А пока можно и впитать её негативные эмоции.
— Они поступят так, как скажу я, — отмахнулся я, чем заслужил внимательный взгляд от Фаниэль.
— Даже если ты их лидер, в первую очередь ты их друг. Разве не стоит с ними посоветоваться?
Друг? Я моргнул. Ах, тётушка наверняка использовала это слово, чтобы поддержать в глазах Ванды видимость равенства видов, которое, скорее всего, пропагандировало их секретное общество. Не может быть, чтобы Фаниэль всерьёз считала, что эльф способен дружить с человеком. Для разумного её возраста такая наивность непозволительна.
Не говоря уже о том, что для меня они все, за исключением Лютиэны, были расходным материалом.
Мою сущность встряхнуло. Дал знать о себе паразит, который до того смирно помалкивал? Смахивает на то. Хоть его усики не шевелились, демоническая суть продолжала дрожать. С чего бы это?
Участь инструментов — быть использованными и выброшенными, когда в них отпадёт нужда. И никакое недовольство ангельского осколка не изменит текущего расклада. Даже если на мгновение, всего лишь на краткий миг от этой мысли мне стало неуютно.
Когда Лютиэна и другие вернулись домой, я выложил им план. Часть, где им доведётся побывать на празднике индейцев, спутникам приглянулась — в отличие от всего остального.
Оказалось, не каждый мечтает оказаться меж двух огней. С одной стороны индейцы, которые с радостью снимут с воров скальпы, с другой — военная машина Триумвирата, которая готовится нанести удар.
В конечном счёте они согласились. Сестра не отпустила бы меня к врагам в одиночку, Дженни вынуждена была следовать долгу фамилиара, а люди… их благополучие слишком сильно зависело от меня, чтобы долго пререкаться.
Ну и, наверное, они всерьёз считали, что помогают товарищу.
После разговора ко мне подошёл Пётр. В только что окончившейся перебранке… то есть совещании… он участия не принимал и вид имел понурившийся. Ещё до того, как он открыл рот, я знал, что он скажет.
Эллеферия поступила в точности согласно моим расчётам и наконец объявила Белавину-младшему, что его мечтам суждено остаться мечтами. После чего предложила, чтобы её брошь на время осталась у меня, чтобы присутствие богини не терзало сердце несчастного влюблённого.
Так я обзавёлся вместилищем мёртвой богини, которая признала моё наставничество.
Следующее утро принесло с собой странное чувство. Ткань реальность вела себя необычно; едва заметные искажения пространства походили на те, что появлялись перед открытием портала. Они служили его предвестником, его предчувствием — но обычно такие возмущения проявлялись на границе разрыва. Сейчас же материя была неспокойна повсюду.
Я обсудил феномен с Эллеферией. Не считая меня, богиня была единственной разумной, которая не познавала реальность, но чувствовала её и жила ей. Эллеферия подтвердила, что искажения мне не чудятся, однако установить их природу не могла.
На это я и не надеялся. Если уж колебания поставили в тупик меня, богиня, не разменявшая двух веков, и подавно не сообразит, в чём дело.
В одном я был уверен. Что бы ни творилось с Землёй, источник этого находился не на Америке. Уж больно далёкой, приглушённой казалась рябь. Если причиной возмущений является портал, он должен быть поистине монструозным.
Как бы то ни было, эта загадка не повлияла на планы. Я связался с Анной по телефону и предупредил её, сегодня начнётся второй этап переговоров.
Кое-как, полунамёками и иносказаниями, я довёл до неё мысль, что ждать меня нужно на шоссе в направлении Роквея. Я счёл глупым вываливать всё напрямик, поскольку телефонные разговоры могли перехватывать. В благородство Триумвирата, который накрыл имение Увер-Тьюр колпаком, как-то не верилось.
Официально наша компания направлялась на праздник вместе с Фаниэль, которая пожелала причастить знакомых к таинствам индейцев. Это означало, что прямо сейчас, сидя в роскошном личном автомобиле тётушке, каждый выглядел, как помесь оленя с попугаем.
Перья и ленточки в причёске Фаниэль смотрелись особенно дико в чёрном кожаном салоне. На втором месте по нелепости оказался Пётр: из-за множества игл, усеивающих его рубашку, он напоминал дикобраза. Я же…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я выглядел сносно.
Не хуже, чем в обычной одежде.
И вообще, любая одежда — это глупость и ограничения. Какая разница, сколько на мне бисера?
Правильно, никакой.
Достоинства этим не поколебать.
Как и тем, что Лютиэна, стреляя в меня косыми взглядами, фыркала и щурила изумрудные глаза, кусала губы, сквозь который рвался смех.
От расправы сестру спасало лишь то, что даже в таком состоянии — пунцовая от сдерживаемого хохота, с полосами краски на лице и несуразным орлиным пером у макушки, — она оставалась очаровательной.
Глава 23
Когда Анна запрыгнула в автомобиль, видок у неё был недовольный. Отчасти её можно понять: чтобы убедиться, что по пути за ней не увязался хвост, она прошлёпала порядочное расстояние пешком. Сначала по своему расчудесному вишнёвому саду, а затем — по куда менее расчудесной лесополосе.
А лесополосы и горожане плохо дружили. Особенно горожане, которые не владели магией.
В общем, Анна занесла в салон целый шмат грязи на своих ботинках. Где она умудрилась её отыскать при условии, что дождя сегодня не было — вопрос открытый. Скорее всего, этой тайне предстояло остаться неразгаданной навеки.
Уж больно злое лицо строила девушка.
По крайней мере, Анна сообразила воспользоваться одеждой прислуги.
— Меня никто не предупредил, что намечается карнавал, — заявила девушка тоном, который подразумевал «что-здесь-происходит-и-кто-все-эти-разумные».
Ну конечно. Анна не знала ничего, кроме того, что я нашёл штуковину, которую открывает перстень, и предложил девушке поехать за ней. Пытаться передать нюансы по связи, которую наверняка прослушивали, я не стал.
Вместо ответа Фаниэль кинула Анне заранее припасённый наряд. Мерки с неё никто не снимал, но, в конце концов, сомнительно, что индейцы будут возмущаться излишне свободной юбке.
Их больше взволнует кража.
Одежду Анна поймала — иначе тряпки прилетели бы ей в лицо. Однако что-то делать с ними девушка не спешила. Она вновь рассмотрела собравшихся, на сей раз внимательнее.
И уголки её губ дёрнулись в подавляемой улыбки, лишь когда она добралась до меня. Крошечная вспышка веселья, которой не удостоился больше никто.
Неужели среди всех клоунских нарядов мне достался наиболее издевательский?
Тётушка бы так не поступила. Ей незачем выставлять племянника в дурном свете. Для эльфийки её возраста опускаться до таких шалостей означает принижать в первую очередь себя.
Она же не ребёнок. Правда?
В общих чертах я объяснил Анне ситуацию. На это она воззрилась на меня так, будто на её глазах я проглотил младенца.
— Вы собираетесь забраться в лагерь этих… дикарей-кактусоедов? — с плохой скрываемой брезгливостью осведомилась она, — И не просто забраться, но выкрасть у них дневник? Стоит им лишь заподозрить, зачем вы явились, как они придут в неописуемую ярость. И непременно захотят её вынести за пределы лагеря. Там их переедет военная машина эльфов, но нам от этого будет не легче.
— Если отказываешься, оставь ключ и возвращайся в усадьбу. Когда мы закончим, я напишу обстоятельное письмо, где расскажу, как мы преуспели и что выяснили, — предложил я.
— Или ваши скальпы с почестями похоронят на Йоркском кладбище, после того как обнаружат их на телах вождей краснокожих.
— Индейцы не носят скальпы в бою, — поправила Анну Фаниэль, — Как правило, они используются для демонстрирования доблести внутри племени или на дружеских встречах разных племён. Скорее всего, их найдут в вигваме вождя в особом месте, называющемся…
— Неважно, — поморщилась девушка, — Перстень я, само собой, не отдам, равно как и книгу. Она принадлежит роду ван Ранеховен.
И чтобы подчеркнуть весомость этих слов, она стянула с шеи безыскусную цепочку, на которой болталась не только рубиновая сова, но и перстень. Его Анна нацепила на палец с решительным видом.