Мэксилл не мог дождаться, когда земля будет готова. Он вспахал ее слишком сырой, плохо и задорого.
Засадил каждый дюйм из пятидесяти свободных акров — к изумлению соседей, которым было ясно, что семена сгниют.
Нэн спросила Эша: — Ты можешь управлять своей силой?
— Я не могу заставить расти огурцы на грушевом дереве, или картошку — на виноградной лозе.
— Я хочу попросить, чтобы все не было таким громадным. Ты можешь сделать так, чтобы пшеница была лишь чуть крупнее обычной?
— Зачем?
Когда Нэн Мэксилл попыталась объяснить, она поняла, что такое предательство.
— Ты произносишь слова, которых я не знаю, — сказал Эш. — Пожалуйста, растолкуй — ревность, зависть, чужеземец, в ярости, подозрение… Что это?
Она растолковала, как сумела. Объяснение было неполным. Оно не было даже сносным. Нэн ощущала гнев при мысли, что Эш — изгнанник, и лишь теперь она поняла, каково приходится человеку, опередившему свое время или отставшему от него. Она могла только догадываться, кем Эш был на родине — пережитком давно позабытых времен, намеком на то, что не так уж далеко ал ушли в своем развитии его соотечественники, если среди них рождаются такие, как Эш. А на Земле 1937 года Эш был упреком и осуждением о отсталости.
Весенние ветры зашумели в саду — абсолютно здоровом. Набухли и раскрылись почки, превратившись в дистья и цветки. Тень в саду была такой плотной, что между деревьями не росли сорняки.
Но в поле было иначе. Что уж там Эш сделал с почвой- неясно было, только сорняки полезли стебель к стеблю, и под паутиной сорных трав не видны были крошечные зеленые всходы.
— Ну вот, — говорил Малькольм Мэксилл, — не сгнило, так эта нечисть повылезла. Ну, все равно у меня будет хлеб на две-три недели раньше, чем у всех. Так что кое-кто в округе почешется. Для Мэксиллов депрессия кончилась. Знаете что? Придется дьявольски поработать, чтобы избавиться от сорняков. Пожалуй, надо раздобыть трактор. Тогда не придется на будущий год никого нанимать на пахоту. Может, он хоть трактор сумеет водить?
— Он умеет, — сообщила Нэн, игнорируя присутствие Эша не хуже отца. — Но не будет.
— Это еще почему?
— Он машины не любит.
— Небось, его устроила бы лошадь или мул? — с негодованием фыркнул Мэксилл.
— Возможно. Но сорняки он выдергивать не станет.
— Да какого же черта!
— Я тебе говорила, папа. Он не станет убивать.
— Убивать сорняки?
— Ничего он не станет убивать. Не стоит из-за этого ссориться, так уж он устроен.
— По-дурацки устроен, если тебя интересует мое мнение!
Все же Мэксилл купил трактор с массой деталей К нему и обрабатывал хлеб, обливаясь потом и ругаясь (когда девчонки не могли слышать), проклиная Эша, который ни черта на ферме не делает, только бродит кругом да все трогает. Разве так взрослый человек свой Хяеб отрабатывает?
Нэн боялась, что отца просто удар хватит, когда он поймет, что огромный урожай прошлого года не удвоится- хотя сад был прекрасен, ни один цветок не осыпался, ни одна веточка не увяла, и созрели абсолютно все плоды. Ветви склонялись под тяжестью фруктов, и ветер, раздвигая листья, обнажал истинную мечту садовода. Но Мэксилл был недоволен.
— Теряем в количестве ради качества, — ворчал он. — Какая там самая высокая рыночная цена? А я-то считал вдвое выше.
Нэн Мэксилл поняла, что сама она очень изменилась с тех пор, как появился Эш. Отец теперь казался ей капризным ребенком, впадающим в истерику по пустякам. Мальчишки, с которыми она гуляла раньше, были всего лишь прожорливыми детьми, слюнявыми, полными бессмысленных желаний. Жители Хенритона и графства Эвартс… нет, поправляла она сама себе, люди, просто люди — ребячливы и наивны. По радио сообщали о войнах в Китае и в Испании, о резне в Германии, о жестокостях и несправедливостях во всем мире…
Может быть, Нэн бессознательно приняла точку зрения Эша? Но у него вроде бы не было определенной точки зрения, определенных суждений. Он воспринимал окружающее задумчиво, с любопытством, но без сильных эмоций. Нэн была недоступна такая отчужденность.
А Эшу была недоступна полная отчужденность тех, кто послал его сюда. Но если Эш почти утратил дикарскую способность презирать и ненавидеть, не потерял ли он также и примитивную способность любить?
Потому что Нэн было нужно, чтобы Эш любил ее.
Oни поженились в январе, что многий казалось странным, но Нэн сама выбрала это время — ей хотелось настоящей свадьбы, и в то же время тихой. Нэн ждала согласия отца: ведь Эш принес ему процветание всего за два коротких года, а свадьба стала бы гарантией, что и впредь все пойдет в том же духе. Но банковский счет Мэксилла, большая машина, репутация в Хенритоне — которой он, между прочим, обязан был Эшу, — заставляли Мэксилла раздуваться от спеси.
— А кто он, вообще-то, такой? — спрашивал Мэксилл. — Откуда он, собственно, родом?
— Разве это важно? Он хороший, ласковый и добрый- какое нам дело, откуда он родом и кто его родители? Это ничего не меняет.
— Как не меняет? А вдруг в нем дурная кровь? Он же калека, да и умом слабоват. Сначала ведь даже говорить не мог, как нормальные люди. Конечно, это важно — неужели ты хочешь, чтобы твои дети были идиотами, или у них будет недоставать пальцев? А может, он еще и жулик?
Нэн даже не улыбнулась, видя страстную тягу отца к респектабельности. И не стала напоминать, что если ее дети пойдут в деда, то станут самогонщиками или бутлегерами.
— Эй не жулик.
Да жуликом Эш не был. Но были другие опасности.
Иметь детей, у которых недостает пальцев, конечно, неприятно, но ведь детей могло и совсем не быть. Ни разу Эша не осматривал врач, Нэн не допускала этого, хотя и мнoго думала о том, что они с Эшем могут оказаться слишком разными. Нэн не делала вида, что это все неважно. Это было ужасно важно, и все же Нэн готова была рискнуть и хотела выйти за Эша вамуж.
Мэксилл покачал головой: — И у него даже фамилии нет.
— Дадим ему свою, — ответила Нэн. — Скажем, что он с нами в дальнем родстве.
— Еще чего! — взорвался отец. — Что за штучки!
— Ладно. Тогда мы сбежим и устроимся самостоятельно. Не так-то уж это трудно, если вспомнить, что умеет Эш. Нам даже хорошая земля ни к чему.
Тут Нэн замолчала, предоставив отцу обдумать все как следует. И он сдался. С гонором, но сдался.
Эш никогда не ездил в Хенритон и никому не показывался, но все знали, что на ферме есть какой-то работник. Глэдис и Мюриэл просто кивали ему при встречe и отнеслись весьма скептически к тому, что он, оказывается их дальний родственник «откуда-то с Востока». Еще больше их удивило, что он женится на Нэн. Они считали, что Нэн могла сделать лучший выбор. Потом вспомнили ее репутацию — а может, радоваться надо, что парень так порядочно поступил? Сестры считали месяцы и были шокированы тем, что Эш-младший родился только через полтора года.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});