Все это можно получить путем честного обмена, а также работая бок о бок с таинцами. – Аарон внимательно рассматривал Ролдана. – Я слышал о могущественном касике в Ксарагуа далеко на юго-западе отсюда, который сможет противостоять пришельцам. Ты ведь будешь с ним союзничать, не так ли?
– Давай молиться всем святым, чтобы до этого не дошло, но если так случится, я не буду союзником касика из Ксарагуа… Я сам буду касиком Ксарагуа! – Он откинул назад кудрявую голову и расхохотался.
Алия гладила грудь Аарона, а потом провела проворными пальцами по зарастающим скулам.
– Ты будешь сегодня срезать волосы с лица? Они обжигают мне кожу, – надувшись, сказала она и, взяв свои полные груди в руки, показала ему раздражение от его щетины на нежной коже.
Аарон откинулся на кровати в их бохио и смотрел, как она театрально позирует перед ним. С тех пор как он вернулся, она стала сварливой и ревнивой. Разумеется, во время его отсутствия она вступала в связь с несколькими знатными мужчинами из деревни Гуаканагари.
– Я побреюсь для тебя, Алия, – со вздохом сказал он. «Похоже, на мне лежит проклятье иметь дело с неверными женщинами», – раздраженно подумал он. Интересно, что стало с Магдаленой Вальдес, когда их сейчас разделяет океан?
Вальядолид, март 1494 года
– Он не такой высокий, как адмирал, но у него такие же рыжие волосы. И у дона Бартоломе нет такой уродующей болезни, он очень здоровый, – сказала Эстрелла Вальдес, расхаживая перед дочерью по ковру в отведенных им покоях.
– Удивительно, как это ты не обратила внимания на его молодых племянников с ними тоже можно неплохо поразвлечься, – с презрением заметила Магдалена.
– Тебе бы следовало выказать матери побольше уважения, Магдалена! Этих мальчиков дон Бартоломе привез ко двору, чтобы они стали пажами. Младшему сыну дона Кристобаля всего шесть лет, а старший – четырнадцатилетний подросток. – Эстрелла задумчиво посмотрела на дочь, а потом произнесла: – Конечно, через год или два у него появится возможность стать твоим мужем.
– Ты думаешь лишь о том, чтобы избавиться от меня. Я не выйду замуж ни за одного из предложенных тобой отвратительных избранников, мать.
– Ты глупо увлеклась одним долговязым. Его семья теперь опозорена, и у тебя не будет никакой возможности выйти за него замуж, даже если он вернется. – Эстрелла пожала плечами и продолжила брюзжать: – Если мне не удастся устроить твой брак, тогда это сделает отец. И быть может, его выбор покажется тебе более гнусным, чем мой!
Не обращая внимания на то, как сердито нахмурилась Магдалена, она посмотрелась в зеркало из отполированной стали, висевшее на стене, и принялась изучать свою увядшую красоту: отвисшую кожу под подбородком, тоненькие морщинки у глаз.
– Ты молодая, свежая. Какой власти смогла бы ты добиться, если бы стала со мной заодно, глупая девчонка!
Лицо Магдалены тут же превратилось в застывшую маску.
– Я не выйду замуж, чтобы доставить тебе удовольствие, и не стану продавать себя в любовницы, чтобы ублажать тебя или человека, за которым ты замужем. – Она не могла больше называть Бернардо Вальдеса отцом.
– Ты дура, раз прячешь себя и волочишься за этим евреем! Тобой увлекся король!
Магдалена вспомнила пристальный взгляд Фердинанда, который следил за ней на вчерашнем банкете, устроенном в честь брата дона Кристобаля. Пресвятая Дева, чем она заслужила столь нежеланное внимание?!
– Я не ты. Я не хочу иметь никакого отношения к вниманию короля. И еще меньше – ко гневу королевы.
Эстрелла давно вращалась при дворе, поэтому сочла, что в словах Магдалены есть смысл.
– Изабелла не очень возражает, когда Фердинанд увлекается замужними женщинами, но молоденькие девушки исключительной красоты… К ним она сильно ревнует. И все же…
Королева запоминает каждую измену своего супруга, вмешалась Магдалена. – Но замужние знатные дамы, которые находятся под зашитой своих мужей, не могут быть отправлены в монастырь. – Она многому научилась за недолгие недели, что провела при дворе.
До тех пор пока увядшая красота не отдалила от Эстреллы короля, она была любовницей Фердинанда и этим заработала ненависть болезненно некрасивой королевы. Но Эстрелла всегда отличалась умом, и каждый раз, когда Изабелла отправляла ее следить за детьми в Севилью, она под любым предлогом умудрялась возвращаться во дворец. И вот теперь, когда она не могла больше извлекать выгоду из того, что была наложницей короля, она решила подложить дочь в постель Фердинанда и использовать Магдалену в своих эгоистичных целях.
– Если ты хоть немного пошевелишь мозгами, то поймешь, что монастырь не так уж страшен для тебя, – уступчиво ответила Эстрелла. – Сегодня придется снова рискнуть и навлечь на себя гнев королевы. Я уверена, его величество попросит тебя танцевать на балу. Забудь о любви к своему маррану. Не будь дурой!
«Я дура?» – думала в тот вечер Магдалена, танцуя величественную павану. Ее платье из золотой парчи с глубоким квадратным вырезом, богато отделанным жемчугом, почти обнажало грудь. В свободной руке она держала длинный шлейф, грациозно размахивая им, выполняя замысловатые фигуры танца. Было приятно носить красивую одежду и иметь поклонников – молодых знатных людей, вроде этого мальчика, который сейчас так раболепно держит ее за руку. Еще с полдюжины ожидали своей очереди потанцевать с любимой дочерью дона Бернардо Вальдеса, стоя по краям бального зала на гладком каменном полу.
Магдалена посмотрела на заполненный веселыми женихами, сверкавшими богатыми мехами, бархаюм, шелками и драгоценностями зал. Племянник герцога Медины-Сидоиии дон Лоренцо Гусман целенаправленно устремился к ней. Она знала его только в лицо, но его внимание докучало ей так же сильно, как внимание короля. Он был вдовцом бедной Анны Торрес. После се жестокой смерти с него сияли все обвинения в се предполагаемом иудаизме. Могущественная семья имела вес даже в святой палате.
Она отвела взгляд от его ястребиного облика, моля Бога, чтобы он прошел мимо нес. «Куда бы я ни пошла, меня мучают воспоминания о роде Торресов, даже при дворце короля», – подумала Магдалена. Когда-то она много бы отдала, чтобы быть в центре всеобщего восхищения, но в те дни она надеялась, что Аарон будет среди тех, кто любуется ею и ждет своей очереди пройтись с нею в танце. А вместо этого ее преследовал этот высокий тощий человек со злобным взглядом холодных оловянных глаз.
– Могу ли я рассчитывать на этот танец, прекрасная госпожа?
Гусман смотрел на нее: веки его отяжелели от похоти, он рассматривал ее тело, со значением задерживая взгляд на се груди.