«Финское акционерное общество паровых катеров» было лишь одним примером того огромного значения, какое имело для финской экономики включение Финляндии в состав Российской империи. В частности, железную дорогу между Гельсингфорсом и имперской столицей контролировало финское государственное железнодорожное ведомство, которое владело и Финляндским вокзалом, возможно, наиболее известным тем, что сюда в апреле 1917 г. прибыл Владимир Ленин, чтобы переставить историю России на новые рельсы.
Война и милосердие
В 1914 г. в Швецию были отправлены 16 детей, а в следующем этому помешала война, разразившаяся летом 1914 г. и приведшая к возникновению нового вида благотворительной деятельности. Когда были собраны деньги, в частности у представителей шведских торговых предприятий, 2 сентября, то есть всего через месяц после начала войны, на Сергиевской улице, 26, рядом со шведской миссией открылся лазарет для раненых солдат. За первые два года этот госпиталь принял 185 пациентов, в том числе русских инвалидов войны, которые через Швецию возвращались домой из Германии.
Эльза Брендстрём и Этель фон Хейденстам (жена легационного советника в шведском посольстве), как и многие молодые дамы из российского высшего общества, пошли на курсы по уходу за больными и получили удостоверения сестер милосердия с правом ношения формы Св. Георгия. Однако их работа в шведском лазарете продолжалась всего год: осенью 1915 г. они в качестве представителей Красного Креста отправились в Сибирь для работы среди военнопленных, за которую Эльзу Брендстрём стали называть «ангелом Сибири» и которая принесла ей всемирную славу.
Война внесла изменения в состав и характер «Шведского общества». Конторский служащий и писатель Густав-Отто Адельборг, приехавший в Петербург в 1910 г., то есть в год создания Общества, рассказывает, что не имел никакого желания посещать его, поскольку оно несло на себе отпечаток высшего класса. Но когда возможности связей с родиной ухудшились, взаимоотношения между соотечественниками стали по естественным причинам менее принужденными. Например, чтобы быть уверенным в том, что письма дойдут, лучше всего было отправлять их через миссию, которую Адельборг в связи с этим впервые и посетил.
Постепенно Адельборг завязал контакты со «Шведским обществом», которое с годами стало «менее замкнутым в своем кругу». В него потоком пошли новые члены: молодые коммерсанты, инженеры, конторские служащие и — мало-помалу — студенты, работавшие в шведской так называемой миссии В, которая занималась вопросами помощи военнопленным (после вступления в 1917 г. в войну Соединенных Штатов Швеция защищала интересы Германии). Одним из этих молодых людей был будущий журналист Свен Ерринг, другим — Отто Г. Карлсунд, который вырос в Петербурге и в 1917 г. несколько месяцев работал переводчиком в Красном Кресте.
То, что теперь Общество обслуживало отчасти новую клиентуру, явствует из внесенного в 1916 г. Адельборгом предложения о создании библиотеки. По замыслу, ей надлежало «содействовать сохранению „шведскости“ или, вернее, напоминать о Швеции и шведском языке, укреплять и развивать в людях осознание того, что такое шведский дух и каково его значение, о чем шведы мыслили и писали в стихах, насколько богат шведский язык, как на нем говорили, пели и призывали к действию». Для достижения поставленной цели библиотека должна была иметь шведскую художественную литературу, шведские переводы из литературы русской, путевые заметки и культурно-исторические описания России, а также шведские справочные издания, газеты и журналы.
Заинтересованность в поддержке библиотеки была очень большой. В качестве дара она получила многотомную энциклопедию «Nordisk familjebok» («Северная» или «Скандинавская семейная книга»), довольно много книг предоставил издатель Бонниер. Кроме того, на собранные в короткий срок 500 рублей были куплены книги в шведско-финском магазине Роберта Эдгрена на Большой Конюшенной улице.
6 ноября 1917 г., в день гибели Густава-Адольфа, в «Шведском обществе» состоялось, как обычно, ежегодное празднество. На нем присутствовал Эдвард Брендстрём, и председатель Общества Эмиль Хейльборн произнес речь «За Швецию». Последний след деятельности Общества в Петербурге — объявление об общем собрании, намеченном на 8 часов вечера 30 ноября 1917 г., то есть через месяц после большевистского переворота. Состоялось собрание или нет, установить не удалось. Однако деятельность Общества не прекратилась с революционными событиями 1917 г. Как ни парадоксально, но его шведская история оказалась значительно продолжительнее русской.
Шведская колония на рубеже веков
Самой знаменитой шведской семьей в Петербурге на протяжении второй половины XIX в. и вплоть до революции 1917 г. была, без сомнения, семья Нобелей, занимавшая выдающееся положение в российской экономической жизни и в столичном обществе. Как уже говорилось, этого положения Нобели достигли благодаря не только своей деловой деятельности, но и вкладам в науку, благотворительность, жизнь различных объединений и т. д.
Положение Нобелей в общественной жизни отражало их роль в жизни шведской и всей северной колонии. Так, например, Людвиг Нобель был первым председателем «Скандинавского благотворительного общества», а его сын Эммануил — последним. Эммануил являлся, кроме того, почетным членом «Шведского общества», а его сестра Марта Нобель-Олейникова работала врачом в приютах при шведской школе. Своими щедрыми пожертвованиями семья Нобелей как никакая другая содействовала шведским интересам в Петербурге.
В нобелевский круг входили не только члены семьи, но и люди, занимавшие руководящие должности в фирме. Это прежде всего Карл Вильхельм Хагелин, который в 1879 г. начал работать слесарем в бакинской нефтяной компании и завершил свою карьеру ее директором и шведским генеральным консулом в Петербурге; норвежец Ханс Ульсен, женатый на сестре Эммануила Нобеля Мине, руководитель внутренней и внешней торговли нефтяной компании, а после расторжения шведско-норвежской унии первый генеральный консул Норвегии в 1906–1908 гг.; Антон Карлсунд, главный инженер машиностроительного завода и руководитель работ по созданию двигателя по чертежам Рудольфа Дизеля (см. главу «Предприниматели»). Все эти люди также активно участвовали в различных делах и объединениях скандинавской колонии.
На фотографиях изображены два ведущих представителя нобелевского концерна в Петербурге и Баку.
Вверху Карл Вильхельм Хагелин (1860–1955). Он родился в Петербурге, где его отец служил у Иммануила Нобеля. После ликвидации завода Хагелин-старший стал машинистом на ходившем по Волге пароходе. К. В. Хагелин получил первоначальное образование в русских школах и затем как вольнослушатель учился в стокгольмской Высшей технической школе, которую окончил в 1885 г. По возвращении в Россию он стал работать в техническом отделе Нефтяного товарищества, вошел в состав его правления и спустя несколько лет стал его техническим руководителем по Волжскому округу. В 1891 г. он был назначен директором бакинского филиала компании. 1890-е гг. были хорошим временем для нефтяной промышленности, и Хагелин за счет компании приобрел большие земельные участки. В 1906 г. он был назначен шведским генеральным консулом в Петербурге — первым консулом после расторжения унии с Норвегией.
Внизу Ханс Ульсен (1859–1951). Он был родом из норвежского города Драммена и женился на дочери Людвига Нобеля Мине. Ульсен молодым приехал в Петербург, где работал конторским служащим, пока в 1888 г. не основал собственную фирму. Некоторое время он был доверенным лицом Общего экспортного объединения Швеции, затем, в 1894 г., поступил работать в Нефтяное товарищество «Братья Нобель», где вскоре стал членом правления и руководителем ее торговой деятельности. В 1908 г. он покинул штатную должность в Нефтяной компании, но остался в правлении в качестве советника. В 1906–1908 гг. он был первым генеральным консулом Норвегии в Петербурге. Ульсен вошел в элиту нобелевской империи: «Эммануил, Ханс Ульсен и Хагелин хорошо сотрудничали друг с другом, — пишет Марта Нобель-Олейникова, — и заслуги в том, что „Братья Нобель“ достигли в то время превосходных результатов, следует разделить поровну между ними и многими другими».
Ульсен был энтузиастом оздоровительного спорта. Он любил кататься под парусом на буере по льду Финского залива, и ему даже удалось убедить Эммануила Нобеля, не испытывавшего к спорту ни малейшего интереса, приобрести яхту для катания по льду.
В своих неопубликованных мемуарах Ханс Ульсен пишет: «Поскольку я усердно занимался зимой и катанием на коньках, и бегом на лыжах, а также гимнастикой, а летом велосипедным и парусным спортом, греблей и плаванием, то мои шведские друзья прозвали меня „помешанным на спорте“».