воздействовать непосредственно на тело мага. В нашем случае – буквально сжигать его заживо. Исхода здесь может быть только два: преодоление и подчинение магии либо же поражение и смерть. Один раз пережив такое, заклинатель навсегда обретает власть над своей силой, и больше она не может взбунтоваться. Единственное исключение – проклятье крови.
– Это все я виноват, – продолжал самобичевание Коля. – Прости меня, сестренка. Мне так жаль. Если бы не наш с тобой уговор…
– Еще и уговор какой-то?! – взорвался вдруг всегда спокойный Макс. – Да ты издеваешься!? Ты понимаешь вообще, что натворил? Ты подставил ее ради своей какой-то прихоти! Подвел под смертельное проклятье, страшнейшее из всех! Неизлечимое! И что, добился своего? Ради чего все это было?
Пока Коля дрожащим голосом пересказывал суть его с Валери уговора, я молча переваривала услышанное – то, что Макс хотел от меня скрыть, но все равно со злости выпалил.
Смертельное? Неизлечимое? Это что же получается, я все равно умру и ничто мне больше не поможет? Но как же так?! Я ведь еще так молода!
Что ж, теперь, выходит, я действительно умру, так и не дожив до финала истории. А ведь я так старалась не допустить повторения ошибок настоящей Валери, что не заметила, как натворила еще больше своих собственных.
Я так стремилась быть другой, непохожей на нее, лучше, добрее. И ведь у меня почти получилось! Я добилась успехов в магии, о которых Валери даже мечтать не смела, – призвала в этот мир фамильяра, и не важно, что это всего лишь мой кот из прошлой жизни. Важно, что это – большая редкость, и она могла гарантировать мне большие успехи в магии. Я делала все, чтобы искупить несправедливую жестокость главной злодейки по отношению к своей служанке. И даже пыталась подружиться со сверстниками и исправить свою репутацию в академии, хоть и безуспешно.
Возможно, я зря расходовала на все это силы. Мне никогда не стать второй Валери, просто потому что я навсегда останусь здесь чужой. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что этот мир – всего лишь отражение моего собственного. Именно это меня и запутало – моя семья здесь самая настоящая, даже семья моей бывшей подруги абсолютно та же. Однако предшественница чувствовала себя здесь как рыба в воде, с рождения живя в окружении всех этих знакомых для нее правил и порядков. Возможно, все ее действия и поступки были оправданны, а я своим вмешательством все испортила. Может, Валери просто суждено прожить недолго? А я лишь сильнее сократила срок отведенных ей лет. Хотела как лучше, а получилось как всегда…
Внезапно Макс обернулся и посмотрел на меня. Его взгляд был полон нескрываемых отвращения и разочарования.
– Я был о тебе лучшего мнения, сестра. И знаешь что? Ты сама заслужила себе эту кару! Своими безобразными поступками и аморальным поведением, – после этого он отвернулся, не желая больше видеть на меня.
Я недоуменно моргнула. Сестра? Он никогда ко мне так холодно не обращался! Всегда называл по имени. И только тогда сквозь болезненное осознание и горечь до меня дошло, что именно сказал ему Коля.
Стремясь к раскаянию и искуплению, тот выложил всю правду до последнего слова. О прошлом бедной девочки Ноэль. О внезапной прихоти Валери взять ее к себе в услужение, чтобы издеваться, насмехаться и унижать ее. И ведь, как бы обидно ни звучали его слова, он прав. Будь я сейчас в ином положении, тоже сказала бы, что Валери заслужила все это. Она! Но не я!
– Нет, Макс!.. Ты все не так понял…
Не знаю, что собиралась ему сказать, как оправдывать поступок, которого не совершала. Но едва я открыла рот, намереваясь все объяснить ему, как в дверь постучали, а следом в комнату вошла сама виновница спора – Ноэль. Все взгляды устремились на нее.
Смущенная от такого внимания, девушка уткнулась глазами в пол и тоненьким голоском сообщила:
– Господин председатель вернулся из леса. С вашим отцом.
Глава 22
Не успела я переварить произошедшее, как на меня навалилась еще одна ужасная новость – моего отца пытались убить.
– Я подоспел как раз вовремя, чтобы спасти его, – рассказывал Адар, стоя посреди холла в заляпанных грязью штанах и разорванной на груди рубашке. Его волосы растрепались, а глаза метали молнии. Ни капли сочувствия, лишь жажда возмездия. Все по существу.
За окном окончательно стемнело. Хлынул ливень. Редкие вспышки молний рассекали небо, и гремел гром, заставляя вздрагивать всякий раз.
– Вы видели нападавшего? – спросил Макс.
Мужчина покачал головой.
– Он был в темной бесформенной одежде с капюшоном. Лица не видно, особенно в такую погоду. Все, что могу сказать, – ростом он невысок, да и хрупкое телосложение едва ли можно скрыть даже под таким балахоном. Вероятно, мальчишка совсем. Но сильный мерзавец. Культисты хорошо тренируют своих служителей с самого детства.
Мельком глянула на Ноэль, хлопотавшую вместе с моей мамой и другими слугами над моим отцом. Он был без сознания, но дышал, и серьезных ран на его теле, к счастью, не оказалось. Однако о них сейчас тоже стоило позаботиться, пока не стало слишком поздно.
Лицо Ноэль было мокрым от слез, а глаза полны сожаления и желания помочь. Сейчас она из робкой, неуверенной в себе девушки вдруг превратилась в настоящего ангела-хранителя – порхала вокруг, активно предлагая свою поддержку. В этом не было большого смысла, ведь ранами папы должен был заняться лекарь, специально обученный маг, а перед этим следовало перенести его в спальню. Но, пока лекарь не явился, – если он вообще сможет быстро добраться сюда в такую погоду – любая помощь придется кстати.
Вскоре вся эта процессия поднялась по лестнице и скрылась на втором этаже. Я провожала их взглядом, испытывая смешанные чувства. Не то чтобы я не доверяла Ноэль – у меня просто не было для этого достаточных оснований. Она казалась мне очень искренней, а ее история тронула меня до глубины души. Но теперь мне стало казаться, что я больше никому не могу доверять в этом доме.
Это не моя семья, они не знают меня настоящую. В их воспоминаниях есть только Валери – злая версия меня, мое темное отражение. Макс так запросто поверил словам Коли и с такой легкостью отвернулся от меня, лишая последних опоры и поддержки, что теперь мне казалось – я тону в пучине безнадежности и отчаяния, и ничто на свете мне больше не способно помочь.
Адара я вообще больше не желала