— Что, чемоданы пакуешь?
— Запаковал уже, всё, ещё неделя, и — прощай школа.
— И куда ты?
— Есть одно место, как-нибудь расскажу.
— Платить-то хоть нормально будут?
— Пока пятьсот баксов в месяц обещали, а там, если всё нормально — штуку и больше.
— Ого! За что такие бешеные бабки?
— Что ты, Олежка, совсем не бешеные. Я тут пока место искал, много с кем пообщался. Ты себе представить не можешь, какие у народа зарплаты. Я, по школьным меркам, вроде получал неплохо, ну чуть выше среднего, и когда меня в первый раз о зарплате спросили, честно так и ляпнул. Посмотрели на меня, знаешь, то ли с жалостью, то ли с презрением и быстренько так спровадили. Мол, если ты за такие деньги работал, ты либо придурок, либо бездельник, а нам ни те, ни другие не нужны. Я после этого больше свою школьную зарплату никогда не называл — стыдно. А ты уходить не собираешься? В прошлом году, помнится, хотел.
— Хотел. Только я ведь не из-за зарплаты. Она, конечно, Смешная, но мне пока хватает. Нравится мне с детьми, Володь, хорошо с ними. Хотя и ругаюсь я на них и устаю, а отрываться не хочется, держит что-то. Придут они ко мне в кабинет, сядут, глазами уставятся и ждут, а я начинаю им по капельке всё, что сам знаю, отдавать. А потом смотрю, кто-то моими словами говорит, мои мысли пересказывает, и так это здорово… Они ведь ко мне полтора года назад совсем никакие пришли. А сегодня смотрю, те, кто в прошлом году читал еле-еле, говорить уже пытаются, корявенько, конечно, англичанин их и не поймёт, пожалуй, но — пытаются! И почувствовал я себя, Володь, сродни Творцу, что ли. Помнишь? «И сотворил его по образу и подобию своему…» Что-то в этом духе. А уходить я из-за бардака нашего собирался. Не нравится мне то, что в нашей школе творится.
— Ты думаешь, это только у нас так? Везде одно и то же.
— Не знаю, везде не везде, только так нельзя. Тамара наша, тоже мне, директор, в школе появляется к обеду, когда большая часть уроков уже прошла. С утра чёрт знает что иногда творится. Классы по школе гуляют, учитель заболеет, замен уроков не делают, дети по коридорам носятся, хорошо, что здание большое, есть где. Учителя с уроков целые классы отпускают. Вот сегодня, приходит ко мне после второго урока одиннадцатый «Б». «Отпустите нас, — говорят, — у нас двух математик нет, потом ваш урок, потом история. С историчкой мы уже договорились. Отпустите?» «Не отпущу, — отвечаю, — мало того, кто на урок не придёт, всем двойки поставлю, а полугодие кончается». Смотрю, задумались, на урок все пришли, сидят надутые, обиделись вроде. «Ну почему вы такой вредный?» — спрашивают. Ты понимаешь, Володь, я от них элементарное посещение уроков требую, и уже — вредный. Ну я им, чтобы служба мёдом не казалась, такой темп урока задал — держись! И тест по грамматике, и аудирование, и пересказ. Смотрю, ожили, зашевелились, в глазах здоровый блеск появился, вижу — нравится многим. Их грузить нужно по полной программе, а не распускать. Только Тамаре ни до чего дела нет, придёт к обеду, соберёт своих, сидят, чай пьют, проблемы решают. Работать надо, а не сны разгадывать!
Впрочем, тебя это всё, наверное, уже не волнует.
— Не то чтобы не волнует. Смысла не вижу. Думаешь, ты первый такой, за порядок ратуешь? И до тебя были, только выжили их из школы. Тамара, она только с виду ничем не интересуется, а всё знает. И кто как работает знает, и кто порядками недоволен. Ты вот за дело переживаешь, а у неё другое. Ей важно, чтобы начальство к ней хорошо относилось, чтобы жалоб не было, чтобы всё было «чики-пики», понял? Да и деньжат чтобы побольше капало. Она только на одних медалях знаешь сколько имеет?
— Как это?
— Да так. Сейчас не знаю, а два года назад по пятьсот баксов с родителей брала. Мне одна знакомая говорила. Это она тебе про престиж школы лапшу на уши вешает. Нет, двоечнику она, конечно, медаль не нарисует, но если ученик более-менее, то запросто. И хоть бы учителям что-нибудь подкинула, поделилась! Нет! Она литераторов заставит этим медалистам липовым сочинения писать на выпускном экзамене, а если за них потом «отлично» не поставят, ещё и собак на учителя спустит, травить начнёт. В общем, сочинение им напишут, математику решат, а уж устные экзамены, сам понимаешь, не проблема. Учителям, в лучшем случае «спасибо», а ей — всё остальное.
— Слушай, но у медалистов в журналах за два года одни пятёрки должны быть.
— А это уже Анечкина работа. Сам говорил, как она этих медалистов пасёт.
— Да, пасёт. И никто не возмущался?
— Возмущались, только в основном так, как мы с тобою сейчас, по углам. А вслух… Такие у нас не задерживаются. А потом, про деньги, про медали, доказать всё это трудно. Ладно, ну их, ты Новый год встречать дома будешь?
— Нет, мы с Ольгой в пансионат путёвки взяли на десять дней, тридцатого уедем, восьмого вернёмся.
— А Тамара вас отпустит? Там рабочие дни есть.
— Всего три. У меня отгулы остались.
— Ну смотри, договорись обязательно.
— Договорюсь. Ладно, мячик не покидали, хоть поболтали. Пойду домой собираться.
— А Ольга что делает?
— Над контрольными колдует, у неё завал.
Олег поднялся к себе на этаж и тихонько заглянул в щелку приоткрывшейся двери Ольгиного кабинета. Ольга сидела, склонив голову над раскрытой тетрадкой, а русая прядка лёгким завитком знакомо свешивалась прямо на нос. Хотя Олег подошёл тихо-тихо, почти беззвучно, дверь даже не скрипнула, Ольга почти сразу оторвала глаза от работы, оглянулась, улыбнулась и погрозила пальцем.
Поняв, что он раскрыт, Олег распахнул дверь, подошёл к учительскому столу, поцеловал Ольгу в макушку и жадно втянул ноздрями такой знакомый, уже почти родной запах её волос.
— Уф, устала, — Ольга откинулась на стуле, прикрыв глаза.
— Бросай, пошли домой, завтра доделаешь.
— Нет, что ты, нужно сегодня.
— Ещё много?
— На час-полтора.
— Опять до шести сидеть будешь?
— Придётся. Ты иди домой, не жди, всё равно до пятницы…
— Ладно, пошёл.
Когда Олег, уже одетый, выходил из школы, в холле его остановила Анна Абрамовна.
— Олег Дмитриевич, хорошо, что вы ещё не ушли, — она семенила к нему своей прихрамывающей на обе ноги походкою, радостно осклабив выпирающие зубы. — Я к вам в кабинет заходила, но там было закрыто. Я вот что у вас спросить хотела, как там у Колчина дела?
— А какие у него дела, — пожал плечами Олег, делая вид, что не понимает, о чём идёт речь, — всё нормально.
— И что вы ему за полугодие поставите?
— Пока четыре выходит, завтра он мне отвечать собирался.
— Олег Дмитриевич! Вы же понимаете…
— Я всё понимаю, другому бы давно четвёрку выставил, а его всё стараюсь подтянуть.