Встреча началась через несколько минут. Люди и правда отнеслись ко мне невероятно, возможно, даже незаслуженно доброжелательно. Они не толпились у стола, а подходили по очереди, улыбались, вежливо просили автограф, протягивая уже купленные книги, в основном романы. Я заученно улыбалась в ответ, будто кукла, снова и снова старательно ставила свою подпись на указанных покупателями страницах, тщательно выводя закорючки, и практически расслабилась, когда на весь зал вдруг раздался громкий визгливый женский голос:
— Ах ты, сучка! Теперь ты уже писательницей стала?!?
Глава 14. Нет правды на земле, но нет ее и выше. А.С. Пушкин. Я очень, очень черный маг, глотатель шпаг, лошадок и собак. Мультфильм «Большой секрет для маленькой компании»
Я вздрогнула от неожиданности и, стараясь не замечать, как сразу же оживились до этого щелкавшие изредка фотоаппаратами приглашенные фотографы, медленно обернулась на звук.
Неподалеку от нескончаемой вереницы стеллажей с книгами стояли двое: низенькая, толстая, практически квадратная женщина в длинном широком балахоне до пят, который платьем можно было назвать лишь с огромной натяжкой, и с видавшей виды сильно потрепанной хозяйственной сумкой в руках, и мужчина, раза в три выше своей спутницы и примерно такой же толщины, как и она. Но если обрюзгшее лицо женщины было в буквальном смысле перекошено злобой и ненавистью, то молчаливый спутник смотрел на все происходившее удивленно и непонимающе. Самое ужасное заключалось в том, что я прекрасно знала обоих, а они знали меня. Как Иру. Рита и Мишка. Некстати мелькнула мысль: «Она так и живет с ним, несмотря ни на что».
Женщина меж тем, удостоверившись, что привлекла к себе внимание, снова открыла рот:
— Посмотри на себя! Да твои книжонки читать невозможно! Ими только в сортире подтираться! — последнее Рита прокричала уже с улицы, куда парочку вытолкала пришедшая в себя охрана.
У меня жутко заболела голова, невероятно сильно заломило в висках, перед глазами замелькали черные «мушки». Встречу пришлось прервать. Домой я попала практически в коматозном состоянии, напугав до дрожи прислугу и примчавшегося с работы Тошу.
— Ритка? Правда, что ли? Она так с ним и спит? Простила, получается. Подстилка, блин.
— Ира…
Собеседница раздраженно прищурилась:
— Что «Ира»? Я почти сорок лет «Ира». Эта стерва наговорила тебе гадостей, а ты «Ира».
— Ей было плохо…
— А тебе, значит, хорошо? Нет, моя дражайшая подруга, орала она от зависти. Как же так, в детстве и юности все складывалось неимоверно удачно, просто шоколадно, а потом — вуаля, у тебя куча детей, отвратная внешность, и ты никому не нужна, включая своего сожителя.
— Ира… Не надо… — я не понимала, как можно поносить несчастного, в принципе, человека.
— Надо, Ирма. Еще как надо. Голову заставь работать. Ритка все равно помрет завистливой дурой, там ничего не поделать. А вот ты… Мозги есть? Из-за незнамо кого переполошила и мужа, и детей, валялась практически без сознания до утра следующего дня. Да эта шавка и минутной мигрени не стОит.
Ирина:
Когда посреди обеда в комнату внезапно зашел Алекс и с поклонами сообщил, что одно из переговорных колец, специально созданных для поддержания мгновенной связи между столичным домом и поместьями, стало «подавать признаки жизни», я, к своему сожалению, осознала, что очередной относительно спокойный период нашей жизни подошел к завершению.
Варт вышел из-за стола, отсутствовал минут пять и вернулся мрачный, словно потерявший добычу кот.
— Кого убили?
— Я убью.
— Так сядешь же. А я с детьми останусь. Или тебе, как чернокнижнику, можно? «Сколько я зарезал, сколько перерезал»…
Я активно молола языком, несла всякую чушь, не вдумываясь особо в смысл сказанного. Цель была другой: сбить накал раздражения с «я убью» хотя бы до «вот же скотина». Надо сказать, у меня получилось — муж сначала раздраженно вскинулся, потом, очевидно, вспомнил, что грубости и хамства родная жена, в отличие от слуг и родни, не потерпит, и недовольно проворчал:
— Выпорю как минимум.
Вот. Уже легче.
— И кого?
— Дурня того, что последним в род вошел.
— To есть собственного сына? И не морщись. Арт твой сын, хоть и бастард.
В ответ — нечто нечленораздельное, но явно нелестное для милой женушки и ее умственных способностей. Ладно, на этот раз сделаю вид, что не расслышала.
— И что он натворил?
— Устроил в поместье дождь из земляных червей и лягушек. Ну и пару скелетов поднял на местном кладбище, но это мелочи, там ограда заговоренная, ни одного зомби наружу не пропустит.
Крыша, ау!
— Варт… Ты вот сейчас серьезно? To есть мальчику подчинилась магическая книга?
С явным намеком: «А я тебе, идиоту высокомерному, говорила, что нельзя печатные колдовские фолианты по дальним поместьям рассылать, бабахнуть может так, что костей не соберешь». Великий и ужасный черный маг намек понял и скривился:
— У бастардов магия не просыпается.
Вот же упертый!
— Ритону скажи.
Муж передернул плечами:
— Он с тройняшками побратался.
Непробиваемый, блин.
— Тогда одно из двух: либо и этот с кем-то совсем недавно успел побрататься, либо теперь у незаконнорожденных тоже Сила появляться начнет.
Меня одарили взглядом а-ля Фредди Крюггер рядом с очередной жертвой.
— И что теперь с ним делать?
Читай: «Куда его теперь девать?»
— Как что? Пусть вместе с тройняшками занимается. У всех четверых рвения прибавится.
А у нас с тобой, мой любимый супруг, вместо рвения прибавится головной боли…
Вечером того же дня великий и ужасный черный маг появился в столичном доме вместе с провинившимся байстрюком. Парня определили в ту же комнату, в которой он жил с момента появления у отца. С тройняшками я поговорила на доступном им языке, то есть пригрозила отправить к любимой бабушке на пару-тройку месяцев, полностью лишив детей магии и запретив на долгое время любое общение с Ритоном, если хоть один из мальчишек попробует обидеть зашуганного и замкнутого Арта. Наследники выслушали мать с серьезными моськами и вроде прониклись. Самого бастарда муж действительно выпорол на конюшне, причем самолично, чтобы впредь неповадно было из любопытства чужие вещи без спроса таскать.
А утро следующего дня неожиданно для всех началось с сирены. Громкие, пронзительные, длительные звуки ввинчивались сверлами в мозг и, казалось, готовы были поднять всех зомби в округе и упокоить тех живых, кто еще не лишился слуха. Длилась эта невероятная какофония целых две минуты, пока пришедший в себя после резкого пробуждения чернокнижник не догадался накинуть полог тишины на весь дом.
— Кого обокрали?
— Боюсь, тут что-то похуже… Родная, посидите пока все дома. Просто так защитный полог этого здания не срабатывает…
Открыв портал: любимый и ненаглядный муж привычно исчез в неизвестном направлении. Я только плечами пожала, затем нехотя поднялась с нагретой за ночь постели и направилась в детскую — выяснять масштабы вероятных разрушений. «Оказалось, я напрасно волновалась». Мелкие восприняли громкие резкие звуки как еще один повод для развлечения: полуторагодовалая Ивонна на пару с двухмесячной Лизеттой тщательно подражали уже вырубленному защитному пологу, Зира, которой на днях исполнилось пять, увлеченно творила, грозя создать очередного монстра-Франкенштейна на радость как учителю, так и отцу, непоседливых тройняшек в комнате застать не удалось, а вот в глазах следившей за наследниками Верис читался вопрос. Я покачала головой: понятия не имею, что творится. Да и не уверена, что хотела бы быть в курсе. Меньше знаешь — крепче спишь…
Варт вернулся после обеда, хмурый и недовольный, как медведь-шатун, разбуженный в феврале горе-охотником. На мой молчаливый вопрос выдал: