Читать интересную книгу Твердые реки, мраморный ветер - Бодхи

– А насчет "насилия", так это ерунда. Никакого насилия нет, так как если мы, оказывая влияние на растения, руководствуемся своим любопытством, радостными желаниями, то это не значит, что они слепо принимают любое влияние, ничего подобного. Они выбирают влияния. В данном случае это растение выбрало одно влияние среди многих, так что можно считать, что данное влияние оказалось в русле эволюционного процесса. Намерение, исходящее от человека… ты ведь знаешь, что такое "намерение"?

Джейн была вынуждена признать, что знает это не совсем в точности, так как ни точного состава восприятий, составляющего его, она не знала, ни восприятие "проникновения" не было ей известно.

– Проникновение в известной степени можно считать разновидностью преданности, – пояснила пупса.

Было так необычно получать поучения, исходящие из уст девочки лет десяти, и что-то неприятное зашевелилось – то ли зависть, то ли ревность, то ли досада о том, что столько времени было просрано впустую, а могла бы тоже – родиться тут и вырасти – Джейн не сомневалась, что эта девочка – плод, так сказать, местного рождения и воспитания. Может быть это даже мордо-ребенок.

– … так что вряд ли можно предположить, что влияние, продиктованное преданностью, может быть насилием, – продолжала она, – тем более, что как я уже сказала, они выбирают. Думаешь, вороны принимают любое влияние? Ничего подобного – и они выбирают, они не глупые. Мы исследуем не только то – как осуществляется принятое ими влияние, но и то – какие влияния они принимают, а какие – отвергают, и тем самым узнаем много об эволюции. Тебе понятно? – Со смешной серьезностью уточнила она.

– Понятно. Интересно. Очень интересно. Как тебя зовут?

– Кунга. А тебя?

– Меня… Джейн. Я просрала двадцать пять лет своей жизни, Кунга, вот так-то, – непонятно к чему вдруг произнесла она. – Если бы я могла родиться и вырасти тут, я сейчас была бы другой, не такой тупой как сейчас. Тебе понятно?

Кунга кивнула.

– Очень большая разница между теми, кто родился тут и с самого рождения находится здесь, и теми, кто, как ты, приезжают из внешнего мира, – подтвердила она, глядя своими серьезными глазками.

– Вот и я о том…

– Бодхи говорит, что не важно – с какого места стартует человек. Важно – стартует ли он вообще.

– Да? Ну… возможно, он и прав…

– Он прав. – Твердо произнесла Кунга. – Безо всяких "возможностей".

Твердый и ясный взгляд – такой, как у Энди или Фоссы или Флоринды. Они очень похожи.

– Я хочу быть похожей на вас, учиться у вас.

– Но ты же учишься, разве нет? – Удивилась пупса.

– Да, я учусь и буду учиться, и я надеюсь, что Бодхи точно прав, да я и вижу, как сильно я изменилась за несколько месяцев, а ведь все только начинается!

– Всегда всё только начинается. Бодхи говорит, что тот, кто по-настоящему жив, каждую минуту чувствует, что для него всё только начинается.

– Ты часто общаешься с Бодхи?

– Хотелось бы чаще, – уклончиво ответила Кунга.

Внезапно абсурдно-смелая мысль возникла в голове у Джейн.

– Скажи…, а ты – сама ты – не являешься… ну…, как бы сказать, – замялась она, чтобы не задеть девочку невольной грубостью выражений, – экспериментом по прогрессорству, как ваши вороны или твоя травка?

Кунга молча смотрела ей в лицо, ничего не отвечая и никак не реагируя – вообще никак. На несколько секунд Джейн стало жутковато, ведь до нее дошло, что изменения, которые происходят в результате того, что на этого ребенка распространяются влияния намерения, создаваемого мордами, дракончиком и Бодхом, происходят в том числе и на генетическом уровне… Но жутковатость прошла, уступив место предвосхищению и восторгу – строится новый мир, прямо у нее на глазах, и этот мир ей нравится.

День заканчивался, и завтра утром они с Мартой улетали назад, на Базу. Здесь оставались Кунга с цветочками, Хёльга и Лаура с воронами, два этнографа, с которыми она вообще не успела даже познакомиться и еще с десяток людей, с которыми близость ее знакомства оставляла желать лучшего. Здесь тесновато, и Джейн подумала, что стоило бы расширить эту микро-базу, докупив соседние участки рододендронового леса. На мгновение возникло нежелание улетать, жалость расставания с таким интересным миром, но спустя миг жалость исчезла – ей тоже предстоит интересная жизнь, завтра сразу после прилета – занятие с Томасом, и Поль обещал показать новые разработки в компактной ядерной энергетике, и Айрин вывалит на нее кучу впечатлений, и с Сереной можно потрахаться, и многое, многое другое. Всё только начинается.

Глава 9

В Малайзии Андрей сначала преподавал географию в Куала-Лумпуре, затем – шахматы в Кота-Кинабалу, а потом его занесло в совершенно мелкий поселок – Семпорну, в котором, тем не менее, детей было довольно много. В Семпорне тусовались дайверы, выглядевшие несколько более активно, чем все то, с чем он сталкивался до сих пор. Дайвинг оказался дорогим развлечением, так что пока это было ему не по зубам, зато вполне по зубам оказалась Кимико – неожиданно высокая японка, наверное метр восемьдесят минимум, с мощной грудью, которую он встретил в дайверском баре. Увидев такое необычное для японок существо, Андрей сам не заметил, как его притянуло к ней поближе. В дополнение ко всему у нее оказался еще и низкий голос и легкое отношение к близкому знакомству, так что в первую же после знакомства ночь они ночевали вместе.

Было поразительно, как в ней совмещалась готовность лечь с ним в постель с необычайной скромностью. Попытка Андрея узнать – как будет по-японски "писька" окончилась ничем – она упорно твердила, что это будет "асоко", то есть "там", и другие слова сообщать отказывалась наотрез. Трахалась она страстно, не стесняясь громко стонать, так что соседи по гостинице наверняка все слышали – это ее мораль, видимо, позволяла. Неизбежно познакомившись с остальными японцами, погружавшимися в этой дайв-компании, Андрей заслужил репутацию скромного, а следовательно, хорошего человека, и несколько раз его бесплатно брали на катер, так что целый день он мог загорать на палубе или на песке, пока вся компания погружалась в окрестностях очередного острова. Сноркеллинг, то есть плавание с маской, ластами и трубкой, был тут офигительным, температура воды – под тридцать градусов, так что провести четыре часа в воде можно было совершенно легко, плавая среди сотен, если не тысяч, рыб и гигантских черепах.

Под конец месяца, когда уже заканчивался срок его безвизового пребывания, в Семпорну приехала Йолка – чрезвычайно бодрая девушка неопределенного возраста. Ей можно было дать и тридцать лет, судя по ее серьезности и напористости, и восемнадцать, когда она начинала беситься и прыгать от переполнения какими-то чувствами. Андрей смотрел на нее с некоторой опаской, поскольку она была его непосредственным начальством – кем-то вроде старшего менеджера в фонде, и от ее решения зависело – будет в дальнейшем фонд оплачивать ему проживание, проезд и питание, или оставит его на позиции энтузиаста без оплаты. Курсы нравились Андрею. Это отнимало три-четыре часа в день, и все остальное время принадлежало ему. Сначала он никак не мог перестать нервничать, поскольку то обучение, которое происходило, язык не поворачивался назвать обучением. Ну развивающими играми, это еще возможно… Бывало, что за все три-четыре часа ему удавалось разъяснить малолеткам лишь содержимое двух-трех параграфов! Узнав что-то интересное, дети мгновенно слетали с катушек – они начинали галдеть, что-то рассказывать и доказывать друг другу, переходя немыслимым образом на столь далекие темы, что трудно было понять – как такой переход вообще мог свершиться. Львиная доля работы переводчицы состояла не в переводе его слов на малайский, а наоборот – в переводе их трёпа ему на английский. И в общем это было полезным, так как у него всегда была возможность вставить свое слово, развить разговор. Но потом он успокоился, так как все были довольны – для него работа была совершенно простой, дети торчали от удовольствия, представители фонда уверяли, что именно так все и должно быть. Главное – заинтересовать ребенка, а не дать ему сколь-нибудь завершенные знания. Заинтересовать, пнуть, сформировать в нем радостное желание познания, которое со временем сможет проявиться. "Обучение предназначено не для того, чтобы вдалбливать", вдалбливали ему простую, в общем, мысль. Если в человеке просыпается интерес к знаниям, он сам выучит все, что захочет, пользуясь интернетом, книгами, общением с другими людьми. А если не просыпается, то все усилия уйдут как вода в песок.

Если еще фонд стал бы оплачивать его расходы…, то так и вовсе можно всю жизнь путешествовать! Мысль казалась ему безумной, нереальной. Так не бывает. Ну может и бывает, да нет, конечно бывает, но не с ним. Кто-то другой, какая-нибудь японка или канадка – это да, но он – нет, невозможно. И все же – а вдруг! И когда Йолка приказала ему (именно приказала, а не пригласила) поужинать с ней, его охватил мандраж, как перед зачетом по электротехнике или черчению. "Сегодня должно решиться" – сверлила мозг мысль, не давая покоя.