еще живую и злющую шишигу. Все участники действа остались крайне друг другом недовольны – что кошкан, что шишига, что поцарапанные ее мелкими коготками геммы.
Когда они удалились на достаточное расстояние, чтобы перестать чуять навязчивый дух свалки, кроме того, что исходил теперь от их плащей и обуви, Диана заговорила снова:
– Наша Адель – та еще штучка. Судя по всему, балуется алхимией, духи у нее необычные, воздействуют на эмоции. Не сомневаюсь, что в ее арсенале их много, но конкретно эти вызывают трепет, граничащий со страхом. Весьма разумный выбор, когда ты женщина и обретаешься в подобных местах.
– Это еще почему? – не понял Илай. – Разве не лучше всем нравиться? Мужчинам там.
Сестры посмотрели на него со смесью нежности и жалости.
– Ты иногда такой… безнадежный, – тяжело вздохнула Норма. – И точно спал на лекториях по статистике.
– Статистика-шматистика.
– Давай ты просветишь его позже? – предложила младшая. – Итак, духи у нее хитрые, много чего перебивают. Но если разложить ольфакторный след на составляющие, там есть именно то, что нам нужно, – запах, идентичный тому, что сохранился на перчатке и платке Катерины Дубравиной.
Илай аж слюной подавился на вдохе.
– Так чего ты нам головы морочишь?! – завопил он, отчего Фундук неприязненно прижал одно ухо. – Духи, статистика, женщины… Катерина – вот что по-настоящему важно! Где она?
– Может, этим составом Адель и ее запугивала? – здраво предположил Лес.
– Возможно. – Диана пожала плечами. На брата она, похоже, уже не злилась. – А возможно, они только раз пересекались и шлеменка не знает, где ее сейчас искать. Могу сказать одно: запах Дубравиной – тонкий и слабый, такой на улицах тает на три счета, и нам повезло, что перо зацепилось за внутреннюю часть крышки ящика. Хоть что-то сохранилось.
– И-и-и? – умоляюще протянул Янтарь. – Не томи уже!
Он едва не приплясывал, окрыленный возможностью скорой развязки. Серафимы наконец-то повернулись к ним светлыми лицами, теперь отряд точно ждет удача!
– Я могу выследить ее по этим духам, они стойкие. Потом поднимем дело с ящерицами, арестуем ее по всей форме за контрабанду, а Норма проведет полное дознание. Так и выясним о Катерине.
Норма с готовностью кивнула и сжала кулаки, будто готовилась ринуться в бой:
– Не посрамлю чести, – горячо произнесла она старую формулу.
Шлейф алхимических духов ожидаемо обнаружился на подъезде к «Погремушке». Он уводил из квартала дешевых балаганов и лавчонок в жилой, потом в промышленный район Забродья, зачем-то петлял до доков – видимо, обладательница аромата ездила туда по делам – и обрывался в Перепелках. Дома там были высокими, но узкими, укрытыми единой крышей при разных фасадах, а окна были новомодными – каждое своей причудливой формы, подчеркнутой лепниной и цветными стекольными вставками. Не дом, а праздничная «бабка» в ягодной посыпке!
Илай зарисовал здание и тут же пожалел, что не прихватил с собой когти – мигом взобрался бы по этим вензелям и заглянул бы в каждое незашторенное окошко. Может, и обнаружил бы чего. Но его одернули: какие могут быть восхождения при свете дня? Сплошное нарушение Устава и еще кучи параграфов из «Уложения об ответственности»!
Решено было вернуться в управление – за одобрением Петра Архипыча, грамотой на обыск и, разумеется, когтями, если все же придется импровизировать. Но ящик-то, ящик с отметинами! Это ведь чугунный аргумент. Им не могли отказать – так они рассуждали, подбадривая друг друга.
В кабинете полицмейстера, кроме него самого, их ожидал Октав. Одетый, как и все инквизиторы, в штатское и отмеченный только фибулой, изображавшей закрытый глаз. С полицмейстером он, видимо, не говорил, а потому в кабинете пологом висело напряженное молчание.
Когда дверь открылась и Лес ввалился внутрь с помойным ящиком наперевес, Октав бросил на него холодный сиреневый взгляд из-под челки и едва заметно скривился.
– Стоило бы догадаться, что вы шатаетесь по грязным закоулкам.
Петр Архипыч натянуто хмыкнул и хотел было что-то добавить, но передумал. Сказал ли он Октаву, что знает о расследовании для Внутренней Церкви? Илай мотнул головой: нет, не похоже.
– Октав, какими судьбами? – как можно дружелюбней воскликнул он и протянул ладонь для рукопожатия, но Турмалин неожиданно спрятал кисть в складках пышного манжета, будто улитка рогатую голову; будто не хотел, чтобы на свет показался хоть палец.
Илай нахмурился и отступил. Нет, Октав, конечно, бывает тем еще сугробом, да и не прочь задрать нос, но никогда не чурался его. Неужели даже такая недолгая служба в Инквизиции превратила вредного барчука в настоящую надменную задницу? Эх, а он-то не терял надежды как-нибудь сблизить этого нелюдимца с остальными – может, и отогрелся бы.
Все же они четверо были семьей, а вот Октав всегда стоял особняком – высокий и сутулый, бледный и ершистый, какой-то по-своему грустный. И он был первым другом, которого Илай для себя выбрал сам.
Октав мотнул головой, отбрасывая волосы с непривычно мелового лба, и проговорил, цедя каждое слово:
– Отставить разговоры. Все дела, все текущие поручения необходимо прервать. Когда я говорю все – я имею в виду абсолютно все. Вы безотлагательно отправляетесь в ущелье Меча. И я еду с вами.
Свет Крадущим лишь смерть и забвение
Серафимами были уготованы.
То Страшной Годиной зовешь ты, однако сам я увидал ее, сам я жил среди бури сей неистовой.
Так правдой же слова мои называй.
Там, где Бальзизрад Доблестный поверг Анисетуса Тени Тянущего да подле него пал,
там есть отныне Меча ущелье.
Там, где Мерифри Милосердная острастила
Сифеуса Погань Сеющего да вместе с ним в небытие канула, там праведников град был, однако ныне сгинул он.
Там, где Гебабал, Изазаз и Униглаг Вечные сразили Демонов полчища несметные, что Бренниус Вторженец возглавлял,
там Вотру-град великий вседержавный я с тобой построил,
да славится сей град отныне и навеки.
Наставления Диаманта
ДЕЛО № 4:
Как аукнется
Пусть расследование инцидента близ ущелья и назвали безотлагательным, но как перемещаться на большие расстояния по щелчку пальцев, не придумали даже охочие до легких путей мистерики. Петр Архипыч от сердца оторвал и выделил отряду геммов крытый экипаж, в нем и поехали на место назначения вдоль по Благовестному тракту. Следуя мимо величественного здания Инквизиции, Норма подумала, что, по совести, снабдить отряд транспортом стоило бы именно им. Октав ехал следом в собственной карете и ночи проводил в других постоялых