Все, что для этого требовалось — это только благовидный предлог и немного времени.
Тревожные чемоданы
Не знаю кому как, но лично мне итоги 1991 года казались безрадостными. Развал Советского Союза и последовавший за этим вывод дивизий ВВ из Баку и Тбилиси в значительной мере упрощали задачи внутренних войск в регионе. Отныне война между Арменией и Азербайджаном за Нагорный Карабах и межнациональные конфликты в Южной Осетии и Абхазии становились внутренним делом новорожденных государств Закавказья, но я не скрываю, что мы уходили из Закавказья с болью в сердце.
Грузия, Азербайджан и Армения были частью нашей великой Родины, и надо было еще привыкнуть к тому, что в будущем каждый из нас пойдет своей дорогой.
Лично я не сомневался, что после нашего ухода кровопролитие в Закавказье не остановится. И только наивный человек мог рассчитывать на то, что перевод этих конфликтов в разряд «чужих», «заграничных» автоматически решит проблемы безопасности самой России. Кавказ — особая территория. Особый мир, где любые границы проницаемы, а национальные, экономические и территориальные проблемы так остры, что для большого пожара достаточно даже маленькой искры.
По всему ощущалось, что Чечня может стать очагом новой войны уже на территории России, а ее неподконтрольные федеральному центру лидеры с энтузиазмом начнут играть на национальных противоречиях, чтобы превратить весь Северный Кавказ в пылающий костер.
Но горячих голов было немало и среди представителей других народов: неформальные национальные лидеры пытались оседлать время, а лучшими среди лозунгов казались те, в которых эксплуатировалась извечная мечта о куске кавказской земли и праве народов на самоопределение. В этой обстановке каждый день следовало ожидать взрыва. Особенно опасным казалось то, что сотрудники органов внутренних дел национальных республик и областей Северного Кавказа, как это показывал опыт Нагорного Карабаха, в условиях межэтнического противостояния зачастую начинали действовать в интересах только своей национальной общины. Далеко не все, но многие… В этой обстановке внутренние войска МВД России как сила, не заинтересованная в результатах спора, являлись порой единственной защитой для тех, кто был бессилен против автомата, ножа или камня.
Вот о чем думал я, подводя черту под этим тяжелым для меня 1991 годом. Годом безвозвратных потерь: и привычного для меня Отечества, и товарищей, отдавших за него свои жизни, и надежд, что самое страшное мы уже пережили. Понимал: надо готовиться к худшему.
Поэтому столь нелогичным и несвоевременным мне показался приказ министра внутренних дел России об упразднении Управления ВВ по Северному Кавказу и Закавказью, начальником которого я был в то время. Настоящая беда таилась даже не в том, что этим приказом (от 23 марта 1992 года) упразднялась моя собственная должность, а сам я выводился за штат. Прекращала свое существование мощная структура — оперативно-стратегическое звено, объединявшее самые боеспособные части и соединения внутренних войск. Надо сказать, что со временем эту глупость удалось исправить: Северо-Кавказский округ ВВ МВД России действует в тех же границах, что и мое, сокращенное в 1992 году, управление. Сама жизнь показала, что эти нововведения были опасны для страны и совершенно не учитывали интересов народов Северного Кавказа.
Но дело было сделано, и следовало подчиниться приказу. Сам по себе он не означал для меня отставку: никто из внутренних войск меня не увольнял. Однако я не мог не замечать признаки приближающейся опалы. Некоторые генералы начали обходить меня стороной, я был отстранен от принятия каких-либо решений, а мои предложения, как мне казалось, вполне разумные, вызывали у командования реакцию отторжения.
Нерешительность, прямо скажу — пассивность, командования внутренних войск в то время можно объяснить и тем, что упомянутые мной события происходили в эпоху смены политической элиты в Кремле, а потому немного было охотников рисковать собственной карьерой, особенно если речь заходила о межэтнических столкновениях. Во-первых, было неясно, «сколько суверенитета» захотят «субъекты Федерации» и сколько его будет отпущено на самом деле. Во-вторых, участие в кавказских событиях было чревато непредсказуемостью карьерного хода: по шапке там могли дать куда скорее, чем звезду на погоны.
Более привлекательным занятием для некоторых казалось улавливание политических ветров и настроений: ведь золотой дождь должностей и званий мог пролиться лишь на того, кто вовремя примкнет к нужной команде, к нужному человеку.
В этой ситуации я счел невозможным жаловаться на судьбу и накручивать телефонные номера знакомых мне кремлевских обитателей. Тем более что формальное предложение о назначении на должность от нового командующего внутренними войсками генерал-полковника Василия Саввина я все же получил. Это была должность начальника Владикавказского высшего командного училища ВВ МВД РФ. Того самого училища, которое я окончил в 1966 году.
Я отказался и вместо этого попросил Саввина об отпуске, который полагался мне за все прошедшие годы, проведенные без дня передышки. Добросовестные кадровики насчитали мне 150 суток отпуска, а на прощание Саввин посмотрел на меня без особого энтузиазма: в списке тех, кто пользовался его доверием и мог рассчитывать на расположение командующего, генерала А.С. Куликова не было. Мы оба понимали, что разговор об училище носит формальный характер: он предлагает, а я, соответственно, отказываюсь, так как столь явное понижение в должности означало на самом деле вежливый намек, что через 150 суток Василий Нестерович не удивится моему рапорту об отставке и охотно отпустит меня на все четыре стороны…
* * *
Наверное, и мне следовало подумать после всего испытанного и прожитого за последние два года. Определиться. Оглядеться вокруг и ощутить себя в новом качестве никем не востребованного генерала-отставника, отпустившего вольную бороду. К тому же новоиспеченного кандидата наук, защитившего (успел тогда же, в отпуске) диссертацию в Институте социально-политических исследований Российской Академии наук.
Чтобы отпуск не пропал даром, поехал в Белоруссию и принялся достраивать дачу под Минском. Хотел довести ее до ума и продать, перед тем как вернуться в Ростов-на-Дону.
Дальнейшие планы связывал с этим городом. Там меня знали. Там оставались надежные друзья. Существовали даже некие договоренности о том, что после отставки я перейду на преподавательскую работу в Ростовский университет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});