Читать интересную книгу Дамаск - Ричард Бирд

Вот Уильям снова в Принс-Парке, или в Лизе-Парке, или в Народном парке, как и двадцать лет назад, бедный, однако свободный. Рядом с кемпингом стоит какой-то памятник, при ближайшем рассмотрении оказывается, что это памятник ему, установленный здесь в честь его героического подвига, или подвижнического героизма. Он стоит и смотрит на памятник, вглядываясь в черты лица – а вдруг все-таки не ему? Что это – галлюцинации, рожденные избытком кислорода в мозгу, или это его жизнь проносится перед глазами в последние секунды перед сердечным приступом или инсультом? Он не останавливается, пробегает мимо тутового дерева, кивком головы здоровается с Георгием Марковым, болгарско-сибирским краснобоко-дроздовидным синехвостом, или кто он там есть. Он – друг Уильяма, а с друзьями надо здороваться. Уильям бежит напролом через орешник, мимо зарослей грабов – и вот, наконец, перед ним дверь в сарай. Теперь можно остановиться.

Оказавшись в сарае, он хватает формочку для песка и запускает руку в ведро с рыбками. Зачерпнув обеих ничего не подозревающих рыбок, он соображает, что надо бы отпустить одну обратно. Дрожащими руками выплескивает одну рыбку в ведро. И сжав зубы, собирается выйти за дверь. Так ли необходимо бежать и в обратную сторону? Он не видит никаких знаков, которые однозначно говорили бы в пользу именно такого способа передвижения. Ему в голову лезут образы смелых и героических людей: альпинистов, врачей, бесплатно работающих в горячих точках, подростков, бросивших школу ради создания семьи или вступления в Полк самообороны Ольстера. Он никогда не был таким, потому что не было в этом насущной необходимости. И с чего это он так испугался?

Удерживая формочку с рыбкой прямо перед собой, он вышел из сарая и неуклюжей трусцой направился к дому.

Ему стало нехорошо, но он старался не думать об этом, как и о своих измученных легких, представляя себя на месте рыбы. Слава богу, у рыб короткая память – всего три секунды. Раньше помогало. За деревьями он свернул с тропинки и затрусил по мокрому газону. Интересно, сколько времени требуется рыбам, чтобы что-нибудь забыть? Он уже видел дом и террасу. Уильям ужасно себя чувствовал и никак не мог забыть об этом, поскольку он не рыба. Ему нужно остановиться, все, он у цели. Он замедлил бег и перешел на быстрый шаг, согнувшись почти пополам, чтобы под тяжестью собственного тела двигаться вперед. У него болели лодыжки, он задыхался. Хромая, он перешел на медленный шаг.

Господи, почему же так невыносимо тяжело делать добро?

11

Что нас ждет – жестокость и насилие или диалог и мир?

«Таймс», 1/11/93

1/11/93 понедельник 15:24

– Какая разница, во что играть, – сказала Хейзл. – Смысл судьбы в том, что она проявляется даже в мелочах.

– Это несправедливо, я никогда не играл раньше.

– Если нам суждено быть вместе, это не имеет значения.

Генри ухитрился спуститься за Хейзл в самую глубокую часть бассейна, не сводя с нее глаз и не пролив ни капли смертоносного супа.

– Может, вы не верите, что я действительно его выпью?

– Не волнуйся, – сказала Хейзл. – Спенсер тоже не умеет играть. Теперь все решит провидение.

Хейзл приняла решение, от которого зависит все, что произойдет в ее жизни, начиная с этого момента, как и от любого настоящего решения.

По ее просьбе Спенсер перестал бродить вокруг бассейна и спустился вниз, на дно, где стоял бильярдный стол. С одной стороны стола она положила красный шар, с другой, у черты – белый. Поскольку никто из мужчин не умел играть в бильярд, она придумала самые простые правила. Кто первым загонит красный шар в лузу, тот и победит. Если победит Спенсер, Генри придется уйти. Если Генри – ну что ж, тогда она станет его женой.

Спенсер открыл рот в изумлении и тут же, опомнившись, сжал губы.

– Что случилось? – спросила его Хейзл. – Ты мне не веришь?

– Нет.

– Рациональным путем мы так ничего и не решили, да? Вместо того, чтобы напрячься и принять решение, ты отгораживался от этого, боясь определенности. То, что мы до сих пор вместе, уже можно назвать чудом, так что, может, пора уже начать полагаться на чудеса. Если мы должны быть вместе, если так определено судьбой, здесь и сейчас, то ты, Спенсер, выиграешь.

– А если выиграет он?

– Та же самая схема. Он верит, что ему суждено женится на мне. Может, так оно и есть. Если судьба на его стороне, она подаст ему знак, и он победит.

– Судьбы же не существует, – сказал Спенсер Хейзл было достаточно лишь взглянуть на него, чтобы убедиться – он сам не верит в то, что сказал. Как и она. Какая-то частичка души, не затронутая двадцатым веком, безнадежно устаревшая, не дает им поверить в это.

Хейзл взяла кий и протянула Генри Мицуи. Он не хотел выпускать из рук кружку с супом. у него вспотели руки, он вцепился в кружку обеими руками. Спенсер подошел к Хейзл и взял кий. Вот он – знак, которого он так долго ждал. Поставив белый шар на одну линию с красным, он закрыл глаз и сказал себе: «Только без паники». Он резко ударил кием, попав в центр белого шара. Шар покатился через стол и стукнул по красному. Красный покатился в дальний правый угол, но вдруг непредсказуемо отклонился от заданной траектории и в лузу не вошел.

Уильям до сих пор не вернулся из сарая, поэтому Грэйс решила заглянуть под полотенце. На цыпочках она подошла к вазе и взялась пальцами за уголок ткани. Ей не верилось, что Триггер может погибнуть, если она просто взглянет на него. Уильям скорее всего ее обманул. И верить ли ей в то, что какой-то незнакомец может ворваться в дом, испортить ей день рождения и отравить ее любимый подарок? Но если подумать, чем она лучше этого китайца – она ведь тоже дала слово драться с любым, кто назовет Ривера Феникса наркоманом. Может, родители правы, что все-таки стоит соблюдать осторожность в любых обстоятельствах. Она отпустила краешек полотенца. В доме зазвонил телефон, но она испугалась и не пошла снимать трубку, хотя уже замерзла на террасе. Чтобы согреться, Грэйс принялась размахивать руками и топать ногами, а потом носиться взад-вперед, заодно тренируясь в убегании. Она подбежала к тому месту, где стояла ваза для фруктов. Кому понадобилось отравлять рыбку, которая не сделала ничего плохого? Почему люди такие?

Ей захотелось в туалет, но вдруг человек в странном свитере уже ждет ее там, чтобы отравить? Она скрестила ноги и сделала пируэт, как балерина. Если Триггер умер, может, произойдет что-нибудь такое же неожиданное, и все опять будет хорошо? Если он все-таки мертв, то это определенно – какой-то судьбоносный знак, указывающий на нечто важное. Ей откроется что-то настоящее в ее теперь уже десять лет, и она достаточно взрослая, чтобы знать правду.

Она решила заглянуть в вазу.

Уильям, наконец, добрался до первой ступени каменной лестницы на террасу. Он шел, согнувшись, с вывалившимся от усталости языком, держа в вытянутой руке синюю формочку. Свободной рукой держался за перила лестницы, поднимаясь к террасе, шаг за шагом, шаг за шагом.

Грэйс потрогала полотенце, взялась за край и стала приподнимать его.

Снизу, из-за угла показалась голова Уильяма – он полз на коленях. Он видел, что Грэйс собирается заглянуть в вазу, но так запыхался, что не мог говорить. Вот она сняла полотенце с вазы из-под фруктов. Ваза с водой была пуста, никакой рыбки: и что же за урок она должна из этого извлечь?

Уильям поставил на пол форму для песка, перед глазами – темная пелена. Кажется, к нему подошла Грэйс. Он поднялся, жестом попросил ее отойти, и его вырвало на балюстраду копченой рыбой.

Генри держал кий в одной руке, а кружку с ядом в другой.

– Тебе придется поставить кружку, – сказала Хейзл. – Ты не сможешь загнать красный шар в лузу одной рукой, если, конечно, это не будет рука провидения.

Генри сомневался. Он не знал, стоит ли делать на это ставку, не будучи уверенным в результате. Конечно, он верит, что Хейзл предназначена ему судьбой, иначе зачем тогда он ударил отца, зачем искал этот дом, зачем так ревновал Хейзл к Спенсеру Келли (лежащему в коме с открытым переломом черепа на железнодорожном полотне)? Если все это не зря, логично предположить, что стоит ему попасть белым шаром по красному, как тот угодит точно в лузу. Думать иначе – не что иное, как трусость, которая может оскорбить и отпугнуть провидение. Он должен действовать смелее и быстрее, чем его соперник. Спенсер ударил и промахнулся, и все-таки что-то мешало ему выпустить из рук кружку и сделать свой удар.

– Откуда я знаю, что вы поступите, как обещали?

– Ты любишь меня, Генри. Ты же не мог влюбиться в женщину, которая не говорит тебе правду. Дай мне кружку.

– И если я забью шар в лузу, вы за меня выйдете?

– Да, выйду, если красный шар окажется в лузе.

Генри не может позволить себе сомневаться. Он верит, что его с Хейзл связывает не банальный английский флирт. Ведь женщина, которую он любит и на которой намерен жениться (скромно, тихо, в Барбурне, графство Вустер), – совершенно необыкновенная женщина.