Я наклонился и попытался вытащить болт, но ухватиться было практически не за что – со стального пера пальцы соскальзывали. Было очень обидно оставлять стрелу, их и так было слишком мало.
– Не, так не достанешь… – раздался рядом ворчливый басок Опина. – Она в черепной кости застряла. Подожди-ка минутку… – И он быстро потопал к своему мешку.
Порывшись в своем сидоре, Опин вернулся со здоровенными клещами в руках. Еще раз внимательно осмотрев торчащий кончик болта, он ловко ухватился за него клещами и резко дернул с каким-то необычным вывертом. В черепе у мертвого зверя что-то хрустнуло, и Опин, выпрямившись, показал мне зажатую в клещах стрелу. Вид у нее, как вы сами понимаете, был очень неприятный. Опин, взглянув на мою перекосившуюся физиономию, быстро направился к омутку, возле которого Данила заканчивал мыть посуду. Там он сполоснул болт и тщательно вытер его пучком травы. Подавая мне вычищенное оружие, он не удержался и проворчал:
– Ишь, брезгливый какой! Можно подумать, что если бы ты знал, что измажешь стрелу, то и стрелять бы не стал… – Затем, еще раз посмотрев на мертвую тушу, он вдруг бросил на меня быстрый взгляд и заорал в сторону своего товарища: – Эй ты, лежебока обжористый, давай быстро сюда, дело есть!
Зопин, укладывавший кухонные принадлежности в свой мешок, выпрямился, посмотрел на крикуна и, как ни странно, без возражений двинулся к нам.
– Смотри… – кивнул Опин в сторону туши, когда Зопин подошел к нам.
Тот с минуту рассматривал зверя, а потом задумчиво спросил:
– Ты думаешь?…
– Чего тут думать, здесь и дел-то на двадцать минут, невелика задержка. А герою память!
– Гм… – с сомнением протянул Зопин. Я, признаться, никак не мог понять, о чем, собственно, они толкуют. Но Опин уверенно толкнул своего друга в бок.
– Ничего и не «гм». Давай заходи с той стороны. А ты… – он повернулся ко мне, – иди отдохни полчасика. И мальчонке скажи, чтобы полежал, дорога впереди нелегкая.
Я пожал плечами и направился к елочке, под которой валялся Ванька, лениво отбиваясь от попыток Данилы потормошить его. Усевшись рядом со своими друзьями, я принялся почесывать кота за ухом, на что он мгновенно ответил оглушительным мурлыканьем, а Даниле задал вопрос:
– Ну, как тебе наши новые знакомые?…
– А что, отличные ребята. И не жадные совсем. Ты знаешь… – он вдруг понизил голос и заговорил торопливее, – …мне кажется, они самые настоящие гномы. Представляешь, если я в школе расскажу, что знаком с самыми настоящими гномами, все ребята от зависти сдохнут…
«Если они тебе поверят…» – подумал я, вспоминая собственный горький опыт, полученный в попытках доказать своим знакомым, в том числе и родителям Данилы, наличие у себя необычных способностей. И сколько усилий мне стоило потом убедить их всех, что я их просто разыгрывал. Но вслух я только пробормотал:
– Значит, ты за то, чтобы дальше идти вместе?
– Конечно!
Видимо, для него другого ответа не существовало.
– И мама мне сказала, что мы друзей повстречаем. Я же не зря просил тебя самострел собрать.
Ага! Значит, это опять проявились его способности к предвидению. Прекрасно. Похоже, они у него явно прогрессируют.
В этот момент раздававшееся за моей спиной пыхтение стало значительно громче, а по мягкому топоту и шуршанию я понял, что гномы что-то поволокли по краю поляны к болоту. Я оглянулся и понял, что эти два молодца ободрали убитого мной зверя.
Через полчаса шкура была выскоблена, промыта, туго свернута и увязана. Опин дал команду подниматься и отправляться в путь.
Гномы бодро вскинули на плечи свои мешки, их топоры были засунуты за пояса, а физиономии излучали довольство собой. Мы тоже поднялись, и, поскольку поклажи у нас было немного, я взял свернутую шкуру, повесив разряженный арбалет на пояс. Ванька как-то незаметно с поляны исчез, видимо, отправился на привычную разведку.
Зопин первым вступил на едва заметную тропку, уводящую прочь от полянки, послужившей засадой. За ним двинулся Данила, далее следовал я, а замыкал наш отряд Опин.
Почти сразу же лес сомкнул над нами непроницаемые для солнца кроны деревьев, а переплетенные ветви кустарника настолько плотно охватили тропинку, что двигаться по ней было возможно только гуськом. Порой Зопину приходилось помахивать своей секирой, расчищая проход, но в целом мы продвигались вперед достаточно быстро и практически в полном молчании. Шагать было тяжело, поэтому нам сразу стало не до разговоров.
Так мы шли больше двух часов. Понемногу лес начал светлеть. Листва окружающих деревьев поднималась выше и редела, кусты отступали в стороны. Тропа становилась шире, оставаясь, правда, при этом, все такой же малохоженой. Впереди замелькала черная Ванькина спина. Тут я заметил, что Данила подозрительно часто начал спотыкаться, а затем, немного приостановившись, пошел рядом со мной, ухватившись за край моего плаща.
– Э, друг, да ты у меня устал, – проговорил я, погладив его белобрысую макушку. – Давай-ка мы перестроим порядок движения…
Я положил на траву оттянувшую мне руки шкуру, натянул на голову капюшон плаща и, присев, посадил Данилу себе на плечи. Потом подхватил сверток со шкурой и, поставив его себе на голову, скомандовал Даниле:
– Держи!
Ну что ж, нельзя сказать, что мне стало легче, но удобнее, это точно. Я прибавил шагу и догнал мелькавший впереди синий колпак Зопина. Пока я устраивал Данилу, он шагал, даже не обернувшись. А вот Опин терпеливо ждал, пока я тронусь вперед, и по-прежнему держался сзади меня, замыкая нашу маленькую колонну.
Мы прошли еще километра четыре, и Данила, наклонившись к моему уху, прошептал:
– Давай я слезу, я уже отдохнул. – Но в этот момент мы вышли на небольшую, покрытую мелкими цветами поляну. Зопин прошагал в ее середину и, остановившись, сбросил с плеч мешок.
– Привал… – объявил он, повернувшись ко мне. Я сбросил с головы противный тючок, аккуратно снял Данилу и поставил его на ноги, стянул свою торбочку и, наконец, опустился на траву, с удовольствием вытянув натруженные ноги. Подошедший Опин бросил на траву мешок, стянул с головы свой желтый колпак, вытер им оказавшуюся абсолютно лысой макушку и заворчал:
– Что-то вы только тронулись в путь и уже повалились на бок. Это ты, что ли, самый усталый… – Он уткнулся угрюмым взглядом в Зопина.
– Да я еще три раза по столько могу прошагать, не то что некоторые с потной, вонючей, лысой макушкой!… – тут же окрысился тот.
– У кого это лысая макушка… у кого, я спрашиваю? – Опин еще круче сдвинул брови и сжал кулаки.
– Да у тебя, у косматенького… Или что, скажешь, что это тебя в Некостине модельно подстригли?… И таким потным, вонючим дикалоном спрыснули?… – Зопин пихнул своего близнеца брюхом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});