Читать интересную книгу Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - Лионель Данстервилль

что только с помощью советской власти (власть Советов – новое название большевистской власти) Россия может обрести спасение. Его обращение с помпой провозгласили в большевистских газетах Баку, и ему предложили командовать большевистскими войсками или так называемой Красной армией, на что Бичерахов дал согласие. Он был готов немедленно двинуться в путь, и я решил отправить с ним нескольких английских офицеров, сопровождавших его из Казвина, и дивизион «А» бронеавтомобилей батареи № 2 (подразделение Локера-Лэмпсона). После высадки в Баку его силы оказались бы слишком сильно зависимыми от большевиков, которые могли в любой момент обернуться против него; поэтому он решил высадиться в Аляте, небольшом порту в 60 милях к югу от Баку, где железная дорога сворачивает под прямым углом на запад, к Тифлису. Это позволило бы держать его войска подальше от большевиков и в то же время поставить их в наиболее выгодное положение для совместных операций с той частью Красной армии, которая действительно вела боевые действия.

Численность действующей Красной армии составляла примерно 10 000 человек, и будь они действительно солдатами и обладай хоть каким-то боевым духом, то план, разработанный Бичераховым, увенчался бы успехом. Но, как обычно, революционные войска – это войска только на бумаге, а на поле боя, где каждый человек стремится лишь к одной цели не быть убитым, они ничего не стоят.

Ситуация на Юго-Восточном Кавказе в то время складывалась следующим образом: турецкая Кавказская Исламская армия численностью около 12 000 человек и состоящая примерно наполовину из регулярных турецких войск и наполовину из рекрутов – местных мусульман с Южного Кавказа, – продвигалась вдоль железной дороги с Тифлисского направления, имея целью захват Баку. Их сильно задерживало плохое состояние железной дороги и подвижного состава, а также нехватка топлива для паровозов. Немцы в Тифлисе тоже делали все возможное, чтобы турки вообще не попали в Баку, поскольку у них имелась частная договоренность с Лениным, а через него и с бакинским правительством, что город будет мирно передан им. Видеть турок в Баку почти так же нежелательно, как присутствие в нем англичан.

Эта странная ситуация привела к совершенно необычному положению дел. В своем стремлении помешать немцам овладеть Баку, а также использовать любой шанс для борьбы с большевиками, многие русские офицеры присоединились к турецкой армии, и, когда мы позже сражались против турок в Баку, на нашей стороне тоже имелись русские офицеры, тогда как на вражеской стороне их было не меньше.

К 1 июля турецкая армия еще не пересекла реку Куру, через которую переброшен только один мост в Елдахе, в 160 милях от Алята. Эта река берет свое начало в юго-восточной части Кавказских гор, чуть севернее Тифлиса, и впадает в Аракс в 100 милях от места впадения последнего в Каспийское море, в 50 милях к югу от Алята.

Поэтому было очень важно овладеть этим мостом. Авангард Красной армии приближался к мосту с востока, и Бичерахов надеялся сделать рывок и захватить его до того, как это удастся сделать наступавшим с запада туркам. Если бы ему удалось захватить и удержать мост, то дальнейшее наступление турок на Баку стало бы невозможным на довольно долгое время. Даже если он не сумел бы захватить мост, его войска все равно могли бы разгромить противника в предстоящем сражении или, во всяком случае, достаточно долго сдерживать его продвижение, пока командующий в Баку смог бы выбрать линию обороны в гористой местности к западу от города, которая должна была стать неприступной.

С учетом этих целей 1 июля Бичерахов приступил к погрузке своих сил на суда.

Другой моей задачей в Энзели было побеседовать с Челяпиным и выяснить его настроения. Краткое описание нашего разговора я приведу позже.

Первое, что поразило меня в Энзели, – это полная перемена атмосферы после нашего неудачного визита сюда зимой. Тогда комитет, за которым стояло около 2000 солдат, мог диктовать свои условия; теперь же, когда осталось только 200 красногвардейцев против моей сотни штыков из Гемпширского полка, диктаторские замашки Челяпина словно испарились. Многочисленный комитет сократился до трех человек, из которых мы уже знали Челяпина, вторым членом стал Лазарев, молодой лавочник лет тридцати, а третьим – девятнадцатилетний юноша Бабух, служивший трубачом в кавалерийском полку. Невежество этого последнего члена казалось просто поразительным; вероятно, его только что причислили к «образованным», но он, обладая бесстрашием невежды и тщеславием молодости, принимался строго выговаривать мне по некоторым вопросам, в которых ничего не понимал, – таких как наша колониальная политика и наше правление в Индии. Этот славный восторженный парень действительно намеревался исправить все ошибки в мире, но курс, который он надеялся проводить, вряд ли мог привести к успеху.

С комитетом взаимодействовал лейтенант Алхави, офицер арабского происхождения, состоявший на службе у Бичерахова. Он был военным губернатором города и представителем Бакинского Совета. Как член отряда Бичерахова, он, естественно, имел склонность помогать нам, однако ему нравилось собственное положение «царька» Казиана, и он явно слегка побаивался, что мы в конце концов вытесним его.

Против присутствия нашего отряда в Энзели крайне возражали и он, и Челяпин, но я указал на то, что мы готовим здесь посадочную площадку для аэропланов, и мне нужна охрана, дабы за ними присматривать. Они весьма любезно предложили взять охрану самолетов на себя, но я вынужден был настоять на том, чтобы эту обязанность выполняли только наши солдаты.

Другая перемена в общей атмосфере состояла в том, что вместо того, чтобы вызвать меня на совещание в свою революционную штаб-квартиру, комитет весьма любезно навестил меня, по моей просьбе и на моей территории.

Самый важный вопрос, который необходимо было уладить с Челяпиным, – это снабжение бензином. Что всецело находилось в руках наших врагов, большевиков, и заставить их расстаться с таким незаменимым продуктом, отсутствие которого парализовало бы все наши передвижения, было нелегко. Разумеется, они должны были решительно отказаться расстаться даже с одной-единственной каплей бензина, и в этом случае мои силы в Персии полностью утратили бы свою мобильность, и мы оказались бы в крайне тяжелом положении.

Однако революционеры недальновидны и не склонны заглядывать в своих делах далеко вперед. Им нужны были автомобили, которыми мог их снабдить лишь я один. Пока под рукой имелся печатный станок, деньги им не требовались, но автомобили создать не так просто, как денежные купюры. Поэтому мы организовали обмен автомобилей на бензин в пропорции – за каждые 100 фунтов стерлингов стоимости автомобилей мы получали на 300 фунтов стерлингов горючего. Машины им были очень нужны, но не настолько, чтобы представлять для них что-то незаменимое, тогда как бензин являлся жизненно важным для меня. Если бы у них хватило ума