– Но это не означает, что его люди не могли задушить наших, – вставил Диего, желавший показать, что имеет право второго голоса как брат командора.
Трое мужчин находились в более просторных каютах адмирала на борту их нового флагманского судна и сидели вокруг дубового стола. Аарон встал, прошел к окну слева по борту и стал всматриваться в сгущающиеся сумерки.
– Мне не нравится, что Ла Навидад не ответила на наш пушечный выстрел, но с рассветом мы узнаем судьбу нашего форта. Ну а сейчас нам лишь остается готовиться к худшему. Я доверяю моему другу Гуаканагари, но давайте действовать с предосторожностями и не предпринимать никаких внезапных действий против таинцев. В то же время нам самим не следует терять бдительность.
Рассвет подтвердил их худшие опасения мрачной безжалостной картиной, открывшейся перед ними. Крепость, так тщательно построенная из остатков погибшей «Санта-Марии», представляла собой выжженную оболочку. По всему берегу были разбросаны скелеты, бесстыдно освещаемые золотым солнечным светом. Очевидно, Ла Навидад была разрушена некоторое время назад. Мусор завалил чистый песок, будто эти люди жили, как животные, пожирали свою еду и не выращивали урожай. Некоторые были удавлены, а многие поражены стрелами или копьями. Трое, которых нашли валявшимися на низкой траве у берега, судя по их останкам, умерли от болезней.
– Сорок человек – моряков, солдат, а многие из них благородного происхождения – и все мертвы! – в гневе сказал Колон. Рядом с ним стоял Каону, который только что прибыл из деревни Гуаканагари в сопровождении двух вооруженных солдат. Лицо дрожавшего юноши было бледным, напряженным, на нем не было и следа прежнего веселья. Его большие темные глаза перебегали с его охранников на Аарона и молили о спасении.
– Как же это случилось, друг мой? – по-таински спросил Аарон.
Диего Колон, хотя и стоял поодаль, был готов превратно обо всем судить, исходя из окружавших его ужасов.
Каону быстро заговорил, так что Аарону пришлось время от времени перебивать испуганного мальчика и просить его говорить медленнее, И постепенно он смог понять рассказ о разбое и алчности, которые вызвали всеэто.
– Что говорит этот язычник? – грубо спросил Диего, прерывая диалог.
– Держи себя в руках, Диего. Маршал умеет говорить на их языке, ибо провел несколько месяцев среди них. Пусть закончит свою работу, – возразил Колон.
Он всегда любил своего младшего брата и своего старшего сына назвал в его честь. Но если Диего будет командовать на Эспаньоле, пока адмирал продолжит дальнейшие исследования, брат его должен научиться терпению и уметь распознавать, кому можно доверять.
Колон провел жестоко скрюченной от ревматизма рукой по редеющим волосам, которые уже не были такими огненно-рыжими, как в юности, а посветлели от седины. Положив руку на плечо Диего, он повлек молодого человека к чистой полоске берега, не отмеченной безобразными знаками смерти.
– Возвращайся на флагман и позови капитанов «Карреры» и «Примаверы». Отправь их с приказом произвести разведку в восточном и западном направлениях, чтобы обнаружить подходящее место, где мы могли бы построить новый форт. И пусть это будет не слишком далеко отсюда, примерно в одном дне пути.
Диего смирился с этим заданием, которое счел достойным своей значимости, и кивнул:
– Я сейчас же отправлю их, Кристобаль. Закончив беседу с Каону, Аарон обратился к адмиралу:
– Я должен пойти в деревню и поговорить с Гуаканагари.
– А это не опасно? – мрачно спросил он, глядя на следы кровавой бойни.
– Надеюсь, нет, хотя эти прекрасные цивилизованные люди вели себя так гнусно, что я не стал бы винить Гуаканагари, если бы он перебил всех нас!
Он показал на тела, которые собрали вместе, чтобы предать земле.
– Во имя Пресвятой Девы, что же случилось? – спросил Колон.
– Люди разделились на клики. Придворные ожидали, что моряки более низкого происхождения родом из болотистых мест будут им подчиняться, а они не стали. Химик из Севильи многих из них подбил на поиски золота они согласились, но не добывая золото в ручьях, как им показали таинцы, а принуждая людей Гуаканагари работать вместо себя. – Аарон помедлил и передернулся. – Что же касается остальных галисийцев, кордовцев, басков, – каждая маленькая группка взяла себе жен-шин из деревни Гуаканагари – и некоторых силой, и они ушли, бросили форт и начали строить лачуги. Они пили, распутничали, заставляли таинцев выполнять свои прихоти. Некоторые из наиболее предприимчивых вооружились людьми Гуаканагари, как проводниками, и злоупотребили гостеприимством касиков Каонабо и Бехечио. Они менее терпеливы, чем молодой Гуаканагари. Каонабо наполовину карибец. Касики убили их, и, я думаю, они были правы. Эти люди заслужили смерть, мрачно заключил Аарон.
Дон Кристобаль Колон, блестящий навигатор и картограф, склонный к фантазиям исследователь, стоял на берегу посреди всего этого разрушения.
– Боюсь, что я лучше чувствую себя в море, чем на суше. Я думал, этим людям можно доверять. Я оставил здесь старшим Харана, думая, что всех смутьянов мы забрали с собой в Кастилию. – Он посмотрел на мрачное лицо Аарона и встретился с ним взглядом. Быть может, нам стоит отправить с тобой несколько человек с полным вооружением?
– Нет, я бы предпочел пойти один. Гуаканагари доверяет вам и мне, как вашему представителю. Если я отвечу доверием на доверие, то, думаю, мы сможем восстановить то, что нарушили эти глупцы.
Адмирал кивнул:
– Ступай с Богом, мой юный друг. «Бог, пантеон христианских святых, таинские земи, – я приму какую угодно помощь и от любого из вас», – подумал Аарон, попрощавшись с Колоном и вновь повернувшись к Каону.
Остров Изабелла, Эспаньола, 2 февраля 1494 года
Деревня была переполнена свиньями, курами, баранами, коровами. Было даже несколько резвых лошадок, выживших в последние тяжелые месяцы. С конца ноября и до начала Нового года Колон и его большая флотилия сражались со стихией, прокладывая путь на восток, против ветра, вдоль сурового, но прекрасного побережья Эспаньолы, Недалеко от их бывшего форта адмирал выбрал, наконец, невысокую, заросшую травой равнину с протекавшей по ней маленькой речушкой в качестве места для нового лагеря, тем более что и люди, и животные страдали от морской болезни. Он назвал новый город Изабелла в честь своей патронессы.
Аарон спокойно отнесся к произошедшему, но подумал, что это единственно подходящее название для выбранного места как раз соответствует его чувствам к непривлекательной и фанатичной королеве. Река была противная, грязная и находилась на отдалении от равнины. Почва была болотистая, и летом, когда начиналась жара, выделялись вредные испарения. Но он был слишком занят миротворческой миссией между колонистами а таинцами, поэтому с ним не посоветовались.