Из замыкающих колонну машин раздался одобрительный хохот и несчастного владельца таверны осыпал целый град полупустых пивных банок и упаковок с воздушной кукурузой и соленой картофельной стружкой. Полуголая шестнадцатилетняя девица с большущей грудью, не вмещавшейся в бюстгальтер, приподнялась, послала буфетчику воздушный поцелуй и тоже зареготала. Похоже, она была под крепким кайфом, потому что ее глаза вылезали из орбит, как стеклянные шарики.
Дворники, заметив выброшенный подростками мусор и погребенного под ним буфетчика, шустро посовещались, отлили у водосточной трубы и тут же ретировались на другую улицу, где работы – «проклятия от белого человека» – могло быть поменьше. Телевидение, алкоголь, случайные связи и рок-н-ролл, – весь этот когда-то чуждый им «дух белых» заставил забыть их о своей прежней жизни. Но это было все лучше, чем прозябание в резервациях, где аборигенов держали на правах объявленной вне закона банды и голод сокращал их численность день ото дня. Там даже собаки с прилипшими к позвоночнику желудками были больше похожи на грызунов. А по ночам крики горести людей и животных достигали небес.
Вереница машин футбольных болельщиков, рыча двигателями и стреляя выхлопными трубами, унеслась прочь.
А Джек наконец выехал на финишную прямую, ведущую к дому, где снимала меблированную комнату Цирцея.
Жара же продолжала сгущаться.
* * *
Джек стремглав мчался по Либерти-стрит, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух, пока не доехал до отеля. Это было небольшое кирпичное здание, неудачная попытка сымитировать стиль пережитков рубежа веков, три этажа сплошного уродства.
У парадной двери, на которой чья-то неумелая рука выцарапала гвоздем рисунок марихуаны, Джека встретила тощая проститутка в ситцевой юбке и блузе, на шее у нее болталось дешевое ожерелье, ярко сверкавшее на солнце. Несмотря на свой жалкий вид, держалась она с какой-то царственной осанкой, совсем не подходящей ни к ее внешности, ни к одежде.
Джек спешился и подкатил велосипед к парадному входу.
– Эй, парень, ты чего такой запыхавшийся? Какая беда стряслась или спешишь к своей азиаточке? – узнала его тощая шлюха и задрала подол юбки, обнажив бедра. – Давай я тебя согрею, цыпленочек. Я многое умею, да и услуга моя по цене более приемлема.
– Моя любовь тебе не по зубам, да и такими мослами меня не соблазнишь, – ответил Джек, окинув ее презрительным взглядом, сложил кисть руки в кулак и ткнул оттопыренным большим пальцем вверх. – Она у себя, не знаешь?
– А где ж ей быть! – усмехнулась черными пеньками зубов проститутка и ехидно добавила: – Только она сейчас кувыркается с очень денежным клиентом. С вечера у нее остался. Придется тебе обождать, цыпленочек.
– Не называй меня так! – буркнул Джек, метнув на нее гневный взгляд. Ему очень захотелось угостить ее пинком. В этот момент его сердце заколотилось от ревности и радостное настроение от предстоящей встречи с Цирцеей, кружившееся старинным вальсом в голове, тут же улетучилось.
– Хорошо-хорошо! – примирительно всплеснула руками тощая проститутка. Потом она полезла в видавшую виды сумочку, достала мундштук, воткнула в него сигарету и закурила, наблюдая за парнем.
Джек извлек из бардачка цепочку с маленьким замком, хотел пристегнуть велосипед к низкой решетчатой ограде газона, но дужка замка отказалась защелкиваться.
– Дьявол! – ругнулся он. Недолго думая, завязал цепочку хитрым узлом, как его учил когда-то дядя Барри. Сломанный замок выбросил.
– Может, подкинешь старой перечнице монетку на выпивку? – не отставала от него тощая. – Кстати, зачем тебе немая, да еще и с маленькой грудью? Я могу подсказать, где найти бабу и получше. Недорого. Я знаю адреса таких сладких девочек, что и сигареты пипкой раскуривают.
– Как тебя зовут?
– Анджела, – ответила шлюха, расплывшись в беззубой улыбке.
Джек пошарил в кармане и протянул ей пять долларов:
– Держи, Анджела. И присмотри за моим двухколесным другом.
– А как же девочки? Хочешь глянуть?
– А что они могут делать лучше? Им что, вручали пластмассовые члены вместо дипломов в этих клоповниках? Не смеши! Ты, Анджела, лучше присмотри за велосипедом. И никуда не уходи.
– Полчаса. – Она покрутила ветхую, мятую купюру в руке и сунула себе за пазуху, в лифчик, поддерживающий отвислую грудь. – Не больше.
– Час. Буду дольше – доплачу, – продемонстрировал Джек широту натуры, глянул на размалеванную физиономию шлюхи, ее тощие бедра и подумал: «М-да, такую трахать так же приятно, как свежеокрашенную скамейку в парке».
– Надеюсь на… – сказала тощая, молитвенно сложив руки, и умолкла, наткнувшись на сердитый взгляд парня, говоривший: «Заткни глотку».
Джек исчез за парадной дверью.
Старая проститутка проводила его долгим взглядом и заметила, обращаясь, очевидно, к своему дешевому ожерелью:
– Правду говорят, что у влюбленных не все дома. Эх, попался б ты мне лет так десять назад, цыпленок…
Оказавшись внутри, Джек поморщился от запаха мочи из углов. Миновав коридор, он оказался в холле, где заспанный мужик – он же портье, он же коридорный, он же хозяин отеля – поднял голову, посмотрел на него, кивнул и провел долгим затуманенным взглядом, а после снова лег щекой на руки и погрузился в дремоту. Должно быть, он принял парня за посыльного. А чего? Одет тот прилично, на вид уж никак не бродяга, да и возраст подходящий. Для него он – человек без лица. Посыльный.
Джек поднялся по темной ветхой лестнице на третий этаж с той быстротой и легкостью, которые доказывали, что он бывал здесь не раз. Прошел по длинному ломаному коридору, пропитанному миазмами секса, марихуаны, потных человеческих тел и черт знает чего еще, что сложно идентифицировать. Кто-то без перерыва переключал телевизор с канала на канал, очевидно, решив делать это до тех пор, пока из него не пойдет дым. Кто-то ругался. Два шестилетних мальчугана писали мелом на соседской двери непристойные слова, от смысла которых и Джек поморщился. И тут мысли парня приняли какое-то странное направление, заставившее его сбавить шаг и остановиться у меблированной комнаты номер «176», практически подкравшись к двери, на которой кто-то из жильцов ножом вырезал слова: «Милый, не желаешь трахнуться со мной по-собачьи?» Он приложил к ней ухо и стал слушать. Меж бровей пролегла складка.
По другую сторону двери раздался знакомый Джеку смех. Но на этот раз он был пьяный и бесстыдный.
* * *
– Твоя информация оказалась первосортной, детка! – произнес высокий худощавый мужчина лет сорока пяти, сидящий в трусах на кровати. Он потянулся к своим штанам, валявшимся на стуле на груде одежды, достал из кармана свернутые трубочкой, перехваченные резинкой деньги и кинул на простыню. – Вот, держи. Часть гонорара.