Читать интересную книгу Последний орк - Сильвана Мари

Сиуил с привычной злобной завистью пробормотал, что капитан, как всегда, даже и не представляет, что такое страдание, и что тот стал командиром кавалерии, как всегда, без каких-либо мучений, после чего старшина высокомерно и мрачно заявил, что не желает быть кавалеристом, так что от его присутствия они были избавлены.

Лошади стояли в графских конюшнях, недалеко от ослиного стойла, которое служило наемникам спальней два года назад. Конюшня была переполнена лошадьми — хоть об этом Арньоло позаботился. Ранкстрайл торговался за всех сразу, чтобы избежать взаимной конкуренции и не дать продавцам набить цену. Ему удалось договориться на десять серебряных монет за лошадь вместе с седлом. У Лизентрайля было всего восемь сребреников — ему досталась Кривохвостая, старая, вспыльчивая и недоверчивая кобыла. Без коня остался лишь Ранкстрайл, который отправлял все деньги отцу. В мешке у него валялась всего пара медных грошей, которые он придержал в надежде полакомиться медовым печеньем вместе со своим братом, когда в следующий раз вернется домой.

Ранкстрайл выбрал для себя прекрасного гнедого коня, попросил отсрочку и отправился вместе с Лизентрайлем, хорошо знавшим дорогу, в нижнюю часть города, в жутковатый темный переулок, не слишком любовно названный улицей Кровососов.

На узких улочках с высокими, тесно приткнувшимися друг к другу домами иногда приходилось протискиваться боком. Переулок оказался крутым и частенько прерывался кривыми лестницами.

— Эй, капитан, — предупредил Лизентрайль, — осторожно: кто приходит сюда, тот рано или поздно доходит до палача.

Капитан молча кивнул. Он будет предельно осторожен. Он прекрасно знал, что происходит в графстве Далигар с теми, кто не выплачивает своих долгов.

У первого же (и единственного) встречного — сидевшего на пороге дома мужчины в полинялом черном одеянии — он спросил, где можно найти какого-нибудь заимодавца.

Тот в замешательстве посмотрел на капитана.

— Человек, — ответил он, — здесь нас называют кровососами. Я тебе сразу объясню: каждый год твой долг удваивается, чтобы я был уверен, что ты постараешься отдать его. Если не платишь — попадаешь к палачу: лишь так я точно буду уверен, что ты заплатишь; но я добрый — я зову палача только тогда, когда вижу, что надо мной издеваются: когда кто-то вообще мне не платит или платит лишь гроши. Я и вправду добрый. Представь себе, я одолжил одному другу сребреник восемь лет назад, когда у него родилась дочь, и позволил ему выплачивать мне всего лишь по одному сребренику в год вместо того, чтобы вернуть два, но я и не думаю звать палача.

— Конечно, зачем тебе это, — рассудил Ранкстрайл, — на сегодняшний день ты получил от него восемь сребреников, и он все еще должен тебе один. Отправить его к палачу — то же самое, что зарезать курицу, несущую золотые яйца.

— Ну да, но еще и потому, что я добрый.

— Настоящий святой, — подтвердил капитан.

Чтобы его поступок больше походил на безумие, чем на самоубийство, Ранкстрайл взял в долг лишь пять серебряных монет, которые, чисто теоретически, мог бы вернуть, учитывая, что заработок его как капитана легкой кавалерии увеличивался. Шестой сребреник он получил, скрепя сердце продав кровососу свой тонкий стилет с рукояткой из оливкового дерева, подаренный ему в Скануруццу. Продав Волка, который повсюду следовал за капитаном, он мог бы заработать и седьмой, но отказался.

Продавец лошадей остался непреклонен: гнедой стоил десять серебряных монет и ни монетой меньше. Но, чтобы не расстраивать капитана, чтобы не оставлять его совсем без коня, он мог продать ему за шесть сребреников Клеща — весьма выгодная сделка для капитана, настоящее сокровище, при такой-то цене. Конечно, о коне не следует судить по внешности. Капитан хотел было спросить, почему его зовут Клещом, но тут увидел коня, и вопрос отпал сам собой.

— Тем не менее это конь, — сказал продавец, и Ранкстрайл не мог с ним поспорить.

Тем не менее это был конь.

— Вместе с седлом, — добавил продавец.

Капитан помедлил, перед тем как согласиться. Не то чтобы он не понимал, что ему придется купить Клеща. Просто ему хотелось хоть ненадолго оттянуть тот момент, когда хозяином этой клячи станет именно он.

Глава семнадцатая

На следующее утро их послали в Арстрид — в головокружительную расщелину, где Догон вонзался в камень Черных гор. Приказ был ждать непонятно кого, чтобы сделать с ним непонятно что.

Усвоив основные правила верховой езды во время прогулок на смирных лошадях Расколотой горы, Ранкстрайл и его солдаты смогли не ударить в грязь лицом перед кавалеристами Арньоло. Они скакали в легком тумане, который окутывал Догон и его тростниковые заросли каждое осеннее утро.

Кавалерия отправилась в путь до рассвета и прибыла на место, когда солнце стояло в зените. Ущелье темнело впереди огромной трещиной в скале. У Ранкстрайла все еще была при себе карта Заимодавца — согласно ей ущелье продолжалось длинным каньоном, прорытым рекой, которая, пройдя сквозь горы, головокружительным водопадом отвесно падала на морской берег, где вода скапливалась в солоноватых озерах, постепенно сливавшихся с морем.

Они выстроились в два ряда — легкая кавалерия впереди, кавалерия Арньоло сзади. Арньоло взял слово. Он объяснил, что их задача — закончить работу, начатую Судьей-администратором, который, дабы избавить Мир Людей от всяческих зол, насылаемых эльфами, принял единственно разумное, хоть и болезненное решение — избавить мир от эльфов. Но в Мире Людей нашлись предатели, которые, вместо того чтобы преклонить колени перед великой мудростью Благодетеля, осмелились ставить ему палки в колеса.

— Некая крестьянская пара, грязные оборванцы, подлые трусы и негодяи, не помня о прошлых злодеяниях, не беспокоясь о будущих бедах, продались Последнему Эльфу в обмен на бесчисленные сокровища и подарили ему свободу, честь всего мира и собственную дочь — девчонку-ведьму, как две капли воды похожую на них. Справедливость Судьи-администратора пару лет назад настигла двух презренных, раздавила их, как давят змей, но в порыве милосердия пощадила их дочь. Теперь эта маленькая ничтожная ведьма соединилась с Эльфом и с одним из самых могучих злых существ на земле — драконом, так что враги графства, осмеливавшиеся отрицать, что все зло на земле происходит из-за эльфов, теперь умолкли. Эльф попытался похитить принцессу Далигара и был остановлен лишь безграничным мужеством солдат охраны, которым удалось его ранить. Вот настоящие герои!

— Вся охрана против одного, и даже раненым его упустили — вот так герои! — перевел Лизентрайль вполголоса, так что его мог услышать только стоявший рядом капитан.

— Сейчас Проклятый Эльф, — продолжал Арньоло, — пытается бежать и тащит за собой всех предателей и врагов графства, прикрываясь драконом и девчонкой-ведьмой с ее гнусными волшебными силами. Приказ простой: мы должны уничтожить любого, кто осмелится уклониться от справедливости Судьи. Не забудьте, что Эльф ранен и что брюхо дракона уязвимо там, где чешуя светлее. Они придут с востока и будут пытаться пройти через ущелье, но мы нападем на них раньше — здесь, на равнине, где больше свободы для маневров.

— Здесь, на равнине, можно разбежаться в разные стороны, — снова перевел Лизентрайль. — В ущелье же, если он окажется лицом к лицу с драконом, все эти доспехи послужат ему так же, как форели сковорода.

— План таков: мы стоим двумя рядами, — говорил между тем Арньоло.

— Легкая кавалерия впереди, тяжелая сзади, — предсказал Лизентрайль, опять шепотом, чтобы лишь Ранкстрайл мог его слышать. — Они хотят помочь нам, какие добрые! То есть мы сможем двигаться лишь вперед, потому что они будут у нас за спиной.

— Легкая кавалерия впереди, тяжелая сзади, — продолжал Арньоло, — таким образом, мы сможем помочь вам.

— Эй, капитан, слышал? Я мог бы быть генералом. Сейчас я опять угадаю: дракон — нам, а Эльф — им.

— Когда враги приблизятся, разделим задания: мы займемся Эльфом, опаснейшим волшебным существом, а вы, уж будьте любезны, постарайтесь избавиться хоть от дракона.

Закончив речь, Арньоло замолчал, не утруждая себя даже замечаниями по поводу новой лошади капитана легкой кавалерии.

В его молчании Ранкстрайл снова увидел незаметный, глубоко спрятанный, неощутимый страх, который невозможно было спутать ни с чем другим. Арньоло вызвал наемников не просто из-за личной неприязни, он всунул их между собой и драконом не просто из ненависти.

Ему было страшно.

Ему было ужасно страшно.

Осеннее солнце стояло высоко в небе, и монументальная неподвижность тяжелой кавалерии ярко блестела под его лучами. Еще до полудня кавалеристы уже задыхались от жары, с них градом тек пот — многие спешились и искали укрытия позади, в тени липовых деревьев, заточённые, словно устрицы, в свои раскаленные доспехи.