захлестнули меня. Я чувствовал себя неопытным сапером, у которого перед глазами мелькают минуты и секунды, оставшиеся до взрыва. А я не могу понять, какой провод резать. Красный или синий. Синий или красный.
Алька, моя гордая и щепетильная Алька, не стала открывать ей глаза на ухажера. Не хотела травмировать или думала, что у нас с Булочкой может что-то получиться? А саму Ольгу остановило бы то, что мы с ее подругой любили друг друга? И как она отнесется к тому, что Алька скрыла правду обо мне? Не разрушит ли это их дружбу?
Думал, что обезвредил одну бомбу, а тут еще одна. И неизвестно, от какого ответа рванет сильней.
Я выдохнул и решился на еще одну ложь. Потому что правда – это вещь такая, что иногда ее лучше никому не показывать. Если Алька ничего не сказала ей, значит, на то были причины. И я предпочел не провоцировать еще один взрыв. Сами разберутся.
– Так вот. С Лизой у нас был бы договорной брак. Я ей не нужен, как мужчина, и меня это вполне устраивало. А мне нужен был союз с ней, чтоб сохранить свое место в компании. Такое условие поставил отец. Теперь понимаешь, что Лизу я бы не обманывал.
– А теперь что? Ты передумал жениться? – в глазах Ольги не выключался сканер подозрительности.
– Да. Еще вопросы есть?
Мне показалось, что она хотела что-то еще сказать. Причем такое, что буквально горело у нее на языке, но она демонстративно поджала губы и, я думаю, сказала не то, что хотела.
– С тобой все ясно. Больше не о чем с тобой разговаривать.
Воинственно задрав подбородок, она удалилась, оставив меня в состоянии догорающего факела.
Выдержать несчастные полчаса, обещанные Лизе, и попадать постоянно под перекрестный огонь презрительных взглядов Ольги и Альки? Не, с меня хватит!
Я нашел свою несостоявшуюся невесту.
– Лиз, прости, но у меня просто треш случился. Не скажу, что с каждым мужиком такое моет случиться, но мне свезло. Девушка, которую я любил, и как оказалось, люблю до сих пор, оказалась подругой той девушки, за которой я начал ухаживать. Но Вселенной показалось этого мало, чтоб откровенно поржать надо мной, и они еще подружились с тобой. И это еще не все. Вы втроем – подруги Маши, будущей жены моего друга. Вот такие пироги. Поэтому я здесь чувствую себя, как грешник на сковородке. Давай поздороваемся с папой, и я свалю отсюда.
– Гриш, но ты же не знал, что так получится! – успокаивающе она коснулась моей руки.
– Спасибо, Лизунь, ты настоящий друг, – улыбнулся я. – Но незнание не освобождает от ответственности…Наш уговор в силе. Если будет проблема – обращайся.
Выдав дежурное приветствие Василевскому и его юной жене, я покинул выставку. Нет, даже не покинул, а просто сбежал. Мне нужна была передышка, чтоб зализать раны на моем чувстве собственного достоинства и подлатать дырку в душе, чтоб поддаваться эмоциям и принимать правильные решения. И главное. Вернуть холодную голову, а не вот это все.
Я не нашел ничего лучше, как зайти в магазинчик и, купив бутылку ледяной воды, вылить ее на голову. Проходящая мимо интеллигентного вида старушка опасливо покосилась на меня и перешла на другую сторону дороги. Ухмыльнувшись такой предусмотрительности, я понял, что сделал то, что было нужно. Несмотря на припекающее солнце, вода меня реально остудила. Я вернулся на набережную. Опираясь на решетку, смотрел на воду и пытался сложить пазл, который никак не хотел складываться. Чуйка подсказывала – то, что я не могу понять, лежит на поверхности. Оно очевидно, как Божий день, но я его не вижу. Оно, как вода, просто вытекает сквозь пальцы, как бы я ни старался зажать в кулаке.
Так, Бельский. Давай озвучим все странности.
Первое. Реакция Альки. Она спокойная и уравновешенная девочка. Ее так потрясло то, что я завел интрижку с ее подругой? Небольшой грех. Прошло достаточно времени, чтобы чувства остыли. Я имею право на личную жизнь. Если я ей дорог до сих пор, то была бы обида. А в ней клокочет гнев, вместе с презрением. Слишком сильные эмоции для забытого прошлого. Ольга хотела мне что-то сказать, но у меня уже не хватало сил вытряхивать из нее это что-то. Но это не так важно.
Я смотрел на темную воду, безразлично плещущуюся внизу, и пытался поймать ускользающее. С чего я начал сегодня офигевать?
Сердце отчаянно забилось в предвкушении. Портрет. Боясь уйти в сторону, я сконцентрировался на нем. Простой угольный портрет, который напомнил мне самого себя. Девчушка, которую я видел у Черкеса с магнетическим взглядом. Она не по-детски серьезно разглядывала меня, будто оценивала. Несмотря на то, что ветерок холодил мою мокрую рубаху и волосы, меня бросило в жар.
Трясущимися пальцами я набрал Лизу, молясь, чтоб ее сейчас не терзали папарацци. Иначе я лопну от нетерпения.
– Лиза, ты можешь отойти в сторонку? У меня вопрос один, но государственной важности.
– Могу, – послушно согласилась она.
– Обещай никому не говорить, о чем я спрошу. Помни, ты мне друг и помощь должна быть взаимна.
– Обещаю, – в голосе Лизы появилась озадаченность.
– Кто та девочка на портрете? – сдавленным голосом задал я вопрос, от которого зависело все.
– Это дочка Али. Собственно, она нас и познакомила.
Мне пришлось прокашляться, потому что спазм сдавил горло.
– Спасибо.
Сомневаться, кто отец малышки, не приходилось. Я закрыл глаза, борясь с желанием треснуться башкой обо что-то очень твердое. Теперь все стало на свои места. Я козел. Скотина и подлец. И это правда. Понятно, почему девчонки оберегают друг друга и не говорят обо мне.
Ясен пень, что на какой бы породистой козе я сейчас не подъехал к Альке, она пошлет меня. Твою ж кошкину мать! Во я влип!
Алька, маленький гордый воробышек, вырастила одна нашего ребенка. Как там сказала Мышка? Улиточка. Уляшка. Ульянка. А я носился со своим Эго, как индюк надутый. Понятное дело. Моя Алька после размолвки не стала ничего сообщать мне не из простого упрямства. Она решила, что заявить о беременности – значило не оставить