Он сел, от сильного удара об землю кружилась голова.
— Не очень-то я помог тебе, — слабым голосом сказал он. — А вот ты здорово поработала.
Болела голова, но он помнил, что была перестрелка, и его отбросило взрывной волной. Но глубоко в памяти засело что-то еще — что-то далекое и чужое, похожее на сон. Сначала это ощущение смущало, дразнило его сознание, но в конце концов он решил, что все это не так уж важно. Нельсон огляделся и увидел обугленные тела патрульных.
— Да, ты здорово поработала, — искренне похвалил он Глиннис.
— Умеешь управлять патрульным самолетом?
— Чем?
— У нас теперь есть самолет, — сказала Глиннис. — Я застрелила оставленных там охранников. Иначе нельзя было.
— Понимаю, — с восхищением ответил он. — Да, умею. Правда, с тех пор, как я бежал из Коммуны, ни разу не приходилось. Если, конечно, он в хорошем состоянии.
— Думаю, в хорошем. Я в него не попала.
— Мы сможем облететь на нем весь мир, — вставая, сказал Нельсон. — Топливо ему не требуется, он может летать сколько угодно. Понимаешь, Глиннис, что это значит? Если захотим, мы сможем поднять на борьбу целую армию.
— И сможем попасть в мавзолеи и всех разбудить?
— Да. Пойдем. — И он направился к летательному аппарату.
Но Глиннис остановила его за руку.
— Что случилось? — удивился он.
— А как жить в мире, где нет «спящих»? — спросила она.
— Ну… не знаю. Я в таком мире никогда не жил.
— Тогда зачем тебе их будить?
— Потому что жить, как они, нельзя.
Глиннис нахмурилась, Нельсон понял, что она пытается разобраться в своих противоречивых чувствах.
Ему стало жаль ее, потому что все это было знакомо.
— Я вот что хочу понять, — сказала наконец она. Почему так жить нельзя? В чем причина?
— Потому что существует лучшая жизнь. Мы можем спасти людей и показать им ее. Я могу вернуть людей к прежней естественной жизни.
— Ясно, — серьезно сказала Глиннис, принимая его доводы. — Пусть так и будет.
Нельсон ей улыбнулся. Она взглянула на него и улыбнулась в ответ. Невдалеке их ждал патрульный самолет.
И они отправились вместе спасать мир.
ИНЫЕ ЛЮДИ
Уорд МУР
ПАРЕНЬ, КОТОРЫЙ ЖЕНИЛСЯ НА ДОЧКЕ МЭКСИЛЛА
Недели через две Нэн начала его чуточку понимать.
Нан была третьей дочкой Мэксилла. В Хенритоне ее прозвали дикаркой — и не забыли, что такое же прозвище носила Глэдис а после Мюриэл. Глэдис теперь устроилась в «Восточной звезде», а Мюриэл вышла за хенритонского торговца мебелью и скобяными товарами — Мюриэл, мать самых славных двойняшек во всем графстве Эвартс. Впрочем, Нэн прозвали дикаркой с большим основанием, чем ее сестер.: Всякий знает, что Мэксилл купил участок старого Джеймсона — восемьдесят негодных акров, которые могут вывести из себя любого фермера, — через год после того, как Эл Кулидж, стал президентом. Он купил их потому, что ему — то есть Малькольму Мэксиллу, а не мистеру Кулиджу, — понадобился участок в сторонке, чтобы там было спокойно. Конечно, шестеро детей Мэксилла, все девчонки, вполне могли одичать в такой глуши. В Хенритоне, и даже в графстве Эвартс, не больно-то придерживались сухого закона и не слишком восхищались Эндрю Волстедом. Но одно дело — покупать полпинты от случая к случаю (самые здравомыслящие мужчины называли это оскорблением стыдливости), а совсем другое — поощрять торговлю самогоном и бутлегерство.
Теперь, ясно, самогон в прошлом. Уже два года как сухого закона нет, а люди все удивляются, как это Мэксилл собирается прокормить семью на таком негодном участке, не греша против морали. Что касается Нэн — все видели, как она проносилась в машинах разных, марок и с разными мальчиками, и один господь бог знает, сколько раз она проделывала это без свидетелей. Ей-богу, комментировал Хенритон, не говоря уже о графстве Эвартс, может быть, следовало бы довести это дело др сведения комитета по делам несовершеннолетних, ведь Нэн еще слишком молода. К тому же взгляд у девушки был дерзкий и угрюмый, нахальный и вызывающий, а это доказывало, что ее нужно держать в ежовых рукавицах. К ее отцу никто и не думал обращаться. Все знали, что у него наготове заряженное ружье, и что Мэйсилл не одного любопытного выставил с участка, В конце концов, насчет Мюриэл тоже ходили сплетни, но мало ли что болтают, ведь теперь у нее такие славные ребятишки! Да и вообще население Хенритона старалось заниматься собственными делами — а их во времена депрессии хватало. Так что разговоры насчет комитета оставались разговорами. Все же из-за них Нэн Мэксилл сторонилась людей и становилась все более дикой.
Его (то есть этого парня, имени для него долго не было, но все Мэксиллы понимали, о ком речь, говоря «он») Джози обнаружила на пастбище, которое давно не было пастбищем, а представляло собой холмистое и бугристое пространство, поросшее непокорными сорняками. Джози была вообще-то очень застенчива: огромное родимое пятно на лице заставляло ее прятаться от незнакомых. Но от этого парня Джози не спряталась: в ней внезапно пробудилось вечно подавляемое любопытство.
— Вы кто такой? — спросила Джози. — Папа не любит, чтоб тут всякие слонялись. Вас как зовут? Может, вы бы лучше ушли, у него ведь ружье, и, честное слово, стрелять он умеет. А что это вы на себя нацепили? Как кожа, только голубая. Не похоже, что сшито. Я ведь и сама шить умею. Вы что, глухонемой, а, мистер? А вот в Хенритоне есть один, так он глухой, немой, да еще и слепой. Карандаши продает, и все бросают пенсы и иикели прямо ему в шляпу. Скажите же что-нибудь, что это вы молчите? Ну, папа вас, конечно, выгонит, если поймает. Как вы смешно напеваете — точно жужжите! А свистеть вы умеете? У нас в школе есть на пластинке песенка, так я могу ее всю просвистеть. Называется «Война шмелей». Хотите послушать? Вот так… Эй, что у вас вид такой несчастный? Вы что, музыку не любите? Плохо. А я-то подумала наоборот, вы такую симпатичную песенку напеваете, а может, вам просто мой свист не нравится? У Мэксиллов все музыку любят. Мой папа на скрипке играет лучше всех.
Позже она рассказывала Нэн (Нэн возилась с ней больше других сестер), что он так себя вел, словно йе просто не понимал ничего, вроде мексиканца, а как будто и вовсе ничего не слышал. Он подошел к Джози, напевая уже другую песенку — если это можно было назвать песенкой, скорее это было похоже на обрывки мелодий, — и очень. осторожно, так, что девочка почти и не почувствовала, дотронулся до ее лица. А потом пошел за ней к дому.
— Он не говорит, — объяснила Джози сестре. Даже не свистит, и не поет. Только мычать умеет. Представляешь, на папу бы наткнулся? Наверное, он голодный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});