– Нам придется оформить и гражданский брак, – осторожно произнес он. – Я депутат Собрания и…
– Гражданский брак? – переспросила я в ужасе.
Об этом я и не подумала. Сейчас новые порядки, всякий брак должен быть зарегистрирован в мэрии. Но, признаться, я не понимала зачем. Вполне достаточно католического венчания, и все будут считать нас мужем и женой. И что скажут аристократы, узнав, что я регистрировалась? Ах, нет, лучше вообще не думать об аристократах и о том, что они скажут.
– Франсуа, мой милый, неужели это так необходимо?
– Абсолютно необходимо. Если я этого не сделаю, как я посмотрю в глаза своим товарищам в Собрании?
«А мои товарищи?» – подумала я с тоской. Голос Франсуа прозвучал так непреклонно и твердо, что я поняла, что гражданский брак является непременным условием, не то венчания вообще не будет. Я попыталась преодолеть возникшую досаду.
– Хорошо, я согласна, но…
– Вот и прекрасно. И венчать нас будет присягнувший священник.
Я сжала зубы. Вот и еще одна неприятность. При дворе священников, принесших присягу на конституции, считали лишенными сана. «Ну, – подумала я, – снявши голову, по волосам не плачут…» Ничто не может быть хуже гражданского брака, на который я уже согласилась.
– Вы хорошо себя чувствуете, дорогая? Вы бледны.
– Все в порядке. Просто… ваши условия – они… они несколько неожиданны.
Он поцеловал меня, провел рукой по моим волосам – я знала, что это его обычный жест прощания.
– До завтра, дорогая моя. Я должен уведомить своих родственников о предстоящем событии.
…Все это было в начале мая. С тех пор прошел месяц, брак наш был делом решенным, и венчание назначено на 10 июня. Сейчас совсем иное дело занимало меня. Мне предстояло поехать в Тюильри и уведомить о своем замужестве Марию Антуанетту. Одному Богу известно, как я боялась этого! Принцесса д'Энен де Сен-Клер, роялистка и подруга королевы, решила выйти замуж за революционера, одного из левых в Собрании… У меня холодок пробежал по коже. Разве объяснишь кому-нибудь, что я выхожу замуж за Франсуа, а не за политические взгляды?
Я еще раз оглядела свое траурное платье, провела рукой по дорогому черному бархату. Потом взяла звонок и позвонила.
– Маргарита, принеси мне, пожалуйста, голубое платье, то, у которого корсет затягивается до тридцати дюймов.
Пораженная Маргарита некоторое время молчала.
– Вы снимаете траур, мадам?!
– Но я же выхожу замуж, а делать это в черном платье ну никак невозможно!
Этот мерзавец Клавьер был прав. У меня не хватило терпения носить траур целый год.
Я проносила его только одиннадцать месяцев.
2– Мадам! – крикнул Жак с козел. – Приехали!
Альбер распахнул передо мной дверцу кареты и выкатил подножку.
Я прошла в туалетную комнату, к зеркалам, чтобы слегка поправить прическу, – все-таки я шла к королеве, а она любила безукоризненно выглядящих женщин. Остановившись перед зеркалом, я пристально себя разглядывала. Мне столько времени пришлось ходить в черном, что нынешний мой вид казался мне необычным.
На мне была фетровая шляпа с голубыми перьями, бархатный лиф жемчужно-серого цвета с алмазными застежками и юбка из голубого атласа, расшитая серебром. Словом, мой наряд был великолепен. Зато я казалась чересчур бледной, под глазами залегли тени. Кроме того, я лишилась своей замечательной талии. Хотя Дениза и затянула меня, это все равно было заметно.
Но я была красива. Даже сейчас. А если поразмыслить, то бледность придает мне загадочности…
Глядя в зеркало, я заметила позади себя мужчину лет пятидесяти. Как же он мне знаком! Вне себя от удивления, я обернулась.
– Боже мой, это вы, – сказала я. – Это вы!
Передо мной стоял мой отец. Он был удивлен не меньше, чем я. И тем не менее ни я, ни он не сделали ни шагу навстречу и не протянули руки для приветствия. Ну и отношения – между отцом и дочерью!
– Я не видела вас почти год. И вот вы в Париже?
– Как видите, Сюзанна.
– С какой стати?
– Я навсегда покинул Турин. Я понял, что дела там безнадежны. Я решил служить непосредственно королю в Вене. Он только что дал мне аудиенцию… А если дела в Вене будут плохи, я отправлюсь прямо в Бретань, чтобы заняться подготовкой роялистского мятежа.
Он говорил об этом так просто, что я поразилась.
– Вас же повесят! Разве вы не знаете об этом? О казни маркиза де Фавра?
– Я все прекрасно знаю. Но у меня нет иного выхода.
– Прежде вы думали иначе. Вы, как и все, уехали в Турин.
– Это была ошибка, Сюзанна. Я не знаю, что заставило вас вернуться в Париж, но мне уже стало ясно, что нужно начинать действовать. Я кожей, сердцем прикипел к старым порядкам; я аристократ, черт побери! Мне не по душе жизнь крысы в норе… Я либо сокрушу вместе с другими эту диктатуру черни и восстановлю власть нашего короля, либо…
– Либо погибнете – вы это хотите сказать?
– Да, – мрачно и уверенно произнес он. – Либо победить, либо погибнуть. Вспомните, так говорил знаменитый принц де ла Тремуйль де Тарент, сражаясь во время Фронды под знаменами принца Конде.
– О, – прошептала я, – я, оказывается, совсем не знаю вас.
– Что поделаешь. Мы же почти не жили вместе.
– Вы причинили мне много горя, отец.
Его горячая рука вдруг сильно сжала мою руку.
– Я делал то, что должен был делать, – произнес он, – но, возможно, я сделал ошибку. Жаль, что ваше сердце полно ожесточения. У вас нет больше родственников, вам некого любить. А я бы хотел вернуть вашу любовь.
– Но я никогда не любила вас, – сказала я резко. – Даже десятилетней девочкой, когда вы увезли меня из Тосканы. Потом я слегка привыкла к вам и даже пыталась полюбить, но вы… вы сделали все, чтобы этого не произошло. Помните герцога де Кабри и эту сделку? А Жанно? Вы прокляли моего ребенка.
Он качнул головой, словно от боли. Но я не почувствовала радости из-за того, что сделала ему больно.
– Вы слышите меня, отец?
– Да. Слышу, к сожалению. А вот я люблю вас, Сюзанна. У меня сдавило горло. Он никогда этого не говорил. Я не знала – насмехаться над ним или возмущаться его лицемерием.
– Если позволите, Сюзанна, я дам вам один совет.
– Какой?
– Уезжайте отсюда. Не будьте безрассудны. Вы не представляете, чем вам грозит пребывание в Париже.
Я попыталась улыбнуться.
– Да что вы, отец! Чем же я рискую?
– Грянет ужасная буря, Сюзанна, чернь снова сойдет с ума.
– Не пугайте меня.
– Я знаю, что говорю. Будет страшное время, Сюзанна. Время не для женщин. Вспомните, что болтал по всему Парижу Жак Казот, что он предсказывал?
– Этот помешавшийся старик!
– Я уверен, что он был прав. Мне он предсказал расстрел. А вам?