— Понятно, — ворчливо доносится через несколько секунд. — Два, блин, партизана. Адрес напомни, кстати. Нужные вещи собери и спускайся. В душ можешь, в принципе, и у себя сходить, но лучше бы погодить до места. А то я к своим хочу — сил нет. Мелкая мне уже телефон оборвала: папа когда приедешь?
— А я разве не дома останусь? — Я смотрю на него в растерянности.
— Север сказал, отвезти к нему. Я с ним согласен. Пока он в больнице — так безопаснее.
Я закусываю губу, чтобы спрятать радостную улыбку. Мысль о том, что можно не возвращаться в ту холодную безликую квартиру, вызывает облегчение, а нежданная забота — прилив тепла.
«Это наша» — всплывает в памяти.
Оставшуюся дорогу к дому я сражаюсь со слезами — на этот раз это со слезами счастья. Большая часть моей жизни была сопряжена с одиночеством и расставаниями, и потому ощутить себя частью чего-то сильного и настоящего для того отщепенца как я — истинный подарок судьбы.
Если бы золотая рыбка спросила о трех моих желаниях, я бы не нашлась с ответом. В данный момент у меня есть все.
69
Мой план немного отдохнуть и вернуться в больницу терпит фиаско. По-крайней мере, вторая его часть. После того как Игорь оставляет меня в квартире Севера, я отключаюсь на диване в гостиной, не успев принять душ. Мое физическое состояние не позволяет даже из любопытства оглядеться вокруг.
Просыпаюсь уже затемно. Оглядевшись, вспоминаю, где нахожусь, брезгливо стягиваю с себя брюки и рубашку и, щелкнув выключателем, иду на поиски кухни. Жутко хочется пить.
Квартира Севера оказывается раза в два больше той, в которой я жила, поэтому приходится немного поплутать. Воздух в комнатах пахнет им, отчего я невольно вдыхаю глубже. В этой квартире мне нравится абсолютно все: и светло-горчичный цвет стен, и дорогая мебель из массива, и узорчатые ковры, которые добавляют изюминки общей сдержанности интерьера. Здесь определенно потрудился хороший дизайнер, и будь он сейчас здесь — я бы рассыпалась в дифирамбах. Мне редко нравился что-то настолько, чтобы ничего не хотелось изменить.
Кухня оказывается идеально чистой, почти стерильной, что наводит на мысль о присутствии домработницы. На столешнице не видно ни единого развода, на смесителе — ни единой засохшей капли.
Открыв холодильник, я ощущаю громкое урчание в желудке. Не потому что в нем много еды, а потому что она там есть. Запечатанный кусок сыра, тонкие ломти мяса в вакуумной упаковке и лоток винограда. Надорвав полиэтилен, я начинаю жадно есть. Прямо стоя, не закрывая дверцы холодильника. Кажется, помедли я хотя бы пару секунд — захлебнусь слюной либо упаду в голодный обморок.
Запив свой нехитрый ужин найденной минералкой, я следую дальше. Теперь, когда угроза голодной смерти отступила, особенно хочется в душ.
Теплая вода, льющаяся из-под потолка, отправляет меня в нирвану. Я с наслаждением мылюсь шампунем с запахом Севера и, блаженно жмурюсь, когда пена стекает по спине. Вкус еды, касание воды, объятия сна — ощущения от них помножены на сотню, превратив привычную рутину в эксклюзивное удовольствие. Я будто живу свою новую, лучшую жизнь.
Настенные часы показывают полночь, а это означает, что к Северу сегодня я уже не попаду. Эта мысль вызывает тоскливое нытье в груди. За час бодрствования я успела по нему соскучиться. Нужно было записать номер врача, чтобы справиться о состоянии его пациента. Звонить Игорю не позволяет совесть — ему тоже нужен отдых.
Разыскав мобильный под диванной подушкой, я подношу его в глазам. В груди радостно екает. На экране висит непрочитанное сообщение от Севера.
«Как ты, малая? Обжилась?»
Прислано полтора часа назад.
Поколебавшись, я набираю ответ. Он наверняка уже спит, но разве можно сдержаться? Здесь все настолько пахнет им.
«Я выпотрошила твой холодильник и израсходовала полтюбика шампуня. Как видишь, обживаюсь понемногу. Как ты себя чувствуешь? Тебя кормят? Я приеду завтра утром. Что тебе привезти?»
Нажав кнопку отправки, я продолжаю смотреть на экран. Внутри теплится надежда, что Север все еще бодрствует.
Когда мое сообщение получает статус статус «Прочитано», я готова по-детски захлопать в ладоши. Потребность соприкоснуться с ним настолько сильна, что практически не поддается контролю.
«Молодец, что ты не теряешься. Там внизу кафе круглосуточно работает. Закажи себе что-нибудь».
Следом приходит уведомление о зачисление на мой счет круглой суммы. Прикрыв рот ладонью, я счастливо улыбаюсь. Не из-за денег конечно, а из-за его заботы. Еще недавно быть при смерти, и все равно находить силы оберегать — это самое настоящее геройство.
«Твоя мама может тобой гордиться. И я горжусь, — торопливо печатаю я. — Спасибо тебе большое за все. Но ты не ответил. Как ты себя чувствуешь и что тебе привезти?»
«Привези сок томатный. Почему-то захотелось. И сигареты еще. Чувствую себя нормально. Еще дня три и побегу».
Я хмурюсь. Что это за халатное отношение к здоровью? Все же Игорь был абсолютно прав на его счет.
«Сок привезу, а сигареты нет. Ты мне слишком дорог».
Не дав себе времени подумать, я жму «отправить». Сердце взволнованно колотится. Уместно ли писать такое, после того как эмоции улеглись? Не рановато? Не слишком навязчиво?
Пик!
«Насколько дорог?»
Я машинально встаю. Для чего я раздумываю? Я нахожусь в квартире Севера, на моей карте лежат его деньги, и он рисковал своей жизнью ради меня.
«Ты дорог мне очень сильно».
Отослав, крепко зажмуриваюсь. Жарко, смущенно, трепетно.
Пик!
Из-за волнения я открываю глаза не сразу, но, открыв, начинаю улыбаться.
«Ты тоже мне очень сильно дорога».
70
На пороге так называемой стоматологии я стою ровно в восемь утра, груженная пакетами с провизией. Помимо томатного сока, я купила еще много всего: смузи, фрукты, свежие круассаны, борщ из местного кафе, показавшийся мне невероятно вкусным, бульон, паровые овощи и котлеты. А еще коробку конфет и упаковку своего любимого чая для девушки с ресепшена в благодарность за бутерброды. Как отблагодарить врача я пока не придумала, и не уверена, что смогу. Уж слишком бесценно то, что он сделал. Бутылка виски за спасение жизни Севера будет выглядеть как насмешка.
— Доброе утро, Нина! — звонко здороваюсь я, опуская бумажный пакет на стойку. — Это для вас.
Оторвавшись от монитора, девушка удивленно меня оглядывает, словно видит впервые.
— Не узнала, — бормочет она себе под нос, забирая подарок. — Как будто другой человек пришел.
Я улыбаюсь такой прямоте. Можно догадаться насколько паршиво я выглядела вчера, бледная и замученная, в грязной одежде. Для сегодняшней встречи с Севером я приложила немало усилий: потратила час, чтобы соорудить локоны, трижды переоделась и не поленилась сделать макияж. Чего только не успеешь, если встанешь в пять утра.
— Я могу к нему подняться?
— Можете, — сухо отвечает девушка, не впечатлившись подарком. — Вторая палата. Но имейте в виду, что через полчаса у него перевязка.
С другой стороны, хорошо, что она не расплывается в любезностях. Главное, что качественно и беспристрастно выполняет свои обязанности и не пускает в клинику кого попало.
— Рыбу, надеюсь, не принесли, — грозно несется мне в след. — Если принесли — с собой заберите. Вонять в клинике не должно.
— Рыбы нет, не переживайте, — весело откликаюсь я, взмывая по ступенькам. Грубость Нины ничуть меня не коробит — уж слишком я счастлива.
Постучавшись в дверь с цифрой два, захожу. Север, полусидя, смотрит в телефон, но завидев меня, откладывает его в сторону и улыбается.
— Сон пошел тебе на пользу, малая. Выглядишь так, словно спустилась с подиума.
Внутри поднимается ликование. Из-за того, что мои бьюти-усилия не остались незамеченными, и оттого, что он и сам выглядит несравнимо лучше.