Да я дойду, — отозвалась я, помахав мужчине рукой.
— Садись, Марин, поговорить надо. — Делать было нечего. Заняв место рядом с водительским, я сложила руки на коленях и приняла самый заинтересованный вид.
***
Коша проснулся со странным чувством внутри. Было тяжело. Вдохи сопровождались сосущим чувством где-то под ложечкой. Ему казалось, что что-то было забыто, не сделано. Но что? Что это было? Какая-то мысль крутилась в голове, но все не давала себя поймать, мучая мужчину, заставляя его нервничать и психовать. Именно поэтому, когда зазвонил телефон, он ответил так резко и неприветливо:
— Слушаю!
На том конце было тихо. Тишина длилась всего пару секунд, но даже это время показалось Косте знамением чего-то. Чего-то, что ему точно не понравится.
— Алло, говорите. Я вас не слышу. — Повторил он. Но собеседник не хотел говорить, и вслед за громкими выкриками послышались гудки.
Тряхнув головой, чтобы избавиться от непрошенных мыслей, Костя снова упал на подушку и прикрыл глаза рукой. Дышать снова стало легко, однако чувство забытого не проходило. Хотелось прикусить язык от досады. Но это уж точно никак не помогло бы сложившемуся положению вещей. Он где-то проиграл, но пока не знал, где.
Тем временем в клубе двое друзей выясняли отношения, что так было не похоже на них. Гриб и Талый встретились на пороге заведения, оба пребывали в не самом лучшем расположении духа. А потому, как только подвернулась тема, по которой они друг с другом были абсолютно не согласны, развернулась настоящая баталия.
— Я тебе говорю, что «этот старый хрыч», как ты его назвал, любил меня больше отца, поэтому я так о нем пекся. И когда эта паскуда даже не позвонил спросить, как у него здоровье, я вспылил. — Талый стукнул по столу и грозно воззрился на друга. Тот же поправил очки на носу и сложил руки на груди.
— Хрыч всегда к тебе тепло относился, потому что знал, что ты сирота, а не потому что у него дофига широкая душа была. — Грубо парировал Гриб.
— Да что ты понимаешь, глист холодный! Да у тебя у самого-то она есть, семья эта? Да кому она вообще нужна, если в мире всем правят деньги?
Брови Гриба поднялись ко лбу. Он и не представлял, сколько злости живет в этом маленьком человеке. Да, Талого он по-своему любил, но никогда не понимал его отвратительно неправильного образа жизни. Ему постоянно казалось, что тот от чего-то прячется. Будто у него не хватает сил встретиться с реальностью лицом к лицу, и поэтому парень топит все страхи в алкоголе, работе, тусовках.
— У тебя совершенно отшибло мозги, Талый. Ты растерял их в туалете, когда избавлялся от очередной порции отравы.
— Это у тебя сейчас мозги отшибет, — поднялся со своего места Талый и наклонился вперед, чтобы взять друга за грудки. Но ему не позволили. Сильная рука перехватила за шиворот и притянула к себе.
— Лучше сходи проветрись и вернись нормальным человеком, Тал. Или вообще здесь не появляйся. Меня задрали твои истерики и вспышки агрессии. — Спокойно проговорил Остап парню прямо в лицо. Тот нахмурился, соображая, и обмяк в сильной хватке.
— Пусти. — Наконец, пришел в себя и, освободившись, покинул клуб.
— Что-то его совсем разнесло. — Поделился соображениями Остап и уселся на место Талого, закидывая локоть на подушку кресла.
— Это все его гулянки. Говорил же, до добра не доведут. Но его разве переспоришь? — Устало ответил байкер и приложил горящий лоб к сложенным на столе рукам.
— Что он натворил?
— Да я не знаю даже. Но судя по тому как он себя ведет…Думаю, ждать нам очередных проблем.