Мысль о конце обожгла. Закончится? Больше ничего не будет? Он не будет часами любоваться ее веснушками, целовать каждую отдельно и все вместе? Не будет рассказывать ей про тайные свои слезы, когда сбудутся мечты и в честь его мальчишек будет играть гимн? И вот так раскачиваться вместе они тоже больше не будут?
– Не уходи. Я не знаю, как все сложится, возможно, это наш последний день. Не уходи сейчас. Пожалуйста, не уходи…
Она должна была уйти. Но сил не хватило. Или решимости.
– Последний раз, Геннадий Алексеич. Последний…
Они снова занимались любовью на матах. Горячо, как в первый раз. И больно, как в последний.
Уходя, Марина напомнила:
– Это был последний раз, Геннадий Алексеич. Теперь мы увидимся только на свадьбе. И не забудьте: там я – всего лишь свидетельница. Просто запомните: невеста – слева. Свидетельница – справа. Кстати, кто будет свидетелем?
– Леха Бубнов, мой друг.
Леха? Ирония судьбы. Эх, знал бы ты, что творится за твоей спиной! Когда-нибудь узнаешь. Тайное всегда становится явным. Но узнаешь от кого-то другого. Марине бы не хотелось увидеть его лицо в тот момент. Нет, от нее он никогда ничего не узнает. Один раз она уже предала Ольгу. Два предательства – слишком много даже для врагини. Тем более что это никому не принесет пользы. В первую очередь Гене. Сможет ли он жить, узнав правду? А если сможет – вряд ли это будет тот же Кеба. Как минимум он не простит Марине то, что она знала и знает его беду.
Нет, она ничего никому не расскажет.
Однако кто ей запретит многозначительно улыбаться?
– А, тот самый Бубнов? Веселенькая будет свадьба.
– Разве ты с ним знакома?
– Я – нет. Ольга рассказывала. Вы вроде не так давно были у него в гостях? Ну да Бог с ним, с Бубновым. Главное – запомните, Геннадий Алексеич: невеста – слева. А о существовании «права» на день забудьте – нехорошо будет, если гости поймают ваш случайный взгляд. Прощайте.
* * *
Заснуть не получалось. Душа болела от чего-то неосознанного.
«Рассосется как-нибудь» – так она сказала. Деликатно. Аборт – слишком резко и неисправимо. Рассосется… И никаких проблем.
Тогда от чего так тошно на душе?
Слава Богу, Оленька осталась ночевать у матери. Сегодня ему было бы особенно тяжело изображать желание. Все равно бы ничего не получилось: хоть убей, а не хочется ему Оленьки. Как бы ни старалась, как бы ни трудилась… Странное дело: мастерство ее вроде никуда не делось, но как будто перестало работать. Не действует оно на Кебу последнее время.
А с Маринкой все иначе. Той даже рядом нет, а Гена, как она не однажды выражалась, «готов к труду и обороне». Вот и сегодня едва лишь очутилась на пороге, как он…
Что-то кольнуло в мозгу. Он пропустил что-то важное. Как раз в тот момент, когда она пришла. Радостная, счастливая. Неожиданно похорошевшая – то ли беременность на нее так благотворно влияет, то ли от быстрого шага раскраснелась, оживилась. На шею к нему, как ребенок, бросилась: «Генка, милый!»
«Генка»?! Она впервые назвала его на «ты», и без отчества, а он даже не заметил. И счастливый блеск в ее глазах моментально потух. Будто она поняла про него что-то важное. И сразу вернулось это дурацкое «Геннадий Алексеич». Он снова сделал что-то не то? А что он должен был сделать? Чего она от него ждала?
Ну не того же, что он на ней женится! Эта беременность ей не нужна точно так же, как и Кебе. Да и вообще – как он мог бы на ней жениться, если через неделю женится на Оленьке! При всем желании уже ничего не исправить.
Да нет, не могла она ждать такого. Они оба с самого начала знали, что это несерьезно.
Тогда откуда «Генка, милый!»? И почему именно сегодня? Без малого два месяца «Геннадий Алексеич», и только сегодня «Генка». Да и то на один только раз хватило, тут же отчество вернулось.
Что ж гадко-то так?! Все ведь правильно, их отношения изначально были приговорены. Да и отношений-то никаких не было. Они просто получали взаимное удовольствие. Без обязательств, без будущего. Здесь и сейчас. А завтра они будут чужими.
Вот и пришло «завтра». Теперь они действительно чужие. Тогда почему так муторно на душе? Почему не хочется жить?
Маринка обиделась. Для этого не нужно быть академиком психологии. А чего она ожидала? Что из-за ее беременности Кеба поломает всю жизнь? Он ведь так долго искал наивноглазую свою Оленьку. Ту, что будет самой замечательной женой. В одном лице леди, кухарка и шлюха. Почему его вдруг перестало радовать, что все три ипостаси сошлись в ней?
Ой ли? Все три?
Леди – однозначно. Чистая-лучистая, неиспорченная. Нимб над головой издалека заметен. Маринка рядом с нею – та еще штучка. Циничная, бывалая. Смог бы он представить ее своим родителям? Ни за что! Они бы ужаснулись при одном взгляде на нее: один макияж поверг бы их в кому. По килограмму туши на каждом глазу, тонна помады на губах – ах, на каких губах! ах, какая помада! Радикально-короткая стрижка. Она ей невероятно идет, и Генке нравится ее жесткий ежик. Но родители бы однозначно не поняли. Да и Леха наверняка бы осудил: дескать, дурак ты, Кеба, тут до тебя кого только не было…
И был бы прав: Маринка ведь даже не строит из себя девственницу. При каждом удобном и неудобном случае выставляет напоказ богатый опыт: мол, не в диковинку мне зачеты таким образом отрабатывать. А глаза при этом аж хохочут.
За легкость, с которой она говорит об этом, Гене иной раз хотелось свернуть ей шею. Пусть он был, этот опыт, но зачем же выставлять его напоказ?! А Маринке хоть бы хны. Он ей: «Я имею в виду…», а она перебивает с пошлой ухмылочкой: «Вот что имеете, то и введите, Геннадий Алексеич!»
Так что если выбирать леди из Оленьки и Маринки, то победит, конечно же, Оленька.
Кухарка, хозяйка – опять же про нее. Неизвестно, как с этим у Маринки – помнится, она говорила, что уборку терпеть не может. Ну да, куда приятнее в постели с чужим мужиком кувыркаться, чем полы мыть.
Отчего-то Кебу передернуло. Выходит, она каждый раз вместо уборки подкладывается под мужика?!
Осадил себя: глупости. Ни Мининзону, ни Одуванчику в голову не придет принимать зачеты таким образом. Да они даже не подумают об этом: у них есть настоящие уборщицы. Однако неприятный осадок остался.
Значит, по второму пункту безоговорочную победу снова одерживает Оленька.
Ну а в третьем ей и вовсе соперниц не найти: в постели Ольга натуральная шлюха.
Да уж… В споре с нею Маринке даже рассчитывать не на что.
Но отчего так ноет сердце? Отчего в ушах звучит ее голос: «Генка, милый!»?!
Почему сегодня? Кеба столько раз просил называть его на «ты», но никогда, ни разу за эти сумасшедшие недели она не обратилась к нему иначе, как по имени-отчеству. Всегда подчеркнуто отстраненно, старательно демонстрируя, что они друг другу – никто, чужие. Что объединяет их только голый секс в редкие минуты свиданий. Всегда афишировала легкий нрав и доступность.