почувствовал себя дома. Он даже ущипнул себя за руку, Этого же не может быть? Может быть, он спит? Может быть, он настолько измучен и болен, что у него начались галлюцинации? Или он уже умер?
Они прошли через роскошную гостиную, отделанную в викторианском стиле. На полу лежали персидские ковры, а стены были оклеены дорогими золотистыми штофными обоями. Сверкающие люстры создавали сюрреалистическую атмосферу роскоши. Круглые столы чередовались с овальными. Кресла были сдвинуты в угол, на полу лежали матрасы и одеяла.
Из гостиной открывался вид на роскошную лестницу из темного красного дерева с медными деталями. Они прошли мимо и вышли в холл. Охранник втолкнул Вима и еще девять узников в каюту на четверых. Вим сел на кровать. На простынях явно кто-то уже спал, но они все равно оставались белоснежными. Он провел пальцами по ткани: настоящий хлопок, как дома. Голландский узник дернул его за рукав.
– Свежая вода!
В небольшой ванной комнате из крана текла восхитительная холодная вода. В углу были сложены белые полотенца – использованные, но все равно невероятно роскошные. Вим выпил несколько пригоршней воды и посоветовал остальным не набрасываться на воду. Желудок и кишечник непременно взбунтуются.
Из ада они попали в рай. Делить настоящий матрас всего с одним соседом – роскошь, которая была для них недоступна очень и очень долго. На полу или в кровати – не важно. Прежде чем лечь, Вим умылся и вытерся полотенцем, выбрав то, что посуше. Он посмотрелся в зеркало – когда-то в это зеркало смотрелись элегантные женщины, красили ресницы, подкрашивали губы, проходились пуховкой с пудрой по щекам. Увидев себя, он испугался. Вим не видел себя восемь месяцев. И сейчас он не узнавал человека в отражении. Взгляд запавших глаз на истощенном лице с выступающими скулами пугал. Он не брился уже две недели, а одет был в отвратительные лохмотья.
Вим снял одежду и начал тщательно мыться уголком полотенца. Впервые за долгое время у него было настоящее мыло. Через десять минут он почувствовал, что соскреб с себя самую отвратительную грязь. Не надеть старые лохмотья было невозможно, но он почувствовал себя намного лучше. Когда в холле стали раздавать хлеб и суп, он почувствовал себя в раю на земле. Однако трупы в холле быстро вернули его в реальность. Шла война, и он вместе с пятью тысячами заключенных был заперт на огромном круизном корабле.
И все же ему повезло. Поскольку он прибыл на «Кап Аркону» с последней группой заключенных, то не оказался в грузовых трюмах под машинным отделением. Туда эсэсовцы отправили русских. Единственный люк большую часть дня был закрыт, и сотни заключенных попросту задохнулись. Их тела вытаскивали на веревках, в точности как на «Афине».
Люди умирали и в каютах – они пережили нечеловеческие страдания и болели множеством болезней. В каюте Вима двое не дожили до утра. Соседи вытащили их тела и сложили в груду трупов в конце коридора, в нескольких метрах от туалета. Туалеты оказались грязными и вонючими в сравнении с остальными интерьерами, но все же работали. Рядом лежали люди, утратившие контроль над сфинктерами, поэтому каюты в свинарники не превратились.
Эсэсовцы эту часть корабля не патрулировали. Они предпочитали держаться на большой верхней палубе, загорать и пьянствовать, понимая, что их власти скоро придет конец. Пятьсот фольксштурмистов и моряков не зверствовали. Пока все тихо, они предпочитали ничего не делать.
Утром 2 мая Вим отправился изучать «Кап Аркону», чтобы понять, что здесь можно «организовать». Быть запертым где-то посреди корабля было неприятно. Он постоянно думал о выживании, а если эсэсовцы взорвут или торпедируют корабль, лучше быть как можно выше и на палубе, а не в каюте ниже уровня воды.
До него дошли слухи о смерти Гитлера. Предположительно, он покончил с собой, но Вима это не трогало. Даже если фюрер мертв и война близится к концу, он все еще может погибнуть.
Обойдя палубу Е, он дождался, пока охранники отвернутся, и проскользнул на палубу Д. Здесь было все то же, только чуть более роскошно. Контраст между сверкающими люстрами и умирающими под ними заключенными не мог быть сильнее.
Невозможно было представить, что на этом месте деловые люди, иммигранты и путешественники когда-то наслаждались роскошными трапезами и проводили время за бокалом вина или виски по пути в Южную Америку.
Прихваченные сигареты ему удалось обменять на чистую одежду и дополнительный бутерброд с колбасой. Через несколько часов он увидел достаточно и затаился в темном углу, выжидая подходящий момент, чтобы вернуться на палубу Е. И тут перед ним прошли двое заключенных, говоривших по-немецки. Стараясь не привлекать внимания, он прокрался вслед за ними в коридор.
Коридор резко сворачивал налево, и он на мгновение потерял узников из виду. Когда он свернул за угол, они исчезли. Слева он увидел двери кают пассажиров второго класса. Правую стену покрывали элегантные панели. Напротив дверей на стене были установлены светильники с цветными стеклянными плафонами. Он немного постоял, гадая, куда делись те, за кем он шел, а потом осторожно сдвинул первую панель и увидел корпус корабля. Он оказался на лестнице аварийного выхода. Вим мгновенно втиснулся в шахту и поставил правую ногу на нижнюю ступень. Правой рукой он ухватился за ступень над головой, а левой вернул панель на место. Он лез наверх, к чистому воздуху и свободе.
Добравшись до верха, ему пришлось проявить осторожность, чтобы не стукнуться головой. Рукой он нашаривал следующую ступень, но нащупал только пустоту. Он чувствовал, что металлическая стена над головой закругляется, а дальше идет деревянная панель. Он затаил дыхание и прижался ухом к панели. За ней кто-то разговаривал по-немецки.
Вим дождался, когда голоса удалятся, потом очень осторожно сдвинул панель и увидел большую кухню. Те, за кем он шел, стояли за плитой и шептались с другими. Вим увидел несколько человек за столом. Лысые головы, желтые лица – судя по всему, это были заключенные.
Он выждал десять минут, но ни капо, ни моряки, ни фольксштурмисты, ни эсэсовцы не появились. Он сдвинул панель еще дальше и вошел в кухню. Там он по-дружески поздоровался и сразу же принялся открывать полки, словно у себя дома. На него странно посмотрели, но ничего не сказали. Один из заключенных прижал палец к губам, чтобы тот не шумел.
Повсюду Вим видел сверкающую нержавейку. Из стали были сделаны не только стойки и рейлинги, но и раковины, и восьмиметровый рабочий стол. На кухне было полно еды. Хлеб, колбаса, большие кастрюли с остатками супа. Вим съел все, что ему захотелось. Не слишком много, всего по чуть-чуть.
Он достаточно хорошо говорил по-немецки, чтобы объяснить, что он ищет лишь еду и место, где спрятаться. Они ответили, что являются членами запрещенной германской коммунистической партии. Их арестовали несколько лет назад. В Нойенгамме они находились с 1942 года, и уже знали, что Гитлер мертв – об этом они узнали от фольксштурмиста, который прочитал это в газете.
Весь остаток дня Вим провел на кухне. Он нашел укромный уголок в одном из множества шкафов. Там можно было хорошо спрятаться, хотя такое убежище очень напоминало гроб.
Когда на «Кап Аркону» спустился вечер, первые разведчики британской армии вошли в брошенный концлагерь Нойенгамме. Все следы смерти, насилия и разрушений были тщательно зачищены. Все документы исчезли, записи были сожжены, а сто семьдесят построек и бараков вычищены. Ничто не указывало на то, что за последние три недели здесь погибли шестнадцать тысяч заключенных. За несколько часов до этого последние эсэсовцы и заключенные покинули лагерь, закончив работу. Но один герой, немецкий коммунист, администратор больничного барака Эдуард Цулегер, перед тем как покинуть лагерь, все же сумел спрятать под одним из бараков коробку с последним отчетом лазарета и регистром смертей.
Той ночью Вим проснулся от далеких взрывов. Каждый раз, когда в борт «Кап Арконы» бились волны, ему казалось, что это торпеды, но взрыва так и не было. Нацисты взрывали собственные подводные лодки и военные корабли. Более сорока судов не попали в руки союзников.
Заключенные не заметили, но большая группа эсэсовцев покинула корабль. Их сменили двадцать добровольцев из женского вспомогательного подразделения СС, занимавшихся оформлением документов. Фольксштурмистам и морякам было приказано оставаться на корабле и охранять заключенных при любых обстоятельствах. Около двух часов ночи к океанскому гиганту пришвартовался корабль с припасами.