«Дура! Какая же я дура! Почему я не пошла к нему тогда, в первый день? Конечно, он, наверное, с друзьями день рождения празднует. Зачем я ему? Всё прошло, всё давно прошло».
Тогда был декабрь, слякотный, мрачный московский декабрь, с куцыми световыми днями, нескончаемыми вечерами, хлюпающей под ногами грязью, дождём вперемешку со снегом и пронзительным сырым холодным ветром. Все ждали, что вот-вот установятся морозы, комья грязи засыплет белый снег, а выглянувшее солнце заискрится в алмазных гранях ледышек. Но морозы не наступали.
В воскресенье утром Ольга проснулась рано, в восемь часов, хотя обычно в выходные спала до десяти. За окном было темно. Сегодня она к Олегу не пойдёт. Дома накопилась куча дел: в ванной её ожидала гора нестиранного белья, пустой холодильник требовал похода на рынок, а серый слой пыли намекал на необходимость уборки. Олег, правда, немного обиделся, и ей от этого было и приятно и тревожно. Приятно, что он хотел видеть её рядом с собою каждую минуту, а тревожно… Почему ей было тревожно, она и сама не понимала.
Вставать не хотелось. Хотелось сейчас оказаться рядом с Олегом, хотелось слышать его спокойное, размеренное дыхание, чуть щекочущее на выдохе ухо, ощущать тяжесть мускулистой руки на своей груди. Ольга сладко поёжилась, настолько ярко она представила спящего рядом Олега.
Любила ли она его? Ольга почему-то боялась произносить слово «любовь», даже наедине с собою. Ей казалось, что нельзя выразить одним словом, пусть даже таким, всю ту гамму чувств, которые она испытывала по отношению к Олегу. Было это и чувство горячечного опьянения в минуты взаимных ласк, и сладкой истомы при воспоминаниях о минутах близости, и тревожной неуверенности, когда его не было рядом, и уютное спокойствие, когда они, насытившись друг другом, сидели на кухне и ужинали, и ласковой снисходительности по поводу его эмоциональных рассуждений. Олег часто наедине с нею начинал яростно высказываться о событиях в стране, о школе и царивших в ней порядков. Ольга вроде бы внимательно слушала, согласно кивая головой, но на самом деле лишь любовалась его возбуждённым видом, горящими глазами, резкими движениями рук. «Какой он всё-таки, — думала она в эти минуты, — какой он умный, честный, прямой, необычный! А школа, да Бог с ней, с этой школой. Какая разница?»
Можно ли было все эти чувства назвать любовью? Ольга не знала. Тем более что и особого опыта у неё не было. Конечно, она испытывала что-то похожее и раньше. Едва вступив в тот возраст, когда девочка становится девушкой, она влюблялась то в известного артиста, героя телевизионного сериала, то в старшеклассника, то в учителя истории. После второго курса, в лагере, это был студент — физкультурник, высокий накачанный атлет, с которым она и стала женщиной. Но зимою, в Москве, их роман быстро иссяк: факультеты были далеко друг от друга, встречаться было негде, да и, как оказалось, незачем. На следующее лето был ещё один, потом появился Стас. Ольге нужно было всё время ощущать, что она кому-то нужна. В одиночестве она начинала хандрить, вянуть, будто цветок без влаги, жизнь теряла для неё свои краски, прелесть, да и сам смысл. Но таких отношений, как сейчас с Олегом, у неё ещё не было. Не было такого глубокого взаимопроникновения, такой неразрывной связи, когда другой человек становится частью тебя самой, частью твоей души и тела. И оторвать от себя эту часть без боли и крови уже оказывается невозможно.
«А что, — думала она, — поженимся, рожу ему ребятенка, маленького Олежека, он обнимет его ручонками за шею… У меня жить, конечно, нельзя, но у него места хватит. Родители? Ничего, мы подружимся. Буду сначала с ребёнком сидеть, а там видно будет. Да и Олегу в школе делать нечего. С его образованием найдёт себе нормальную работу, получше… А я буду хозяйством заниматься…»
Наконец она поднялась.
Мама ещё спала. В последнее время она совсем перестала заниматься домашними делами. Иногда, правда, хваталась за уборку, стирку или готовку, но ей это быстро надоедало, и она снова становилась вялой и пассивной, просиживая возле телевизора с утра до поздней ночи. Вот и вчера, когда Ольга вернулась от Олега домой, мама сидела возле экрана, и когда Ольга уже засыпала, телевизор всё бубнил из маминой комнаты.
Ольга вздохнула, зажгла газ под чайником и открыла холодильник. Там одиноко стояла кастрюлька с вермишелью, лежала открытая пачка дешёвых сосисок, изготовленных из соевого белка, да открытый пакет молока. Нужно было обязательно сходить на рынок, закупить продукты на неделю. В будни она успевала только прикупить что-нибудь в палатках, по дороге домой, но старалась этого не делать, там всё было гораздо дороже. Ольга налила себе чаю, отрезала кусок белого хлеба, поискала масла, но его тоже не было. Тогда она посыпала хлеб сахарным песком и стала задумчиво прихлёбывать чай, заедая его своим немудрёным бутербродом. Есть белый хлеб с сахаром её ещё в детстве научил отец, и ей тогда это казалось вкуснее всяких пирожных.
Сейчас она мысленно прикидывала, сколько у неё денег и что она может себе позволить на них купить. Вроде бы денег должно было хватить, тем более что ей удалось отобрать у матери большую часть её пенсии. Она решила, что купит суповой набор из курицы, будет бульон на всю неделю. Надо взять мясной фарш, половину его можно пожарить для макарон по-флотски, а из второй половины налепить котлет. Картошку? Нет, картошка дорогая, да и наверняка подгнившая, лучше сварить гречку или рис. Молоко, творог, масло — это нужно было взять обязательно. Хотелось сока, который она пила у Олега, свежих овощей: огурцов, помидоров, на рынке они, конечно, были, но стоили… «Нет, возьму квашеной капусты, — думала она, — и килограмм яблок. Нужны же витамины».
Впрочем, на рынок она пойдёт позже. А сейчас надо было продумать, что взять с собой в поездку.
Зимних каникул она ждала с нетерпением и страхом. Так собираются на первое свидание. Она мечтала поскорее оказаться вдвоём с Олегом, на целые десять дней, только они — и никого больше. Ни школы, с её постоянными заморочками, ни детей с их проблемами и уверенностью, что ты должна принадлежать только им, ни мамы с её странностями, необходимостью понимать её и прощать. Но она и боялось этого. Боялась, что за эти дни он увидит её не такой, какой она хотела выглядеть в его глазах, а такой, какова она на самом деле, без прикрас. А вот понравится ли ему эта настоящая Ольга, она не знала. Ведь одно дело встречаться с мужчиной, даже спать с ним, а совсем другое — оказаться в одной комнате на целых десять дней. Всё то, что она относила к интимным женским тайнам, всё это окажется на виду: парфюмерия, личные вещи, бельё.