Читать интересную книгу Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

— Так чего же не сварила? — ответил Мухамедшариф. — Да и где девке одной без помощников лошадь завалить. Я чего-то о таком не слышал.

— Ну, бабы они разные бывают. Вот у нас в ауле, к примеру…

Но Уразбай грубо оборвал спорящих:

— А ну закрой пасть, я тебе сказал! Дома скалиться будешь. Говори, Мухамедшариф.

— Я чего думаю, везла она что-то на лошади… А может, и кого-то…

— Однако, верно, — почесал в затылке Уразбай, — только отчего мы ни разу следов его не видели? Где-то должен он был с лошади сойти.

— А может, мертвого везла? Или раненого? А? Может такое быть?

— Быть-то все может, — продолжал рассуждать вслух Уразбай, — да только неужто девка одна его в лодку погрузила. Чего-то слабо верится в такое.

— А вот у нас в ауле… — завел обычную песню все тот же спорщик.

— Еще слово и ты отправишься к праотцам, вспылил не на шутку Уразбай, схватившись за саблю, — клянусь бородой пророка!

Остальные воины оттеснили спорщика назад от Мухамедшарифа и Уразбая, отведя его лошадь в сторону. Никому не хотелось проливать кровь своих же собратьев, но нервозность, охватившая всех, едва лишь они покинули лагерь, давала себя знать. И этот несдержанный говорун, обычно молчаливый, верно, пытался скрыть настороженность и напряжение за своей болтовней.

— Значит, думаешь, что кого-то везла та девка, — продолжил, чуть успокоившись и пристально оглядывая смирно стоящую хромую лошадь, Уразбай, — а кобыла-то добрая будет. Ох, добрая! Не простого нукера, а юзбаши, а то и бека какого.

— Только теперь от нее никакого прока не будет" Хромая. Видишь, ногу ей копьем или саблей во вчерашнем бою поранили, — показал рукой Мухамедшариф, — здоровую бы она не бросила.

— Точно, — согласился Уразбай.

— Сибирцы!!! — закричали вдруг сзади них.

Уразбай обернулся и увидел, что со стороны селения на них несется с полсотни всадников, пригнувшись к седлам и выставив длинные копья с развевающимися на них конскими хвостами.

Растерявшийся было Уразбай решил мгновенно, что принимать бой им невыгодно, а спасаться вдоль берега не имеет смысла, рано или поздно их догонят и… об этом не хотелось и думать.

— В воду! — заорал он так, что вздрогнули кони. — Спины покрыть щитами! Быстро! — и первым, соскочив с коня, бросился к воде, закидывая свой щит назад. Остальные последовали его примеру и потянули коней к воде, торопливо оглядываясь на приближающихся к берегу сибирцев.

То была сотня Качи-Гирея, сопровождающая тяжело раненного князя в его улус. Они первоначально приняли десяток степняков за своих, также возвращающихся после неудачного сражения в родные улусы. Но, подъехав ближе, различили полосатые халаты на них и, поняв, что перед ними враг, развернулись в боевой порядок и поскакали к берегу, надеясь поквитаться с ними за проигранный бой.

— А-а-а, — неслось с их стороны, и гулкий топот копыт сопровождал приближение сибирцев.

Но воины Уразбая уже вошли в воду и гребли что было сил подальше от берега. Сибирцы, увидев, что степняки уходят от них, сорвали со спин луки, вложили стрелы, пустив первый залп уже на скаку. Однако эти пущенные наугад стрелы не причинили плывущим большого вреда, лишь слегка ранив одного коня. Зато, подъехав к кромке воды и остановившись, сибирцы начали методично расстреливать отплывших недалеко от берега врагов.

Дико закричал один из плывущих рядом с Уразбаем и разжал руки, вцепившиеся в холку лошади. Послышался глухой вскрик сзади, кто-то громко выругался, пытаясь выдернуть засевшую в шее стрелу. Уразбай непрерывно поводил головой, подсчитывая потери.

"Бжик, бжик", — пели стрелы сибирцев почти все попадавшие в цель.

Спасали щиты, которые разведчики благоразумно успели забросить за спину. В очередной раз повернувшись, Уразбай насчитал всего две головы плывших за ним. В том числе и Мухамедшарифа, который прикрывал щитом голову, гребя одной лишь рукой. Его конь пускал пузыри далеко в стороне, весь утыканный стрелами. Конь Уразбая на удивление ни разу не был ранен, хотя стрелы и сыпались вокруг него, как иглы с засохшей ели. А щит, весь утыканный стрелами, заметно потяжелел, но спас хозяина от верной смерти.

Уже только когда они выплыли на середину темной сибирской реки, куда не могла долететь ни одна стрела, Уразбай чуть успокоился и махнул рукой Мухамедшарифу: "Айда, греби ко мне… Вдвоем легче добираться до берега…" Тот бросил щит в воду и, легко нагнав Уразбая, ухватился осторожно за конское седло, перевел дух, отдыхая.

— Вот ведь как бывает, Уразбай, — прокричал он, выплевывая одновременно изо рта речную воду, — пошли по шерсть, а сами бритыми оказались. Там нас хан ждет, а тут сибирцы со стрелами.

Уразбай ничего не ответил, а лишь почмокал губами, ободряя своего коня, который плыл все тяжелее, испуганно вращая большим глазом, косясь на медленно приближающийся противоположный берег.

— Не боишься, что они лодку найдут и за нами кинутся в погоню? — спросил Мухамедшариф.

— Нужны мы им, как собаке пятая нога, — небрежно ответил Уразбай, — ты лучше подумай, что делать будем на том берегу.

— Живы будем, не помрем, — отшутился тот. Вскоре они нащупали ногами дно и побрели по нему, подгребая руками, к подступившему к самой воде густому ивняку. Оглянулись на противоположный берег, откуда бежали столь поспешно, и облегченно вздохнули, увидев, что всадники удалялись от обрыва, направив коней в сторону от реки.

— Аллах велик! — простер руки к небу Уразбай и плюхнулся с ходу в высокую траву. Рядом повалился и худой Мухамедшариф, раскинув длинные руки.

— Ушли… — выдохнул он, — на сегодня ушли. А на противоположном берегу осталась опять одна хромая лошадь, которая, немного постояв, побрела дальше вслед уплывшей лодке, подгоняемая лишь ей, лошади, понятным внутренним сигналом, приказывающим идти за хозяином, несмотря на все преграды и опасности.

НОЧЬ ДЛИННЫХ ДЕРЕВЬЕВ

Вечером того же дня Кучум, сопровождаемый пятью сотнями всадников и ведомый перебежчиком Ата-Бекиром, выехал из лагеря на восток, надеясь врасплох напасть на защитников городка. Копыта лошадей предварительно обмотали тряпьем и шкурами, чтобы не привлечь внимание дозорных.

Ехали по два человека в ряд, изредка останавливаясь, пока Ата-Бекир отправлялся вперед на разведку в наиболее подозрительных местах. Возвращаясь, он молча поднимал вверх правую руку, показывая, что путь свободен, и вся колонна трогалась дальше.

На сей раз Кучум взял в собой молодого Сабанака, чтобы проверить его в серьезном деле. Он ехал в одном ряду с ханом с левой стороны, прикрывая его поднятым щитом от шальной стрелы. Кучум время от времени поглядывал на юношу, отмечая про себя, что тот за время похода стал не столь пылок и восторжен, более осмотрителен и не лез первым во все стычки.

— Думаешь, возьмем Кашлык с ходу? — полушепотом спросил он юношу.

Тот чуть кивнул головой и, похоже, даже улыбнулся в темноте, a потом также полушепотом ответил:

— Конечно, хан. Иначе зачем едем. Я прав?

"Резонно, — подумал Кучум про себя, — иначе зачем было и в сам поход выступать. Каждое дело чем-то да заканчивается. Вот пора и нам свое заканчивать. Займем столицу, и тогда я полновластный хозяин. Скорее бы…"

К полуночи на небо выплыла оранжевая лупа, осветив ближайшие кусты и деревья загадочным, причудливым, лучезарным, неземным светом. Едущие длинной цепью всадники казались призраками, которым нет дела до всего живого, и в любой момент они могут исчезнуть так же внезапно, как и появились.

Переехав по дну очередного оврага, а всего их Кучум насчитал около пяти, дали коням отдохнуть и остыть. Хан подозвал к себе Ата-Бекира и спросил тихо:

— Далеко еще осталось ехать?

— Все, почти приехали, — ответил тот, — сейчас будет большая поляна, а там и сама крепость. Но на поляну нам выезжать ни к чему. Сразу себя обнаружим, — почтительно наклонив голову, залепетал перебежчик, — надо в обход идти, к тем воротам.

— А как дашь знать своему сообщнику, чтоб он открыл те ворота, — спросил его Кучум, все еще не до конца доверяя. Хотя… принесенная голова Бек-Булата говорила о многом. Если это только не заранее подстроенная ловушка.

— Сперва я проведу воинов к дальним воронам, расставлю под башнями, а потом постучу в главные у перекидного моста. Они меня все там знают, и не сомневаюсь, что тут же впустят. А там я дам сигнал Хайдулле, чтоб он открыл задние ворота, которые охраняются обычно лишь двумя воинами.

— Ну, смотри у меня, — Кучум схватил перебежчика за конец бороды и с силой тряхнул, — потеряю хоть одного нукера, пеняй на себя. Не просто повешу, а… такое с тобой сделаю, что земля содрогнется. Весь твой поганый род до седьмого колена вырежу. Гляди… — И с этими словами отпустил бороду начавшего уже трястись всем телом Ата-Бекира.